Миантор принца Оерика устремляет на меня лишённый малейшего удивления взгляд. Бледный, седой, иссушенный и сгорбленный, он сейчас представляет собой лишь тень от того исполненного величия могущественного мага, которым был до провального ритуала с Зирхом, но тем не менее живой. И даже, судя по всему, постепенно восстанавливающийся. А ведь все были уверенны, что это невозможно, и что магистра ждёт лишь медленное мучительное угасание.
– Синн? – вопросительно вскидывает он кустистые брови. Потом иронично щурится. – Точнее, советник Верр, так ведь? Чем обязан вашему визиту?
– Приветствую, магистр Борнагор, – уважительно склоняю я голову. – Позволите войти? У меня к вам срочный и важный разговор.
– Конечно, – кивает он, окинув меня задумчивым взглядом. – Проходите.
И старый маг отступает в сторону от двери, позволяя мне переступить порог его дома.
Пока он закрывает за мной дверь, снова активируя все охранки, я внимательно осматриваю просторный немного запущенный холл, прислушиваюсь к своим ощущениям. Если внаглую запущу магические поисковики, на благожелательный разговор с Борнагором можно будет даже не рассчитывать, а я пока что не настроен портить отношения со стариком. Такой союзник нам с Талли не помешает.
– Его здесь нет, – слышу голос Борнагора. Он, закончив с последним замком, мешкает немного, словно собираясь с силами, а затем медленно оборачивается,.
Слаб. Магистр по-прежнему ужасно слаб и немощен, хоть и пытается не показывать этого, демонстративно распрямляя плечи, на которых, как на вешалке висит домашний камзол.
– Вы знаете, где он? – спрашиваю, разворачиваясь всем корпусом к Борнагору. Уточнять, о ком идёт речь не имеет смысла. Понятно, что принц Эббони здесь был. Я чувствую остатки его запаха в этой комнате. Я не успел всего на на несколько минут.
– Нет. Мальчик посчитал, что это может стоить мне жизни, – грустно усмехается старик. – Рик выглядел весьма встрёпанным. Я так полагаю, это после вашего с ним общения?
– Да. И после того, как он напал на свою сестру, – уведомляю Борнагора, пристально наблюдая за его лицом.
– Так уж и напал? – прищуривается иронично бывший глава Ковена, направляясь мимо меня в сторону своего кабинета. Роняет по пути: – Предлагаю поговорить в более удобном месте, если вы не возражаете, советник. Мне, знаете ли, пока немного затруднительно долго пребывать на ногах.
А я всё пытаюсь понять, как он смог вытащить принца из закрытой Академии? Неужели одного заряда артефакта на это хватило? Сомневаюсь. И как такое вообще возможно, что магистр не только выжил, но и обладает пускай и мизерным, но вполне ощутимым магическим резервом. В голову приходит только один вариант, как это можно было провернуть. Но возможен ли этот вариант в обратном порядке, от ученика миантору?
– Скажите, Борнагор, это принц вас вытащил с того света, после того, как вы выгорели? – задаю я прямой вопрос, предпочитая не ходить вокруг да около.
Старый маг даже не останавливается, лишь оглядывается в мою сторону, бросая проницательный взгляд. Хмыкает одобрительно.
– Я и не сомневался, что вы догадаетесь. Да, если бы не самоотверженное желание принца вернуть меня к жизни, я бы сейчас с вами не разговаривал, а может и вовсе бы не жил. Впрочем, сложно назвать жизнью то состояние, в котором я был после ритуала.
С этим не поспоришь. Видел я Борнагора тогда. С трудом верилось, что он жив и дышит.
– Я не знал, что это возможно. Привык считать, что именно миантор питает, поддерживает и исцеляет своего ученика, а не наоборот, – замечаю я ровно.
– Можете мне не верить, но я тоже не знал, – признаётся Борнагор, как только мы заходим в его кабинет. Вместо того, чтобы пройти за стол, он направляется к окну и устало опускается в глубокое широкое кресло, взмахом руки предлагая мне расположиться напротив. Хмурится задумчиво, рассматривая меня, а затем устремляет взгляд на звёздное небо за окном. – Когда ко мне явился Рик, чтобы рассказать о том, что вычитал в архиве рода Эббони упоминание о том, что крайне редко, но возможна обратная отдача, я, по правде сказать, ему не поверил. А мальчик не только доказал свою правоту, но и добился удивительных результатов, как видите. Мне до сих пор сложно в это поверить, но я действительно восстанавливаюсь. Процесс медленный, и былой резерв я, возможно, больше никогда не восстановлю, но это ведь несравнимо лучше, чем сгореть на погребальном костре, или лежать полуживым трупом.
То, что принц исключительно добровольно за счёт собственного резерва исцелил своего наставника, которого сам же едва и не угробил, в этом я, собственно, и не сомневаюсь. Характер связи ученик-миантор другое и не предполагает. Только добровольность и взаимное доверие. Но то, что он сам нашёл способ это сделать, да ещё такой, который был неизвестен ни мне ни его умудрённому опытом и прожитыми веками наставнику, у меня вызывает что-то весьма близкое к уважению. Жаль будет убивать этого способного мальчишку. Да и Талли мне этого не простит. Надо вытаскивать его из той задницы в которую он умудрился попасть.
И, кстати, о ней. Она мне не говорила, что дала брату доступ к семейному архиву. Не посчитала нужным? Или… или же не давала? Вполне возможно, что он нашёл способ открывать архив самостоятельно. Это не так уж сложно для прямого потомка, если истинный наследник рода имеется, и архив не запечатан. Уж я-то знаю. Просить у Сандэра доступ каждый раз, как мне требовалось изучить что-то в архиве Верров, я всегда считал лишней тратой времени.
– Синн, я знаю, что с моим учеником происходит что-то очень нехорошее, – после некоторой паузы произносит Борнагор, устремляя на меня мрачный взгляд. И для меня необычно видеть в нём почти мольбу. – Но он ничего не говорит мне. Я хочу помочь мальчику, он мне, как сын. Мой преемник магистр Делберт, как вы понимаете, тоже не спешит делиться со мной информацией. Поэтому, я обращаюсь к вам, советник. Расскажите, во что вязался принц?
Я молча смотрю на него, пытаясь понять, насколько искренен сейчас пожилой маг, и просчитать свои действия при таком неожиданном повороте событий. Доверять ему детали расследования, рассказывать о природе воздействия, которому, судя по всему, подвергся принц Оерик, я не считаю возможным, поскольку не имею никаких гарантий того, что сам Борнагор не замешан в заговоре против королевы. Но вместе с тем я бы не отказался послушать его соображения в данном вопросе. Особенно то, что касается действий самого Рика. Вряд ли кто-нибудь знает принца лучше, чем его миантор.
– Я понимаю также, что вы, защищая прежде всего молодую королеву, не имеете никаких веских оснований доверять мне. Поэтому… – продолжает магистр и тяжело вздыхает, собираясь с силами. – Я, Борнагор Тиервус клянусь своей силой, что ни словом, ни делом не несу угрозы Аеталь Эббони, а также клянусь в том, что никогда не участвовал в заговоре против королевской власти в Эббоне, и не буду этого делать в дальнейшем.
Он устало умолкает, откидываясь на спинку кресла. Морщинистое лицо темнеет, а глаза затягивает мутной пеленой.
