***
Платье было прекрасное: атласное, легкое, струящееся, оно прекрасно село на меня, летящие полупрозрачные рукава напоминали крылья лебедушки, а золоченый поясок замечательно подчеркнул талию. В этом платье я действительно была похожа на эньору, девушку драконова происхождения… которая выбрала цвет, который ей категорически не идет.
Теплый золотисто-бежевый цвет платья неудачно подсветил мои кожу и волосы, так что выглядела я в нем болезненно.
— Очень красиво, — неубедительно солгала Нереза.
Я укоризненно покосилась на служанку, и та, кивнув, сказала со вздохом:
— Вы правы, это ужас.
— Это она нарочно, — промолвила я, крутясь перед зеркалом и жалея, что такое великолепие мне не подходит.
— Госпожа просто следовала приличиям, — вступила за Кинзию Нереза. — Незамужним девушкам не подобает носить яркие платья. Следует выбирать светлое, миленькое и незатейливое…
— Вот в своем незатейливом и пойду, — решила я. — Помогите раздеться, пожалуйста.
— Ох и не понравится же это госпоже, — пробормотала Нереза, но сама уже была рядом и начала ослаблять шнуровку по бокам.
— Честно говоря, плевать мне на вашу госпожу, и плясать под ее дудку я не буду.
Избавившись от платья, я подошла к шкафу и выбрала другое, синее, простого кроя, без единого декоративного элемента и с обычными рукавами. Я его еще ни разу не надевала.
— Это, — указала я на платье.
— Очень уж простое, — с сомнением протянула Нереза.
— Это.
Оказалось, что это платье не предназначено для «натягивания» на обычные сорочки – та, что была на мне, некрасиво топорщилась у ворота, да и руки вдеть в рукава никак не получалось. Попыхтев, я с помощью Нерезы сняла платье, а потом и сорочку, и надела платье прямо так, на голое тело – если не считать панталон, корсета и чулок.
— А как же сорочка? — спросила Нереза. — Разве можно вот платье носить?
— Можно, если осторожно, — задумчиво проговорила я, подходя к зеркалу.
Теперь-то я выглядела, как надо: заиграли нужные нотки в темных глазах, в волосах, кожа стала казаться еще более белой. Плотная ткань платья, плотно облегающая фигуру, сделала меня выше и стройнее на вид, золоченый поясок от предложенного Кинзией платья подошел и здесь. Я перекинула косу на грудь, и, еще разок на себя посмотрев, сказала Нерезе:
— Так и пойду.
— А если кто заметит, что у вас груди… к-хм, видны немного?
— Если немного, то ничего страшного, правда? — озорно улыбнулась я.
Служанка ничего не ответила – полагаю, у нее просто кончились силы, ведь спорили мы сегодня практически обо всем: о том, сколько и что мне нужно поесть перед приемом, сколько времени мыться и каким кремом намазаться, какую сделать прическу (я выбрала «селянскую» косу), и сколько пудры и румян наложить на лицо.
— Может, панталоны тоже снять? — проговорила я. — Так платье еще лучше сядет.
— Идите сразу голой, — посоветовала сердито Нереза, — так уж вы точно всем запомнитесь.
— Отличная идея! — отозвалась я и, задернув юбку, сняла-таки панталоны.
Платье на мне стало выглядеть еще лучше.
А если платье отлично сидит, что еще надо?
Как я и думала, перед тем, как отвести меня в гостиную, Брадо явился поглядеть, как я выгляжу. Бедная Нереза, которой я истрепала все нервы, стояла ни жива ни мертва, а я вот и бровью не повела, пока владетель Тоглуаны смотрел на меня.
— Идемте, эньора, — произнес он, наконец, и пошел к двери.
Я победоносно поглядела на Нерезу – видишь, все нормально? – и последовала за мужчиной; у лестницы мы увидели Сизеров, то есть одного действующего Сизера и одну бывшую Сизер.
Я насладилась реакцией морозной блондинки: Кинзия онемела-побледнела, и, ничего не сказав, посмотрела на брата, как всегда ища поддержки, но Мариан этого не заметил, потому что заинтересованно глядел в область моего декольте.
Эта немая сцена была довольно продолжительна, потому что не только меня оценивали, но и я тоже. Я привыкла видеть своего тюремщика Брадо в мрачной и простой одежде. Сегодня он себе не изменил и снова надел темное, но это была одежда совсем другого уровня. Один только темно-серый камзол, вышитый серебром, стоит, наверное, дороже, чем моя жизнь! А этот роскошный пояс? Тоже переливчато-серый, инкрустированный серебряными язычками пламени…
«И везде намеки на огонь», — подумала я, избегая смотреть в лицо эньора. Разумеется, это мне не удалось, и я-таки на него взглянула. Обычно он не утруждал себя бритьем каждый день, я частенько видела его с колючей щетиной (такой же колючей, как он сам, ха-ха), а вот сегодня лицо у него гладкое, а кудри причесаны и…
Я заставила себя оторвать взгляд от коварных кудрей эньора, так и притягивающих взгляд и вызывающих нестерпимое желание запустить в них пальцы, и посмотрела на Мариана.
Молодой человек выглядел так, как, примерно, выглядит романтическая мечта практически любой юной девицы: классически красивый, с ясными голубыми глазами и густой светло-каштановой шевелюрой, он был одет в светлое и золотистое, что ему шло и создавало образ этакого принца из сказки. Только вот взгляд у этого «принца» был нахальный и искристый.
Я мило улыбнулась Мариану и поглядела на Кинзию.
Она была так же красива, как и всегда, и так же высокомерна. Платье ее было изумительно – светло-голубой переливающийся атлас, темно-фиолетовые бархатные вставки, оттеняющие глаза и придающие им аметистовый оттенок, тоненький пояс из серебряных колец с подвеской в виде язычков пламени… Прическа – сложное переплетение кос, толстых и тонких, закрепленных шпильками с алмазами.
Я не собиралась конкурировать с ней, но если бы захотела, то проиграла бы. Она само совершенство.
— Вы невероятно красивы, эньора, — сказала я, наконец.
Она кивнула и только, хотя правила вежливости диктовали хотя бы соврать мне, что я тоже хорошо выгляжу, и, обязательно – поблагодарить. Брадо поглядел вниз, туда, где дежурил у дверей нервный управляющий, и сказал:
— Идемте встречать гостей.
Гелл предложил руке супруге, а Мариан – мне. Как только они отдалились, Сизер шепнул мне:
— Что это вы вырядились, как бедная родственница? Ни одного украшения и прическа слишком проста. Хотя… — продолжая оценивать мое декольте, добавил он, — украшения у вас все-таки есть и вы выгодно их выставили.
Юная (с натяжкой) прекрасная (тоже с натяжкой) гордая (определенно) эньора просто обязана на такой выпад отреагировать и поставить хама на место. Я вздернула подбородок, гневно сверкнула глазами и порывисто двинулась вперед...
И наступила на подол своего длинного платья.
От падения меня спали крепкие руки молодого и резвого – к счастью – Сизера. Удержав меня, он вернул меня в подобающее положение и произнес, глядя в мои глаза:
