– Пойдём откроем твою дверь, – твёрдо говорит Мирабель братику. На лице – ни тени волнения. Слава богу, меня сейчас никто не зовёт.
У всех на глазах Мирабель ведёт Антонио через патио. Рука об руку, они восходят по ступенькам на галерею, которая опоясывает второй этаж. Мы стараемся рассмотреть, как они проходят мимо семейных портретов на стенах – фотографий каждого члена семьи в его день дара. Мимо фото Долорес, когда она получила дар особого слуха. Мимо радостного личика мамочки в пятилетием возрасте, когда она получила дар исцеления. Мимо дурацкой усмешки Камило, мягкой улыбки тёти Пепы. Мимо портрета дедушки Педро.
Каждый раз, как они проходят по галерее мимо очередной двери какого-то члена семьи, Антонио сжимает руку Мирабель сильнее. Сначала обычная дверь детской, потом моя, с тиснением в виде гантелей и гирь, потом цветочная дверь Исабелы – аромат мы аж здесь внизу чувствуем... Вот они минули лестницу к двери, затянутой паутиной, – о ней мы не говорим. И, наконец, остановились перед дверью самого Антонио. Он приближается, и сияние двери становится ярче. Тётя Пепа испускает сдавленный вскрик – наверно, жутко волнуется. Мельком бросаю на неё взгляд: у неё над головой уже собирается крошечный ураганчик. Господи, что, если Антонио, как Мирабель, не получит дара?
– Давай, – подсказывает Мирабель братику и мягко подталкивает его к бабушке, которая уже ждёт рядом с дверью. Слава богу, не мне пришлось его подводить. Я бы на месте Мирабель уже вся извелась.
– Обещаешь ли ты использовать свой дар на благо жителей города? – торжественно спрашивает бабушка маленького Антонио. Тот кивает, глаза огромные. – Обещаешь ли ты заслужить чудо и поступать нам на славу? – Он кивает во второй раз. И бабушка широким жестом взмахивает рукой в сторону сияющей двери.
Антонио протягивает руку... Но тут же отдёргивает назад. Все ахают, затаили дыхание – все Мадригаль, все городские. Быстро, пока не передумал, Антонио тянет ладонь к дверной ручке. Бабушка нахмурилась, в лице тревога, напряжение, волнение. Готова поспорить, вспоминает сейчас день дара Мирабель.
Но как только Антонио берётся за ручку... Всё: галерею, двор, нашу Каситу наполняет волшебство. Сияние двери разгорается до предела. На плечо Антонио садится тукан и клокочет, возбуждённо кивая головой в такт.
– Да! – кричит Антонио – громче, чем я когда-либо от него слышала. И заодно увереннее. – Я тебя понимаю!
Так значит, дар Антонио – разговаривать с животными! Толпа испускает вздох облегчения. Раздаются одобрительные возгласы. Тётя Пепа до того взбудоражена, что горячий ветер разносит повсюду цветочные лепестки Исабелы. Йи-ху-у! Да! Я радостно гикаю. Антонио тем временем медленно толкает свою дверь. К нему подползает питон. Пара ярких попугаев ара садятся на перила. Вокруг Антонио мелькает полосатый хвост носухи – ей не терпится тоже юркнуть в его комнату. Через ступеньки на галерею запрыгивает ягуар с чёрными пятнами на яркой шкуре, и Антонио заключает зверюгу в крепкие медвежьи объятия... то есть ягуаровы объятия, наверно? Это ещё вопрос, чьи объятия крепче – ягуара или мои.
Животные теперь всюду, они тянутся к Антонио, точно мотыльки к свету. А он смеётся и обнимает каждого. Над домом загорается фейерверк, и его отблески освещают лицо бабушки. Никогда ещё, пожалуй, не приходилось мне видеть такое облегчение на её лице. Ну, может, разве что в тот раз, когда я подняла три восковых пальмы с её новенькой повозки.
– У нас новый дар! – возвещает бабушка.
