Гости потихоньку начинают отступать, но караульные имаго не отпирают дверей. Наконец-то я вижу в глазах присутствующих не высокомерие и легкомысленность, а страх и непонимание.
– Жизнь… она такая хрупкая, – задумчиво повторяет Алистер в повисшей тишине.
Замок с клетки падает на мраморный пол, и дверь распахивается. Существо, встрепенувшись, мгновенно чует запах воли и, бросившись вперед, валит на пол первого попавшегося гостя – жирного богача в парчовом наряде. Зубы рвут мягкую плоть и глотают, даже не жуя. Я знаю, что пища в его желудке растворится прежде, чем туда отправится очередной кусок.
Плечом к плечу мы с Алистером врываемся в визжащую и кричащую толпу и принимаемся ужинать. Брызжут вскрытые артерии – имаго-слуги, заперев двери, присоединяются к великому пиру. Вечер приобретает багровые оттенки, я наслаждаюсь этой радугой красного цвета. Смеясь, я подбрасываю в воздух клочки чужих волос и плоти, как диковинное конфетти.
Позже, когда все глотки перерезаны, а сердца вырваны, мы еще копошимся в куче бездыханных тел, выпивая остатки. Алистер тяжело дышит и мелко вздрагивает, а я почти вижу полыхающий внутри него огонь.
– Леандра, – шепчет мой граф.
Возбужденная не меньше, я покорно протягиваю ему руку. Алистер ведет меня твердо и быстро – именно в такие моменты я улавливаю в нем пряный аромат мужчины, острый, властный и пугающий.
Уже на краю залы Алистер оборачивается к слугам:
– Сложите все в одну кучу. Пускай Червяк подчистит.
– Не смей называть его Червяком. – сердито шепчу я, когда мы скрываемся в длинном коридоре.
Алистер останавливается. Еще пару секунд он просто смотрит, холодно и отчужденно, а потом вдруг грубо поднимает подол моего платья, сорвав с него россыпь крохотных бриллиантов. Они скачут по мраморному полу, как сверкающие жуки, а тем временем гладкие напудренные руки утопают в бесконечных складках платья.
– Я буду звать его так, как считаю нужным, – пылко отвечает он.
Я улыбаюсь. Ведь он всего лишь имаго.
– Мэм…
Я открыла глаза. За окном уже мелькали ухоженные домики, аккуратные палисадники, круглосуточные магазины.
– Вы просили разбудить. – Мужчина таращился на меня с такой неприязнью, словно я проспала его личное время.
– Спасибо.
На выходе я принялась наводить порядок в мыслях. Я Оливия Йеллоувуд, мне двадцать семь лет. Я официантка в «Бино». Меня укусил имаго, и теперь я уподобилась ему. Я не Королева. И не убиваю людей пачками. Да я вообще никого не убиваю… Яркие краски видения отступили и поблекли.
Автобус плавно затормозил на остановке. Здесь, в пригороде, было не так туманно – в воздухе висела непонятная дымка, не более того. Я хмуро оглядела знакомую обстановку: гладкие бетонные плиты тротуара, чопорные домики, неизменные в своем скромном великолепии. Красные, желтые и бурые листья смели в лохматые кучи у дороги, и мне захотелось пнуть одну из них. Разбросать, нарушить порядок – хоть как-нибудь разбавить безвкусный и унылый пунш обывателей горькой водкой моей жизни. Но вместо этого злодейства я лишь вздохнула и шаркающими шагами двинулась по улице, выискивая глазами дом Джейкоба.
Тридцать седьмой. Безмерно аккуратный, как и остальные домики на этой улице, само воплощение американской мечты; впечатление усиливал флаг, вяло повисший на вкопанном в землю флагштоке. Я поднялась на крыльцо и замерла, сверля взглядом бронзовые цифры три и семь. Мне показалось, что за идеально белой дверью с полосой красно-желто-зеленого витражного стекла в центре клубится тьма.
