Нет, спасибо. Такого добра мне не надо. Договор так договор.
– Ну и дура! – заявила не так давно по телефону Ира, как только я рассказала ей о последних событиях. – Его же за язык никто не тянул. Поймала бы на слове и в дамках оказалась бы.
– Он сам был не рад, что ляпнул такое, – хмыкнула я. – Ты бы видела, как испугался. Нет, серьезные отношения и моногамия явно не для Власова. Бабника даже могила не исправит.
– Самые верные мужья выходят именно из бабников, – твердо ответила Ларина.
– Кто тебе сказал такую чушь? – хмыкнула я, помешивая овощи в сковороде.
– Народная мудрость, мать, – сказала она. – А к народу нужно прислушиваться.
– Бред, – была категорична я. – Чего же ты в свое время не стала цепляться и перевоспитывать Данила, а выскочила замуж за спокойного, негулящего Ларина?
– Вот теперь и думаю: а может, зря не попыталась усмирить собственную гордость и обиду? Может, стоило быть настойчивее, доказать Данилу, что наши чувства стоят всех предстоящих трудностей?
– Ир, он тебя на аборт отправил. По-моему, вполне прозрачный посыл, до какого места были ему ваши чувства, – закатила глаза я.
– Он просто испугался, Вик. Это понятно, – зачастила подруга. – Мы молодые были, зеленые совсем.
– Это тебе не помешало принять решение за двоих и родить такую прекрасную Маруську, – припечатала я. – Слушай, к чему эта ненужная ностальгия? Я жду тебя на ризотто, приезжай, тогда и поговорим.
– Хорошо, – согласилась Ира. – Давно у нас посиделок не было, как раз наверстаем. Я вино прихвачу.
– Ничего не имею против, – хихикнула я.
После выпровождения Власова я еще немного послонялась по квартире, а когда блюдо было готово, то набрала подругу еще раз.
– Ну где ты? У меня тут все стынет.
– Вик, – голос Иры звучал виновато, – по ходу, я не приеду.
– Как так?
– Андрей узнал о встречах с Роговым, – приглушенным тоном ответила она.
– О встречах? – У меня едва глаза на лоб не вылезли. – Ты же говорила, что это всего-то дружеские посиделки! Кофе и больше ничего.
– Так и было! – вскричала подруга. – Но в Андрея словно бес вселился. Он мне безобразную сцену закатил, представляешь?
Чтобы Ларин когда-то голос на кого-то повысил? Такого не было, и верилось с трудом. Впрочем, недаром же говорят про тихий омут…
– Честно говоря, с трудом.
– Да клянусь тебе! Я своего мужа впервые в жизни видела настолько взбешенным. А потом он хлопнул дверью и свалил из квартиры на ночь глядя, – продолжала жаловаться Ира. – Няню вызывать поздно, мне Маруську не на кого оставить. Прости, Вик.
– Да я все понимаю, не переживай, – заверила ее я, хотя на меня сразу же накатила печаль. – Лучше скажи, что делать дальше будешь?
– А что делать? – несказанно удивилась она. – Как жила, так и буду жить. Пусть Ларин условия сам себе ставит, собой командовать я не позволю. Ишь, вздумал он приказы раздавать, с кем мне можно видеться, а с кем нет!
– Он тебя любит, ревнует…
– Его проблемы, – сказала как отрезала Ира. – Я не собираюсь идти у этого самодура на поводу. Сама знаю, что делать и с кем общаться.
– То есть дружба с Роговым продолжается?
– И ты туда же, Брут?
– Мне кажется, этот кофе ничем хорошим не закончится, – поделилась сомнениями я. – И лучше прервать все сейчас, пока далеко не зашло, чем…
– Вика, я сама разберусь, с каким мужчиной мне быть, – прервала меня Ларина. – Спасибо за совет.
Дальше она просто взяла и бросила трубку, а я не стала перезванивать. Вместо этого провела довольно скучный вечер, и даже ризотто его не скрасило.
С утра Фридман и Горячева были в суде. Я собиралась подъехать к концу заседания, обещалось, что оно пройдет без эксцессов, так как договоренность на верхах была в силе. Демьян ждал меня возле подъезда, с готовностью и сегодня играть роль личного извозчика.
– У тебя других дел нет, кроме как нянькаться со мной? – спросила я его перед тем, как натянуть шлем.
– Сейчас ты мое главное дело, – недовольно кивнул Власов. – Если ты не хочешь заставлять юристов ждать, то поехали уже.
– Что-то случилось или ты просто так сегодня не в духе?
– Не выспался, – буркнул Демьян, заводя мотор. Другого объяснения я не дождалась.
Заседание прошло так, как и задумывалось.
– Поздравляю, Виктория, – улыбнулась мне Марина, когда мы встретились в холле. – Теперь вы официально вновь Алексеева.
В груди сперло дыхание, голова неожиданно закружилась, а мысли разбежались кто куда. Я готовилась к этому моменту, но все равно оказалась не готова. К тому же все произошло так быстро, даже слишком быстро.
– До завтрашнего дня, – вставил свои пять копеек Власов, точно я вдруг стала страдать потерей памяти.
– Зайцев прилетел? – спросила я.
– Нет, но незамеченным границу он не пересечет, – ответила Марина. – Если не полиция возьмет, то те, кому задолжал. Ваш бывший муж нарушил несколько законов, в особенности пересек границу нелегальным путем, подделал документы, чтобы получить кредит, натравил на вас бандитов… Так что неприятностей ему не избежать.
– Понятно.
– Вас развели в одностороннем порядке, – продолжила она. – Удалось доказать, что Зайцев применял к вам физическое и моральное насилие, повесил собственный долг и подставил.
– Насилие? – удивилась я.
– Не зря снимали побои, лялечка, – подмигнул Фридман. – У Абрама ни одна бумажка не остается без дела.
– Я и не сомневался, что вы устроите все в лучшем виде, Абрам Моисеевич, – похвалил его Власов. – Примите наши с Викой благодарности.
– Ой вей, хвалите меня, хвалите, – улыбнулся юрист. – Я обещал лялечке, что ее муж будет иметь бледный вид и конскую улыбку, ну и вот. Наше вам с кисточкой.
– Сумма, что причиталась ему за половину квартиры, ушла на погашение долга. И так как вы, Виктория, больше не имеете никаких капиталов, то делиться с бывшим мужем нечем. – Марина тоже была радостной, победа оказалась приятна всем.
Наша афера с кофейней удалась, да и в остальном все вышло наилучшим образом. Правда, особой радости я не ощущала. Наверное, еще не до конца могла поверить, что это все могло произойти со мной. Адские перемены, и катализатором оказался Эд.
Мужчина, с которым я прожила восемь лет, которого любила… Только вот любила ли? Сейчас, сиганув в омут под названием «Демьян Власов» с головой, я уже не знала точного ответа.
Единственное, что с удивлением понимала, – я больше не чувствовала боли. Эта грязная история оставила после себя лишь горечь, что со временем тоже обязательно пройдет. Ни привязанностей, ни сожалений не было. Даже в глаза Эду не хотелось взглянуть.
