По толпе вдруг пронесся звук, в котором сложно, но можно было угадать «один». Затем толпа сказала «два», и считала далее, пока один из участников, объятый пламенем, пытался его сбить своим же. На счете «десять» толпа взревела, и мэр объявил, кто стал победителем.
Я поглядела на победителя – он был весьма ничего, но все равно мне не особо приглянулся. В поединок вступила следующая пара соперников, оказавшаяся неравной и несопоставимой по силам: тот, что стоял слева, буквально забросал сферами-снарядами того, что стоял справа, и последний очень скоро вспыхнул вражеским пламенем.
Пока готовилась третья пара, я посмотрела на балкон дома мэра, и увидела на нем Кинзию, Гемму, ее тетушку и еще нескольких незнакомых мне женщин. Они могли наблюдать за поединками с самой удобной точки, с высоты, могли присесть в любое время на мягкий стульчик и потягивать вино. Им все было видно в десять раз лучше, чем остальным, но я бы лучше жабу съела, чем оказаться рядом с ними.
Третья пара использовали друг против друга огненные хлысты, слепящие вспышки, раздваивающиеся сферы, но эффект был лишь в красоте выбранного приема. Этот перебор красивых, но бесполезных приемов мог длиться еще очень долго. Психанув, плады стали банально бросаться огненными сферами, пока одна из них не попала в цель и не «сожгла» менее расторопного участника.
Вышла следующая пара. Это были двое мужчин приятного возраста и не менее приятного вида. Ох, и тяжко мне было! Смотреть хотелось и на того, и на другого. Они начали быстро, эффектно, бойко – так и залетали сферы! Народ шарахался, когда очередная сфера «лопалась» жаром пламени, и вновь, как волна, приливал к кружку, в котором соревновались плады.
Я следила за поединком, как завороженная. Хоть я и плад, но в искусстве огня ничего не смыслю, так что поединок на площади меня восхищал, завораживал, волновал, как и всех прочих, кто стоял в шумной толкающейся толпе. Победу одержал блондин, и она была стремительной и красивой – огненная плеть обвилась вокруг жертвы и не отпускала ее, пока толпа не досчитала до десяти, и мэр не объявил поединок оконченным.
Остались Кэл и Мариан. Жеребьевка сделала их, лучших друзей, противниками. Смеясь, они встали друг напротив друга и… Это не был поединок, это был танец. Двое этих больших мужчин двигались плавно, выверено, без суеты. Видно было, что они отлично знают технику друг друга и потому так осторожны, так медлят с первой атакой.
Кэл ударил первым, и это было что-то новое – не сфера, не плеть, а маленький оранжевый взрыв. На несколько мгновений на площади стало светло-светло, и снова – взрыв, на этот раз ответный, солнечный. Снова слепящая светлость, снова взрыв. Перемена положения. Взрыв. Ничего не видно.
Вдруг – бледный дым вокруг и изумленный вид пампушки.
Видимо, я инстинктивно пыхнула огнем, когда в очередной раз осветило площадь и над ней пахнуло пламенным жаром. Я мгновение-другое смотрела в глаза женщины, ставшие круглыми-круглыми, а потом метнулась в сторону и затерялась в толпе.
Пора возвращаться.
Пробиться через разгоряченную во всех смыслах толпу оказалось не так-то просто: людское море качало меня, как щепку на волнах. Наконец, я оказалась «на берегу», и, выдохнув, пошла неторопливо к дому мэра.
Небо надо мной вспыхивало, вокруг звучали голоса; это мне ужасно нравилось и наполняло ощущением жизни. Еще мне нравилось, что я «невидима» в мальчишеском образе.
Достав из кармана мелочь, я пошла к палаткам, где ранее купила пирожки; там еще и пиво наливали. Переборов брезгливость (пиво наливали в деревянные многоразовые кружки), я купила себе еще пирожков и принялась за ужин, встав неподалеку от палатки.
Стоит ли говорить, что эти горячие пирожки и это пиво показались мне в десять раз вкуснее того, что подают обычно в доме Геллов на ужин? Быстро выпив пиво – хорошо зашло! – я пошла за добавкой.
— Хорошенький какой, — услышала я тонкий голосок, и, обернувшись, увидела девчонок лет четырнадцати. Одна из них, невысокая, пухленькая и беленькая, посмотрела на меня с вызовом и игривым нахальством: да, это я про тебя сказала. Другая, тоненькая и темненькая, густо покраснела.
— Дамы, — протянула я, отсалютовав им кружкой, и с наслаждением выпила пива.
Девчонки захихикали, и беленькая сказала:
— А мы вот гадаем, сколько тебе лет.
— И что нагадали? — уточнила я, подходя к ним.
— Что тебе пятнадцать.
— В точку. Дамы не желают пирожков?
Дамы желали – с капустой и картошкой. Немного погодя мы уже оживленно болтали, словно сто лет были знакомы, и пили из одной кружки. Как и многие подростки, девчонки старались казаться старше и косить под взрослых, и, желая произвести на меня впечатление, сыпали грубоватыми и циничными изречениями. Они не рискнули сунуться в толпу, где их непременно затискают и облапают, и, как я, довольствовались тем немногим, что было видно с такого расстояния.
Из газет и книг я уже узнала о том, зачем проводятся поединки в провинциях. Это отбор участников в императорский турнир – важное событие в культурной жизни империи. Каждый владетель раз в год обязан представлять от своего владения не менее двух сильных пладов, чтобы они участвовали в турнире, который проводится в Авииаране в первый день лета. Победитель получает звание «мастера великого искусства» и на гуляниях, которые длятся после турнира десять дней, имеет право выбрать самую красивую эньору при дворе и поцеловать ее, даже если она замужняя. Это тоже турнир в какой-то мере, конкурс красоты, в котором эньоры стараются перещеголять друг друга и всеми силами привлечь внимание участников-пладов. В общем, весело и задорно встречают лето в империи.
Победу в поединке одержал Кэл. Мы не увидели это – услышали.
Взволнованная, я приподнялась на носочках, чтобы хоть что-то увидеть, понять. А вот девчонки даже не повернулись.
— Вам неинтересно, что ли? — спросила я, утирая рукой пивную пену с подбородка.
— Всегда одно и то же, — со скучающим видом ответила бойкая блондинка. — Побросаются огоньками, выберут для вида победителя и разойдутся.
— Для вида?
— Все знают, что самые сильные плады Тоглуаны – это Верник и Мелчи. Но они в играх не участвуют.
— Почему?
Мне охотно рассказали, почему.
Раньше владетель, как и полагается, ежегодно ездил вместе с семьей на турнир, чтобы поддержать своих пладов. В Тоглуане искренне считают, что Кинзия – самая красивая эньора империи, но вот незадача – ее ни разу не поцеловал победитель турнира. И вот однажды, в год, когда от Тоглуаны в турнире участвовал Верник, и стал победителем, он поцеловал Кинзию. Наконец, она получила титул первой красавицы империи, пусть и всего на год. Но радость победы была омрачена: пошли слушки, что она не заслуживает такой чести, ведь женщина не может считаться красивой, если не родила, и вообще – считаться женщиной.
