Джейкоб сильно приболел – наверное, ты уже знаешь.
– Да, Холли мне говорила… – Я вспомнила его изможденное лицо и странную улыбку. Сильно приболел…
На другом конце провода воцарилось молчание, наполненное жужжанием. Где-то далеко раздались глухой треск и голос Холли. И какой-то странный звук. Что это?
– Тише, папа, – голос Холли дрожал, смешиваясь с этим звуком. Почему Шерил не кладет трубку?!
Снова тот звук. Треск.
– Оливия, – в тоне Шерил появилось что-то похожее на беспокойство. Мягкий голос, дрожащий, как бормотание морских волн, – она никогда так не говорила, а со мной и подавно.
– Что?..
– Я была бы очень благодарна, если бы ты… зашла к нам на неделе, – промурлыкала Шерил. – Джейк очень болен… и, честно говоря, я не знаю, что будет с ним дальше.
В голове стало до странности легко. Нет, этого не может быть. Я должна была зайти к нему, еще когда услышала о болезни, но задетая гордость говорила громче здравомыслия. «Но ведь я тоже тогда заразилась, – вспомнила я. – Мне было не до этого».
– Да, Шерил. Я зайду на неделе.
Она не ответила. Раздался отдаленный вскрик, затем наступила тишина. Шерил повесила трубку, оборвав жуткое басовитое пение статики, – резко опустила занавес.
Чтобы как-то успокоиться, я вошла в комнату и приблизилась к окну. Солнце уже клонилось к закату, скоро проснется Алекс, а я так и не дремала днем – слишком мало времени, чтобы тратить его на сон. Поэтому, поклевывая носом, я устроилась в кресле и обняла колени. Мнение, что вампиры могут ждать вечность, – ошибочно. У вампиров рода имаго каждая минута ценнее золота. Стараясь занять чем-нибудь мысли, я прикрыла глаза. Холли. Я вспомнила странные звуки из телефонной трубки, вспомнила и необычный разговор с Шерил.
Странно, подумала я, уже засыпая. Перед глазами все поплыло. Странно… в голове клубился черный туман: иногда он алел от света, падающего на веки, но потом вновь возвращался чернильный мрак.
О господи. Это же было рычание.
Вокруг поджидали монстры, их руки хватали меня за лодыжки, норовя сбросить в бездну. Какой путаный сон; интересно, все ли имаго видят сны? Передо мной возникла красивая девушка – я скорее просто знала, что она красивая, чем видела, ведь разглядеть ее лицо было невозможно. И в то же время что-то казалось смутно знакомым.
Какие там волосы? Светлые или темные? Кажется, я вижу…
– Оливия?
Нет, еще немного! Я почти разглядела ее!
– Оливия.
В комнате царил полумрак, солнце зашло, только на небе еще теплились его отпечатки. Алекс уже проснулся: снова похожий на себя, а не на собственный труп, он сидел на диване так, будто и не ложился спать.
– Тебе что-то снилось? – осторожно спросил он.
– Я почти увидела ее, – буркнула я, натягивая шорты пониже на свои ляжки. – Оставалось совсем немного.
– Кого?
– Королеву. – Я потерла лоб и заметила недоуменный взгляд Алекса. – Что? Я прилегла совсем ненадолго.
– Так говоришь, ты видела Королеву?
– Смутно.
Алекс отвел глаза.
Глава 11
Постепенно я все больше узнавала о своей ипостаси. Например, я с изумлением обнаружила, что некоторые имаго вполне довольны своей участью и зовут это проклятие «даром». Сложно поверить, что превращение в песочного человечка может показаться благодатью. Алекс также не был согласен с авторами Книги – он еще не остыл после смерти Алисы. О ней я спрашивала только один раз, в нашу вторую встречу:
– Почему ты ее не похоронил?
– Как ты себе это представляешь? – вспылил Алекс. – Завернуть в мешок и вывезти в лес?
– Хотя бы развеять прах по ветру, – парировала я. – Упокоить ее с миром. Ты оставил ее там как экспонат; думаешь, это правильно?.. Она не заслуживает этого.
Алекс ничего не ответил. Я видела скорбь в его глазах, но не старалась утешить. Во мне самой тлела боль от беспокойства за Джи, Холли и Джейкоба.
На работу я больше не выходила. Келлер упрямо звонила на мобильный и стационарный телефоны, вяло попытался вызвонить меня Натан. Потом воцарилась тишина.
Вечера я просиживала у Алекса: устроившись в кресле, слушала во все уши, как он зачитывал Книгу Смерти безмятежным голосом, будто это была детская сказка. Стиль написания становился все менее вычурным: поколения менялись, выстраивали свое царство на прахе предшественников, чтобы затем рассыпаться, дав пищу для ума следующим имаго. Алекс усмехнулся, когда я восторженно отреагировала на первые «цветные картинки» – какой-то творческий кровосос решил раскрасить иллюстрацию акварелью.
– Такая взрослая, а любишь картиночки.
Я вспыхнула, исподлобья глядя на него. Алекс временами меня раздражал, особенно когда старался быть милым и заботливым. Мне становилось тошно от этих стараний.
– Давай дальше, – кивнула я на Книгу. – Мне интересно, что там написал Соломон.
– Ничего интересного, – сумрачно отозвался Алекс, переворачивая страницы до следующего параграфа. – Меня всегда угнетали его статьи.
– Что же там такого?
Алекс взъерошил свободной рукой волосы.
– Много чего. Но самая суть – имаго просто пешки в этой войне, которые ничего не могут сделать… только погибнуть.
Я положила ладонь на страницу, чтобы он не отвлекся на чтение других глав.
– Я думала, имаго существуют ради того, чтобы бороться… Это не так?
– Так, но… – Алекс замялся, – первые действительно пытались бороться. Это бесполезно.
– Так к чему же мы стремимся?
– Есть кое-что. – Алекс захлопнул Книгу и твердо посмотрел на меня. – Первостепенная задача имаго – отыскать Юную Королеву. Дочь. Ту, что сможет победить Мать. Мы обязаны найти ее и оберегать как Священный Грааль.
– Что это за штука такая? – поинтересовалась я.
– Неважно, – усмехнулся Алекс. – Вот только с этим могут быть проблемы.
– Какие?
– Младшая может оказаться за печатью. Ну, это как будто бы она родилась, но околоплодный пузырь до сих пор на ней, мешает видеть и все такое…
Голова шла кругом. Искать девочку, которую никто не видит, – как пытаться найти иглу в стоге сена. Девочку, которая не знает, кто она и что происходит. Найти и пихнуть в эпицентр войны…
– Интересно, – мрачно произнесла я, – как долго мне осталось…
– Об этом можешь не думать. – Алекс решительно отодвинул Книгу. – Никто из имаго не знает, сколько времени он будет сгорать после окукливания. Кто-то умирает еще в коконе, кто-то не доживает до превращения. А некоторые живут почти вечность по нашим меркам. Я читал об имаго, который прожил шесть лет после окукливания – у нас такие воспринимаются как стодвадцатилетние старики среди людей.
