— Берк, — выдохнула она очень тихо и открыла ему объятия.
— Ты больше никогда не будешь меня бояться, — велел он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее, и когда его язык легко скользнул во влажную пещерку ее рта, пальцы одновременно проникли в сомкнутые створки розовой женской раковины, начали ласкать и гладить нежную плоть. Ариель вскрикнула, вздрогнув и непроизвольно поднимая бедра, и Берк понял, что, какой бы настойчивой ни была его собственная потребность, он сможет держать себя в руках. Он поцеловал ее груди, чувствуя ответную дрожь.
— Тебе это нравится. — шепнул он, обжигая ее кожу горячим дыханием.
— Совсем немножко, — выдохнула она, но тут Берк, вобрав губами ее сосок, начал сосать и покусывать, и Ариель показалось, что больше она не в силах выдержать — слишком сильными, слишком напряженными и острыми были неведомые доселе ощущения. Она снова вскрикнула, стиснула зубы, но его пальцы неумолимо продолжали ласкать ее, двигаясь теперь более ритмично, проникая глубже, и она поднималась и опускалась вместе с ними, стараясь надавить сильнее, без слов показать Берку, чего она хочет. Когда ее тело выгнулось в отчаянной мольбе, когда сладостно-жгучая, почти невыносимая боль пронзила ее, Ариель громко выкрикнула имя Берка, затерявшись в океане наслаждения, не пытаясь вынырнуть на твердую сушу, уносимая волнами экстаза.
Берк не сводил взгляда с содрогающейся в конвульсиях Ариель, впитывая каждое движение, каждую смену выражений, чувствуя ее освобождение, как свое собственное. Она выглядела такой потрясенной. Ошеломленной. Только теперь она принадлежала ему. Навсегда.
Когда наконец неистовые судороги стихли, Берк приподнялся и без единого слова, без предупреждения вонзился в нее сильным, мощным рывком и, чувствуя, как рвется тонкая преграда девственности, прижал Ариель к себе и впился в губы поцелуем, заглушая ее вопль удивленной боли. И когда он проник глубоко в это тугое лоно, когда она приняла его в нежную, теплую и тесную расщелину, Берк оперся на локти, держась на весу. Ее кожа была чуть влажной, и он с наслаждением втянул ноздрями воздух, почти клубящийся вокруг него, вдыхая сладкие ароматы мшистой земли, кленовых листьев, горьковатые запахи пота и плотской любви.
— Взгляни на меня, — приказал он. Ариель повиновалась.
— Больше никогда и никакой боли. Ариель подняла руку, легко обвела контуры его лица кончиками пальцев.
— Уже не больно. Ты прекрасен, Берк. Он задрожал, закрыв глаза, пытаясь противостоять напору невероятных ощущений, которые она будила в нем. Она была такой тесной и маленькой и… Берк сцепил зубы.
— Не двигайся. Пожалуйста, не шевелись.
— Хорошо. Берк?
— Что?
— Ты так глубоко во мне. Все это так странно. Ужасно странно.
— О Боже, — охнул он, отчаянно пытаясь опомниться, взять себя в руки, но было уже поздно, слишком поздно. Он хотел попытаться снова подарить ей блаженство, унести с собой в счастливые выси, ведомые лишь одним любовникам, но почувствовал, как напрягается, вздрагивая, набухшая плоть, как он сам рассыпается на миллионы звездных осколков, теряя остатки разума, изливая семя в это нежное лоно. отдавая все, все на свете, обещая без слов, что так будет до конца жизни.
И Ариель приняла его и удерживала и приветствовала всем сердцем.
Глава 18
— Берк?
Такой тихий, милый и нерешительный голос… Пытаясь отдышаться, Берк ухитрился промычать что-то неразборчивое.
— Что со мной случилось?
Берк приподнялся на локтях, чтобы не раздавить жену своей тяжестью, и взглянул на нее. Медно-золотистые волосы разметались по плечам, чуть затуманенные глаза широко открыты, а припухший рот казался таким прелестным, что он не выдержал и, наклонившись, поцеловал ее, стараясь сохранить равновесие и полностью игнорировать тот вполне реальный факт, что он по-прежнему находился глубоко в ней и снова хотел ее.
Но тут Берк заметил, что Ариель слегка нахмурилась.
— Что случилось? Ты попросту соблазнила меня. Ариель улыбнулась и слегка шевельнула бедрами, чтобы теснее прижаться к нему.
— Не надо! — Он затаил дыхание и вновь стиснул зубы. — Не двигайся так, Ариель! Иначе я за себя не ручаюсь.
Она чуть сильнее прижала его к себе:
— И это означает, что все начнется сначала?
— Совершенно верно.
— Пожалуйста, объясни, что произошло со мной. Странные ощущения… похоже на боль, только это вовсе не боль, и я хотела еще и еще, и чувствовала, как внутри сейчас что-то взорвется, и это уже была не я, но ты оставался тут и рядом и стал частью меня, и все было…было чудесно и великолепно.
Несколько минут он был не в силах вымолвить ни слова. Наконец, откинув с ее лба непокорный локон, Берк выговорил:
— Именно таким должно быть взаимное обладание. Но тут же, подумав о длинной веренице женщин, в чьих постелях лежал и телами которых наслаждался без настоящих искренних чувств, покачал головой:
— Нет, все это редко бывает столь сильно и остро и оглушительно-прекрасно, но между нами так будет всегда, Ариель, потому что мы любим. Это любовь, не боль, не унижение и не господство мужа над женой, а только любовь и блаженство, безмерное, безбрежное блаженство, снова и снова, словно волшебное кольцо, без конца и начала. Ну а теперь я не хочу окончательно вдавить тебя в землю.
Берк осторожно поднялся, почувствовав, как Ариель слегка сжалась. Но она тут же подняла руку и положила ему на грудь.
— Даже потный ты великолепен. И, глубоко вдохнув, добавила:
— И запахи. Запах мужчины, запах Берка…
— И аромат Ариель, сладостей и лаванды, потный и земной, и все перекрывает мой запах.
— Да, — согласилась Ариель. Ей уже снова не хватало его, ощущения заполненности внутри, тяжести тела. Но тут она почувствовала что-то мокрое и липкое между бедер и невольно стиснула ноги.
— Лежи смирно, милая.
Дотянувшись до кармана куртки, он вынул платок и вытер ее, призвав на помощь всю оставшуюся силу воли, чтобы сдержаться и окончательно не потерять голову. Нужно подождать, он должен дать ей время отдохнуть. Она отдавалась так самозабвенно, и Берк не ожидал этого, по крайней мере пока не начал ее целовать, а потом попросту перестал думать и соображать, и это оказалось к лучшему, иначе боязнь обидеть Ариель, причинить ей ненужную боль превратила бы Берка в нерешительное, связанное страхом создание.
Но оба они были естественными и раскованными. Берк вспомнил о фантазиях, все три долгих года не дававших покоя, фантазиях, в которых образы девушки переплетались с грезами о жгучем наслаждении, которое она когда-нибудь подарит, и вот теперь все произошло на самом деле, и она принадлежит ему. Но он и понятия не имел о палящей, почти безумной потребности, таившейся глубоко в душе, в самой сердцевине, о бездонной пустоте, которую смогла заполнить лишь Ариель, ее реальная суть, а не девушка из мечты и грез, помогавших Берку выжить все это время.
