Сжимаю локоть брата, призывая к молчанию. Тот сначала непонимающе хмурится, а потом, оборачивается, проследив за моим взглядом. Застывает напряжённо. Хотя и без признаков особого волнения. Он ведь не ощущает то, что и я.
– Обещаю, что буду острожной, Рик. А сейчас пойдём завтракать. Мне скоро уже отправляться, – говорю, стараясь не только выглядеть спокойной, но и внутренне держать себя в руках.
В конце концов ничего такого не произошло. Брат ничего настолько страшного не сказал, чтобы вызвать гнев моего наставника. Ведь так? Пожалуй, впервые у меня возникает вполне сформировавшееся опасение, что те, кто желает видеть на троне Эббона меня, могут представлять угрозу для Рика. И Синн тоже… Нет! Он не может! Он… не такой?
– Да, конечно. Пойдём, – кивает Рик, деактивируя щит-глушилку.
Мы поднимаемся на крыльцо, и помимо магистра Синна на нас обращает внимание ещё и стоящая рядом с ним Азария. Прищуривает глаза, переводя взгляд с меня на декана боевиков и обратно, и пухлые губы раздражённо сжимаются.
Весь завтрак проходит для меня в каком-то напряжённом ожидании. И что самое странное, я теперь из-за предстоящего инструктажа в кабинете наставника больше нервничаю, чем от ожидаемых неприятностей во время визита в столицу. Мне нужно как-то обезопасить Рика. Но как?
Мои друзья, подоспевшие к столу немного позже, хоть поначалу и пытаются втянуть меня в свою болтовню, но в конце концов сдаются и оставляют в покое. Лишь посматривают с интересом. А Морт ещё и с толикой сочувствия почему-то. Знает что-то? Вполне может быть, раз его отец королевский советник. Подумать только. Хотя в то, что Неис его брат мне тоже тяжело было поверить.
Синн в столовой не показывается – видимо, успел уже позавтракать. Так что и я, закончив с едой, сразу же отправляюсь к нему в кабинет. Секретарша при виде меня лишь приветственно кивает, показывая глазами на дверь, мол: «Ждёт».
И снова выдыхаю, как перед прыжком в воду, прежде чем постучать и открыть.
Он сидит за своим столом, делая какие-то пометки в стопке документов. На мой приход почти никак внешне не реагирует. Лишь приказывает коротко:
– Садись. Сейчас освобожусь, – и, взмахнув рукой, захлопывает дверь, сразу же активируя охранный контур.
Поразмыслив, я снимаю плащ. Скорее всего, беседа нам предстоит не на пять минут. Занимаю то самое кресло у камина, где уже сидела неделю назад. Пытаюсь собраться и решить, с чего начать разговор, хотя это на самом деле гиблое дело – магистр всё равно повернёт, как ему захочется, и скажет ровно то, что посчитает нужным. Наверное, плохая из меня наследница королевского рода. Можно, конечно, оправдываться, что именно этот деспотичный человек так на меня действует, что меня, как наследницу, не воспитывали, и так далее, но всё равно факт удручающий.
В тишине скрип пера по бумаге отчётливо слышен и я невольно засматриваюсь на занятого своими делами мужчину. Волнистые жгуче-чёрные волосы строго зачёсаны назад. Мне больше нравится, когда они растрёпаны после тренировки, или на ветру на полигоне. Между смоляных бровей залегла хмурая складка. Выразительные скулы делают выражение его лица достаточно суровым, как и сжатые губы. Но я знаю, как преображается его лицо, стоит хотя бы намёку на улыбку, коснуться этих губ и глаз цвета расплавленной стали. Мне бы хотелось увидеть, как он улыбается. По-настоящему. Без язвительности, иронии и сарказма. Интересно умеет ли?
В какой-то момент его рука замирает над листом бумаги, притягивая мой взгляд. Я помню каждое прикосновение этой ладони. Жёсткое и чуткое одновременно. Властное и нежное...
Длинные пальцы сжимают перо почему-то так сильно, что оно начинает жалобно трещать. А потом кладут ни в чём не повинную вещицу на стол.
А в следующий миг он поднимает голову и смотрит прямо на меня, ловя на этом глупом… любовании? На миг мне даже кажется, что его ноздри хищно вздрагивают. А в глазах зажигается серебристое пламя.
Мне бы отвернуться. Но я не могу.
Ничего не изменилось. Он по-прежнему мой миантор. Я не должна испытывать к нему то, что испытываю. Не должна…
Синн поднимется с кресла и уверенно идёт ко мне, заставляя затрепетать внутри от дурацкого ожидания и… томительной надежды. Очнись, Талли! Какой надежды?! Он уже и думать забыл о том поцелуе. Это было всего лишь временное помутнение. Для нас обоих!
В моей голове ещё трепыхаются какие-то мысли, сомнения, попытки себя в чём-то убедить, а магистр стремительно приближается и, молниеносным движением захватив мой затылок своей пятерней, целует приоткрытый рот, враз заставляя забыть обо всём на свете. На моей талии оказывается вторая его рука, резко выдёргивая меня из кресла, чтобы прижать к большому телу, буквально впечатать в сталь напряжённых мышц, а губы творят какое-то безумие, сводя с ума запретной лаской.
22.3
Застонав, хватаюсь за широкие плечи, растворяясь в своих чувствах. Позволяя им быть. Это ещё острее, чем в первый раз. Каждое касание, укус, и откровенный танец языков. Его запах. И твёрдость. Моя податливость и потребность уступить. Ему. Только ему одному…
Что-то копилось во мне все эти дни. Голод и потаённые желания. Он сеял во мне искры возбуждения на каждой тренировке, каждый раз, когда заставлял моё тело покорно следовать его воле и таять в его руках. Каждый раз, когда я уходила от него с чувством свернувшейся в тугую пружину жажды. И сейчас во мне нет сил отказаться от искр под веками, от огня в крови, от близости того, кого хочу вопреки всему. От этих рук на моём теле.
И я снова целую в ответ. Даря свою страсть в ответ на его голод.
Мужские губы отрываются от моих, вынуждая разочарованно застонать и невольно потянуться вслед. Боги, я ли это? А он… почему он это сделал со мной опять? Зачем разжёг пламя ещё больше? Как после этого забыть?
Стою, тяжело дыша. Боясь открыть глаза и встретиться с его взглядом. Наслаждаясь объятиями своего наставника… Зачем он продолжает меня держать, целует скулу, висок?
– Магистр, что… что вы делаете? – нахожу в себе силы прошептать. Ну хотя бы что-то. Может сейчас соберусь и даже оттолкнуть его попытаюсь.
– А на что это похоже? – со смешком интересуется Синн, даже не думая разжимать руки.
А его пальцы на моей шее и вовсе творят какое-то чувственное безобразие, от которого хочется кошкой мурчать и выгибаться. И вот совсем это всё не похоже ни на какое наваждение. Кое-кто, кажется, действовал вполне осознанно. А сейчас вот явно издевается надо мной.
– Вы же говорили, что этого не должно было случиться. Сразу же пожалели, что поцеловали меня тогда. И вы правы были! Я с вами полностью согласна. Не должно тогда было… и сейчас тоже, – говорю сбивчиво, всё ещё путаясь в своих мыслях, пытаясь наскрести хоть какой-то здравый смысл, и не обращать внимание на то, как мне хорошо в плену этих сильных рук. – Мои эмоции… это непроизвольно вышло. Я не знаю почему. Этого больше не повторится, я…