Я постучала в дверь, но она неожиданно подалась назад, жалобно скрипнув. Из полумрака холла на меня дохнуло сыростью.
Пахнет как в погребе. Или в гробу. Нет… как под крыльцом. Так пахнут мертвецы.
Я вошла и прикрыла за собой дверь – она с мягким щелчком отрезала меня от внешнего мира. Казалось, я попала в пещеру, где спит древний дракон: все вокруг пронизывала крутящаяся в свете пыль, воздух застыл как кисель. Происходящее напоминало кошмар. Только вот проснуться никак не получалось.
На полу что-то блеснуло. Я нагнулась, чтобы разглядеть это. В тусклом свете, падающем из окна, темнели свежие капельки крови. Что же тут произошло? Неужели Джейкоб спятил и…
Дальше я шла, ориентируясь по кровавым пятнам размером с цент, как Гензель и Гретель – по хлебным крошкам. В углу рядом с лестницей темнел еще какой-то предмет, оказавшийся сумкой с письмами. Долго, как во сне, я разглядывала нашивку в форме американского флага, прожженную дырочку и адрес почтового отделения, выведенный курсивом прямо посередине. На сине-серой ткани тоже чернели расплывшиеся пятна крови. В доме ужасно пахло, и это было странно: в доме Джейкоба Йеллоувуда всегда царила чистота, а тут вдруг такие ароматы, будто где-то сгнил целый грузовик картошки. И этот тонкий металлический запах крови на фоне миазмов…
С кухни послышался тихий смешок. Легким порывом ветра он пронзил меня и унесся прочь. Я почувствовала, как засосало под ложечкой: пол у порога кухни блестел от крови. Тихо, стараясь не наступать в жуткие лужи, я открыла дверь. Если сейчас я обнаружу смертельно раненных Холли и Шерил, придется срочно вызывать полицию. И санитаров.
Я замерла.
Посреди кухни стояла девушка. Почти с нежностью она обнимала со спины девочку-почтальона в форме. Бледная рука поддерживала безжизненное тело, обвиваясь вокруг талии, а вторая, вцепившись в волосы жертвы, оттягивала ее голову влево, чтобы ничто не мешало пить кровь из шеи. С убийственным спокойствием я отметила взглядом широкий разрез на горле девочки, похожий на гротескную пасть.
Девушка оторвалась от трапезы и улыбнулась окровавленными губами. Ее небесно-голубые глаза светились ярче, чем у меня, чем у Алекса. Ярче, чем у любого имаго в мире.
– Привет, Оливия, – улыбаясь, сказала Шерил.
* * *
Наверное, в таких случаях и говорят: «Застыл как статуя». Я вся окаменела, не могла двигаться – только смотрела, как Шерил аккуратно вытерла губы салфеткой. Вот так, просто, будто она только что съела тарелку пасты, а не человека.
– Так и живем, – вздохнула Шерил, разжав объятия. Девочка с тяжелым грохотом рухнула на пол. – Перебиваемся перекусами… и… – она ударила жертву кулаком по ребрам, раздался сухой треск, – случайными… – рука погрузилась в грудь девочки, – прохожими. Да, вот так.
Карие глаза девочки смотрели сквозь меня, пустые, как колодцы. Шерил задумчиво взвесила сердце в руке и, пожав плечами, швырнула его в раковину. – Ты… убила ее… – прошептала я.
– Убила? – изумилась Шерил. – Я? Нет. Я никого не убивала. Разве лев убивает антилопу? А волк убивает овец? Нет, Оливия. Я всего лишь приготовила себе завтрак. И своему любимому мужу.
Я все вспомнила, кусочки головоломки сложились. Истина была на поверхности, просто я отрицала ее до последнего. Тот отвратительный запах, ощущение опасности, когда я звонила в их дом, ужасный вид Джейка, фразы Холли о больном отце.
