Николис Орсо, или просто Нико, умен, прекрасно образован, полиглот, отлично разбирается в политике и питает страсть к путешествиям; узнав, что я интересуюсь другими странами, он подарил мне отличную карту и рассказал, что творится в мире, а также принес тайно табаку из далекой и экзотической страны Майвии. К сожалению, как рассказал мне Сизер, эрудированный Николис питает страсть не только к путешествиям, но и ко всяческим дурманящим веществам, к которым его приручили в дальних странах. По этой самой причине ему пока не доверили местечко в столичном министерстве, но оно его ждет.
Сероглазый Кэлвин Пирс, или Кэл – друг детства Мариана. Он настоящий брутал с виду: высокий, здоровый, сильный, с густой рыже-каштановой шевелюрой; этакий симпатичный медведь. Но, как я успела выяснить, очень уж этот медведь раним и обидчив. Мариан давно приноровился к трепетной душе друга, но я не смогу. Если мы сойдемся, я его морально съем и с ума сведу, а зачем такие жертвы?
Рензо Мео – будущий инженер; его исключили из столичной академии из-за конфликта с преподавателем, но это не мешает ему продолжать заниматься любимым делом. Мы с ним быстро сблизились на почве общих взглядов на общество, растущую власть технологий железа и пара. К тому же Рензо, как и я, не считает, что плады чем-то лучше обычных людей, он прост и адекватен, но ему только-только исполнилось двадцать, а выглядит он еще младше, лет на семнадцать, так что как жениха и тем более мужа я его не воспринимала.
Были еще кавалеры. Некоторых сразу отсеивала я, некоторых – Мариан, взявший на себя роль моего опекуна, пока нет Брадо. Кинзия не препятствовала всему этому. Она понимала, что чем скорее я устрою свою личную жизнь, тем быстрее покину ее дом, и тогда она вздохнет спокойно. Вообще, как мне кажется, все в замке старались мне помочь (чтобы сбагрить): слуги больше не сверлили враждебно взглядами и не выказывали своего «фу», вели себя со мной, как полагается; Кинзия не мешала; Жако, управляющий, перестал меня дичиться и снабжал советами по поводу того, кого из поклонников отваживать, а кого привечать, что допустимо для молодой незамужней эньоры, а что нет; а Мариан… Мариан был моим главным союзником. Более того, он стал мне другом.
Веселые и жизнерадостные по натуре, дерзкие и уверенные, мы отлично ладили и понимали друг друга с полуслова. Это была дружба с перчинкой влечения, флирт на грани, легкость и искристость. Но эта дружба ни при каких обстоятельствах не могла перерасти в нечто большее, потому что Мариан помолвлен, а я все еще думала об одном деревянном владетеле… Но я заставляла себя выкидывать мысли о Брадо из головы и снова и снова приглядывалась к молодым пладам, что окружали меня.
—…Как думаешь, Нереза, — спросила я как-то вечером, переплетая косу, — может, стоит выбрать Нико? Я думаю, с его вредными привычками мы разберемся.
— Его матушка удавится, если он на вас женится.
— Преувеличиваешь.
— Старик Орсо приготовил для сына теплое местечко в Авииаране, и невесту ему подберут столичную, правильную.
— А я что, не правильная?
— Вы провинциалка, не говоря уже о прочем.
Я отложила щетку и сердито поглядела на Нерезу, которая в свою очередь сердито смотрела на меня. Как ни странно, как только основная часть слуг стала относиться ко мне лучше и мне задышалось в замке легче, Нереза перестала меня поддерживать.
— И что ты предлагаешь, за Верника выйти? — прямо спросила я.
— Зачем же за Верника? Берите выше.
— Гелла? — съязвила я.
— Ниже.
— Сизера… — понимающе протянула я. — Вот, значит, как ты обо мне думаешь. Мне не интересны женатые и помолвленные.
— А раз не интересны, так и не крутитесь возле него! — отрезала служанка.
— Я? Кручусь?
— И хихикаете, и шепчетесь, и еще всякое разное делаете. Благодарите Дракона Великого, что эньора не придает пока этому значения, иначе вам не сдобровать. Если вы отнимите у нее мужа, она это переживет. Но если вы заберете у нее брата…
— Я не собираюсь ничего отнимать у вашей эньоры! Сколько еще раз мне повторять это?!
— Уже отняли, — возразила тихо Нереза. — Одно ваше присутствие здесь – мука для нее. Молодость Кинзии на исходе, а тут вы – болезненное напоминание о том, что на всякую женщину всегда найдется замена, более свежая и более яркая.
— И что мне делать? Сидеть в комнате и не отсвечивать, чтобы не задеть эньору?
— Вам нужно быть поосторожнее и потише.
— Пробовала, ничего не изменилось. Ярлык уже прикреплен и судить меня по нему будут, даже если я начну вести жизнь святой.
— А вы постарайтесь.
И вот тут я взорвалась.
— Стараться? Мне? А может, постараться надо тупому бревну, которое вы зовете владетелем? Может, это ему следовало подумать, прежде чем привезти меня сюда, под нос своей несчастной жене? Хотя нет… он не тупое бревно, а жестокое. Ему просто плевать, что думает его жена обо всем этом.
Нереза прижала руки ко рту и испугалась. Не моего гнева испугалась, а того, что меня услышат, донесут эньоре и потом нас накажут.
— …И Кинзия тоже хороша, терпит, — продолжила я. — Будь я хозяйкой, никто посторонний без моего ведома бы в дом не вошел!
— Это вам так кажется! Молодая вы, не понимаете, как мир устроен. У кого сила, тот и главный, и пусть он хоть сто раз неправ, придется подчиняться.
В дверь постучали, и служанка чуть сознание от испуга не потеряла. Вздохнув, я сама подошла к двери и открыла ее.
В коридоре стоял Мариан, в руке он держал книгу.
— История и правила огненных поединков, — произнес он, улыбаясь. — Ознакомься.
— Зачем? — спросила я.
— Завтра в Ригларке будут огненные поединки. И мы поедем смотреть.
У меня в горле пересохло.
— Ригларк? — проскрежетала я. — Поединки?
— В поединках самые сливки участвуют. Может, тебе приглянется кто-то. — Приглядевшись ко мне, Мариан спросил: — Лери, что с тобой? У тебя такой вид…
— Напугали меня, — соврала я, глядя глаза плада, — сказали, вот-вот вернется владетель.
— И что?
— Кончится тогда моя свобода, — вздохнула я.
— Ничего не бойся, — заявил Сизер.
— Но Гелл...
— Никого не бойся, — с нажимом произнес мужчина, и, вручив мне книгу, шепнул: — Лучше думай о том, какое платье надеть завтра и как уложить волосы, потому что весь Ригларк будет на тебя смотреть.
Сказав это, Сизер ушел.
Толкнув пальчиком дверь, чтобы та закрылась, я повернулась к Нерезе, которая стояла ни жива ни мертва, и протянула:
— Голубчик влюблен по уши. Вот она сила, Нереза.
На этот раз возражать она не стала.