Глава 5
Мирабель
ВСЕ ПОТЯНУЛИСЬ НАВЕРХ к Антонио в его новую комнату, и я плетусь следом. Я так счастлива за него, серьёзно, очень счастлива. Пока всё семейство Мадригаль целиком и вдобавок гости ломятся в комнату один за другим, стеснительный прежде Антонио всех приветствует, улыбается направо и налево. Всякий раз, как дверь приоткрывается, оттуда слышен бурный хохот людей и гогот зверей.
Но вот сквозь шумное ликование доносится звяканье бабушкиного кольца с ключами.
– Я знала, родной, что у тебя всё получится, – говорит она, с гордостью глядя на маленького Антонио. На меня она так никогда не смотрит. Видеть, как она его обнимает – сродни старой ссадине на коленке: пока не ковыряешь, не болит. Бабушка заключает его в крепкие, заботливые объятия. – Твой дар такой же особенный, как ты сам.
Вспоминается мой день дара. Бабушка зашла ко мне перед началом торжества, приголубила. Успокоила моё волнение, как я сегодня успокоила Антонио. Просто рассказала историю свечи семьи Мадригаль, той самой, которая сотворила Энканто и Каситу. Которая одарила потомство нашего рода волшебным даром.
Вместе, тесно прижавшись друг к другу, мы смотрели на пламя свечи. «Сегодня, – сказала тогда бабушка, – эта свеча одарит и тебя, дорогая. Не дай жертве твоего дедушки пропасть впустую. Свой дар ты должна заслужить. Им ты прославишь наш род.
Помню, какого достоинства, какого восхищения наполнилась моя душа, стоило мне представить, что я тоже скоро буду утончённой, как моя старшая сестра Исабела, или сильной, как другая сестра, Луиза, а может быть, полезной, как мамочка. «А как ты думаешь, какой у меня будет дар?» – спросила я бабушку. В голове мелькало так много возможностей.
«Ты у нас настоящее чудо, Мирабель, – ответила мне тогда бабушка, и её взгляд был наполнен любовью. – Какой дар ни уготован тебе, он будет таким же особенным, как ты сама».
А потом помню разочарование в её глазах, когда дар мне не достался. После этого она меня больше так не обнимала.
Антонио хочет вывернуться из бабушкиных объятий. Он так возбуждён, что ему не до нежностей; вместо этого он берёт её за руку и тянет в свою комнату. Тянусь за ними следом, немного поодаль, и вот я внутри... ого!
Вокруг повсюду деревья: и пало санто, и восковые пальмы. С ветки на ветку скачет всякая живность. Антонио, обычно тихий и стеснительный, одним прыжком оказывается в центре ватаги зверей. От стайки носух он бежит к клубку змей. Вертится у корней огромной сейбы. Даёт «пять» непоседливым обезьянкам-тамаринкам.
– Хочешь бежать? Куда? – спрашивает он ягуара, вскакивая ему на спину. Зверюга задорно подбрасывает его в воздух. – Йи-ху-у!
«Мальчонка точно стал самим собой», – думаю я, пока он на моих глазах подставляет головку под водопад. Ребёнок, который терпеть не мог купания, с хохотом трясёт мокрыми волосами, так чтобы брызги летели вокруг. Перепрыгивая с камня на камень, он уже скачет через хрустальный ручей, в водах которого, кажется, мелькнула розовая спинка речного дельфина. Наверное, в этом и заключается дар семьи Мадригаль: у нас каждый обретает своё внутреннее «я». И волшебная комната Антонио такая же уникальная и милая, как и он сам. Совсем не то, что наша тесная детская.
– Так, ну-ка все фотографироваться! – зовёт бабушка и машет остальным Мадригаль рукой. – Сюда, скорей, скорей. М-м, безупречно.
Исабела помогает собрать всех до кучи, тётю с дядей, наших двоюродных. Нам светят фонари, да и тётя Пепа сияет полной радугой. Луиза прихватывает с собой пару- тройку брёвен для сидения. Мамочка раздаёт гостям вафли с кремом. Дядя Феликс вместе с Долорес готовятся сыграть что-то такое на типле [струнный музыкальный инструмент, напоминающий гитару], Камило смешит народ, изображая то одного из городских ребят, то несносного подростка – в общем-то себя самого. Бабушка не отрывает глаз от моей старшей сестры, пока та расставляет всех по росту.
