– Я пока не знаю, как мне быть в этой ситуации. Вот соберу информацию, что да как… Разведаю дорогу… – тяну, пряча в ладонь зевок. – Но мне действительно очень нужно. Я не контролирую свою силу, могу дом спалить, девочкам навредить. С этим нужно что-то делать и немедленно…
– Можешь не тратить время. Никуда ты не поедешь… – слышу внезапно.
– Почему? – распахиваю я глаза, мгновенно просыпаясь.
– …Одна не поедешь, – жёстко припечатывает принц. – Если нужно в этот старый склеп, поедем вдвоём. Но сначала мне нужно решить все срочные дела в столице. Как только закончу, отвезу тебя с Эми и Кати в свой замок Анжерон. Там у меня есть мощный стационарный портал, перемещения которого никем не отслеживаются. Оттуда и отправимся. А насчёт самовозгораний… есть у меня идея, как тебе временно помочь.
– А-а-а… тебя не хватятся? Король не разозлится? Я, правда, не хочу добавлять тебе проблем, и так уже свалилась на голову по милости Богини. Теперь вот защищать меня приходится... неизвестно от кого. И уезжать из столицы. Может, я просто хорошо замаскируюсь, а ты мне выделишь кого-то в охрану?
Не хочется ему лишний раз напоминать о том, что именно короля мне и приходится считать главным подозреваемым в смерти Анны и соответственно главной угрозой для себя. Но невысказанные мною мысли всё равно будто в воздухе висят, звеня натянутыми струнами.
– Нет. И это обсуждению не подлежит. Ты поедешь со мной, – не терпящим возражений тоном выдаёт мне муж, весьма красноречиво напоминая, что я имею дело с принцем. Настоящим, обладающим реальной властью и ответственностью, привыкшим управлять и командовать, а не сказочно-прекрасным раздолбаем на белом коне.
Конь у моего принца, кстати, вороной, могучий и очень красивый. Диаго зовут.
Но суть не в этом. Мне дико непривычно, что кто-то вот так просто берёт и принимает за меня решения, снимает с моих плеч ответственность, говорит, что делать… Это сбивает с толку и возмущает. Особенно тем, что возмущаться в моей ситуации глупо.
Приходится признать, что вздыхать о настоящих сильных мужиках одно, а быть с таким, совсем другое. Я привыкла сама за себя отвечать, ни на кого не полагаясь. Привыкла тянуть все решения и всю ответственность на себе и действовать так, как сама считаю правильным, ни на кого не оглядываясь.
И как уживаться с таким вот экземпляром властной мужественности в глубоко-патриархальном обществе, пока не знаю.
– Отец утром спрашивал о тебе, когда вызывал меня к себе. Мне пришлось сказать, что ты в моём доме раненная и ничего не помнишь после случившегося, – неожиданно признаётся Федерик, заставив меня похолодеть внутри.
– Он… поверил? – спрашиваю тихо.
– У меня нет причин полагать иначе, – обтекаемо отвечает муж.
Что ж… я должна задать этот вопрос.
– То что сказала Иезенния… это может быть правдой?
Я бы не удивилась сейчас, если бы муж твёрдо ответил мне: «Нет». Всё-таки речь идёт об его отце. Скажи он так, меня бы это не убедило до конца, но хоть немного укрепило надежду на то, что Иезенния солгала. Но Федерик слишком долго молчит и слишком мрачно думает. Взвешивает. И это… пугает.
– Я не могу ответить с полной уверенностью, – роняет он наконец. Усмехается цинично: – Мой отец… слишком любит власть и силу. И мне сложно предположить, что бы он сделал, приди к нему кто-то с предложением получить всего этого больше с помощью тёмной магии. Поэтому… как не мерзко мне это признавать, да, такова вероятность существует.
Судорожно вздохнув, невольно прижимаюсь к нему сильнее. Словно за якорь держась. Иметь врагом короля, который в своей стране наверняка почти всесилен… это жутко.
– И что теперь? Как мне… как нам быть? Прости, что спрашиваю… но если это, правда, у меня вообще есть шансы выжить? И что будет, если это он убил Анну, если он действительно в этой секте… культе то есть?
– Как быть... – хмыкает безжизненно Федерик. – Действовать по порядку. Сначала нужны доказательства. Без них у меня связаны руки, по крайней мере, в рамках закона. А дальше… я буду принимать решения по обстоятельствам. И да, помереть я тебе не дам. Уже говорил об этом и ещё раз повторяю для особо-недоверчивых. Ты под моей защитой, Анна.
Знает он, как будет действовать, на самом деле. Знает, что придётся идти против родного отца. Чувствую это. Не столько из-за меня, сколько из соображений чести и долга. Может, не желает признавать это сейчас, но знает. И это знание причиняет ему боль, в которой такой сильный и сдержанный мужчина вряд ли кому-то признается.
Поэтому я больше ничего не спрашиваю. Лишь, поддавшись порыву, обнимаю его крепче, изо всех сил пытаясь поделиться своей поддержкой. Пусть мы пока мало знакомы и не особо близки, но странным образом уже не чужие друг другу. По крайней мере, он мне не чужой. И мне уже не всё равно, что он чувствует. Просто… я могу представить, каково это. Когда предаёт тот, кто должен быть близким и родным, это больнее всего.
Федерик поначалу никак не реагирует. Но когда под мерное покачивание в седле опять начинаю клевать носом, мне кажется, я чувствую лёгкий поцелуй на макушке.
В особняк мы возвращаемся уже поздней ночью. У меня от усталости ноги заплетаются. И спать хочется немилосердно. Тело мне досталось довольно изнеженное, а ещё эта рана… И когда я третий раз подряд во дворе на ровном месте спотыкаюсь, муж не выдерживает и подхватывает меня на руки.
– Я и сама могу, – бормочу смущённо.
– Нос разбить? Не сомневаюсь, – фыркает его высочество, невозмутимо транспортируя меня дальше.
Он что, до самых покоев собирается меня нести? А не надорвётся?
Но вскоре меня начинают занимать другие вопросы. Вот сейчас мы придём… в спальню. Будучи официально женаты. Он явно демонстрировал своё желание сделать наш брак полноценным во всех смыслах.
И вполне возможно уже сегодня захочет секса со мной…
И вот тут вопрос.
А я? Я хочу этого сегодня?
После бесконечно-долгого дня и всех потрясений… Чувствуя себя выжатой, как лимон… Не знаю даже. Устала я.
Особняк уже, как и город за его пределами, давно спит, не считая вышедшего нам навстречу Рэймандо. Может ещё охрана где-то тоже бодрствует.
Мужчины обмениваются короткими малопонятными фразами, смысл которых сводится к тому, что всё спокойно и чисто. И Федерик со мной на руках бесшумно направляется к центральной парадной лестнице на второй этаж.
До покоев он меня всё-таки доносит. И даже виду не подаёт, что его это хоть как-то напрягло. Возможно, из чистого мужского упрямства и желания покрасоваться, а может ему и действительно не тяжело. Тело у моего мужа мускулистое, будто литое, не как у спортсмена из качалки, нет, скорее как у истинного воина, который тренировался всю сознательную жизнь.
И вот перед нами распахиваются двери спальни. Меня наконец ставят на ноги, придержав за плечи, чтобы не свалилась. А затем принимается ловко расшнуровывать моё платье.
