Мамочка невозмутимо откусывает сама.
– Ну конечно, дочка, – говорит она с полным ртом, – я просто хотела сказать, тебя там Мариано ищет, – и подмигивает.
Чувствую, как щёки пунцовеют – всегда поневоле краснею при звуке его имени.
– Он ведь намерен тебя замуж позвать, Исабела.
– Мама, я знаю. – Смахиваю локон с лица. Внезапно мамочка ловит меня за руку.
– Это что такое? – вопрошает она, глядя на уколотый палец.
– А, да ничего. Просто розовым шипом случайно укололась. Мне совсем не больно, мам.
Но маму уже не остановить.
– На-ка, съешь арепу. Не бойся, крошиться не будет.
Послушно запихиваю кукурузную лепёшечку в рот. М-м-м, вкуснятина. Крохотный укол исчезает, и мамино лицо расползается в улыбке:
– Детка, я так горжусь тобой...
– КАСИТА В ОПАСНОСТИ!
Мы резко оборачиваемся к двери, и на наших глазах в комнату Антонио вваливается Мирабель, лицо белое, как полотно, юбка в грязи.
– КАСИТА В ОПАСНОСТИ!
И сгибается пополам, еле дышит.
– Свеча... там... по стенке... – пыхтит она. – Начала откалываться черепица, а потом везде трещины... И свеча – она почти догорела.
Мамочка так и ахает, ладонью рот зажимает. По толпе гостей разбегается тревожный ропот.
Бабушка твёрдым шагом приближается к Мирабель. Подбородок высоко, взгляд вперёд. Знакомая поступь. Я тоже так вышагиваю, когда я в городе, среди людей и хочу всеобщего доверия и уважения.
Низким голосом бабушка обращается прямо к Мирабель:
– Показывай.
Зачем, ну зачем Мирабель все эти чудачества? Только взбучку себе заработает.
Следом за бабушкой и Мирабель мы всей гурьбой вываливаем в патио...
И ничего. Нигде ничего.
Так стыдно за Мирабель. Ну да, с пары бутонов лепестки облетели. Ну, положим, скамейка на боку валяется. Но в остальном – совершенный порядок. Что она себе только думала? Вот, пожалуйста, у мамы испуганный, потерянный вид. Она протягивает руку и пробегает ладонью по гладкой стене Каситы.
– Э, Касита?.. – Мирабель застывает с открытым ртом – ну и физиономия. – Вот тут же начиналось... Дом буквально разваливался на куски! Свеча, она стала меняться... – И смотрит молящим взглядом на бабушку.
Бабушка вздыхает.
– Бабуль, я честно. Правда, оно...
– Так, хватит, – низким и суровым тоном обрывает её бабушка. Со мной она так никогда не разговаривала. Боже, как бы мне было стыдно на месте Мирабель.
– Но... – Мирабель ошарашенно оглядывается, рыскает глазами по совершенно целым стенам, по онемевшей толпе.
– Гхм. – Бабушка делает шаг вперёд. Взявшись за поручень галереи, обводит взглядом сверху собравшуюся в патио толпу. – С домом рода Мадригалей всё в порядке, – возвещает она сильным, уверенным голосом. Прямо чувствую, как люди вокруг моментально успокаиваются, как они рады, что у бабушки всё под контролем. – Волшебство в силе! Давайте же продолжим наше веселье. Ешьте! Пейте! Наслаждайтесь! Возвращайтесь к животным Антонио и к его волшебству.
И бабушка расталкивает толпу и выводит Антонио вперёд, в центр внимания, где ему сегодня самое место.
А Мирабель застыла, как камень. Приросла к полу.
Эх, Мирабель! Не могу не вздохнуть, как бабушка. Собираюсь спуститься в патио, но вначале – к Мирабель. Трогаю за рукав, спрашиваю:
– Почему бы тебе просто не порадоваться за него, а?
Но Мирабель не отвечает. Даже не знаю, что делать. Хочется, с одной стороны, утешить её, всё-таки я ей старшая сестра, а с другой – не хочется, чтобы бабушка и на меня тоже сердилась. Хочется спросить Мирабель, что у неё было в тот момент на уме, но не хочется, чтобы окружающие думали, будто я поверила в её россказни. Ладно. Убираю руку, поворачиваюсь к остальным и оставляю сестру наедине с её фантазиями.
Глава 7
Мирабель
В КУХНЕ СВЕТЛО И УЮТНО. Сижу пощипываю мамину арепу, пока она готовит ещё. Тягучее сырное тепло, как ему и положено, потихоньку согревает нутро. Только мне по-прежнему тоскливо.
– Трещины правда были, – мямлю с полным ртом. – По всей стене.
Мамочка кивает, не поднимая глаз от теста.
– Если я всё это придумала, то откуда у меня порез на руке?
Из-за пореза мамочка и привела меня к себе на кухню подлечиться.
– Испортить Антонио праздник мне бы и в голову не пришло! – Безнадёжно плюхаюсь мешком на стул. Антонио, пожалуй, из всех Мадригаль мой любимчик. Всегда считала его своим самым большим другом. Стоит мне представить его в новой волшебной комнате – и потом себя в своей одинокой, обыденной детской... А всё-таки как бы мне ни было грустно, ни за что на свете я бы не стала вредить братику. – Ты ведь это подумала, да?
Мамочка вытирает руки о передник, смахивает волосы с лица – и на лбу остаётся белый след от муки.
– Я подумала, что сегодня для тебя был очень тяжёлый день, только и вс...
– Да нет же! – вскрикиваю невольно, хотя мама, конечно, тут ни при чём. Эх, как же жаль, что, кроме меня, эти трещины никто не видел. Что Касита не может показать их остальным членам семьи. Что никто – буквально никто – мне не верит. Ну конечно, у меня же нет дара, чего ещё ждать? – Говорю, у меня всё нормально!
– Дорогая, ненормально. Было бы нормально, ты бы не... – И она смотрит на меня таким взглядом, точно я маленький ребёнок и ничего не понимаю. Точно меня надо пожалеть. – Ты бы вела себя по-другому.
Она бросает свою готовку, берёт в руки мою ладонь и внимательно осматривает рану, хорошо ли затягивается.
– Мирабель, почему ты у меня постоянно пораненная, а?
Что тут ответишь? Ничего. Вечно я всё делаю не так, даже когда стараюсь сделать как надо. Хотелось бы мне стать примерной, как Исабела. Послушной, как Луиза. А не могу. Единственное, чего мне недостаёт – чтобы меня считали таким же членом семьи. Даже дядя Феликс с папой, вон, без дара – и всё-таки они больше Мадригаль, чем я. Ну, в смысле, все так любят послушать, как папа играет на пианино, а дядя Феликс – он же просто умора. И потом, они вдвоём – не разлей вода. А у меня – никого.
Из носа начинает капать. Размашисто утираюсь рукавом. М-да, видела бы меня сейчас Исабела – точно бы скорчила личико от такой-то гадости. Сама ведь всегда платочком, аккуратненько.
Зато мамочка хоть внимания не обращает.
– Я хотела позаботиться о нашей семье, – говорю маме. Кровь из ранки постепенно высыхает и исчезает на глазах. – Может, я не великий силач, как Луиза, и не Сеньорита Идеальная, как Исабела, у которой просто не бывает неудачных дней. Дней, когда всё не так, даже волосы – и те по-дурацки выглядят... Которая проснётся с утра – и уже идеальная причёска. – Мой взгляд скользит по маминым волосам, по мучной полосе на чёлке. Хм, может, у мамы тоже бывают дни, когда волосы по- дурацки выглядят. Хотя вообще-то если так посмотреть, этот след от муки даже в чём-то сочетается с редкими седыми прядками в чёрной копне, почти как специально задумано... Ладно, похоже, волосы у меня одной могут выглядеть по-дурацки. – В общем, не важно, – вздыхаю я.
