Алекс подошел и довольно грубо обнял меня за плечи. Роль перетягиваемого каната мне не понравилась. Натан смотрел на него свысока: благодаря разнице в росте почти с голову он мог это себе позволить. Зеленые глаза сверлили взглядом карие – весенняя листва и засохшая кровь.
– Натан, это Алекс, – пробормотала я, потупившись и неуклюже тыча пальцем в сторону своего спутника. – Он мой…
– Мы трахаемся, – с холодной улыбкой сообщил Алекс.
Кровь бросилась мне в лицо. Холли переводила взгляд с меня на Натана, с Натана на Алекса и обратно. Алекс был внешне спокоен, но я ощущала, как внутри него бушует злость. Если бы Натан догадывался, с кем связался, спеси бы в нем поубавилось. Если бы он знал, что в тот вечер вся моя прежняя жизнь вывернулась наизнанку, сейчас бы не стоял с таким идиотским самоуверенным видом.
– Значит, ты теперь…
– Занята. – Алекс протянул ладонь для крепкого издевательского рукопожатия. – Приятно было познакомиться…
– Натан Гейбл.
Они пожали друг другу руки, а я отчетливо услышала хруст костей: интересно, с чьей стороны? Натан взглянул на меня, ухмыльнулся и взъерошил волосы. Игра проиграна, приз взят другим.
– Прощай, стало быть.
Он развернулся и пошел прочь. Алекс все еще держал осанку, высокомерно поглядывая на меня. Я ждала вспышки ярости, но его губы неожиданно растянулись в улыбке.
– Ты… ты… – задохнулась я. – Ты такой…
– А что? – пожал плечами Алекс, все еще улыбаясь. – Я вам помешал?
Я фыркнула и пошла вперед, утирая злые слезы. Помешал ли? Наши незрелые отношения уничтожила та ссора в кафе. А впрочем, Натан не был моим ни секунды, даже когда беззащитно и расслабленно смотрел на меня сквозь поволоку желания. Даже в одной постели.
Жесткая рука схватила меня за запястье и развернула. Алекс смотрел на меня внимательно, изучающе – должно быть, искал на дне глаз остатки чувств к нахалу, которого только что отбрил. Шершавой подушечкой пальца он стер слезу с моей щеки.
– Эй, пойдем! – недовольно окликнула нас Холли. – Очередь!
Алекс расцепил объятия. Рука болела от его хватки, и я чуть задержалась позади, потирая ее. Но почему-то эта боль показалась мне слаще, чем поцелуй Натана.
* * *
Мы вновь окунулись в туман, и я загрустила, заметив, как он редеет: я ведь видела Пайнберри с его странной погодой в последний раз. Алекс таинственно молчал, глядя перед собой, и оставалось только гадать, о чем он думает. Холли ворчала всю дорогу: то о попавшем в ботинок камешке, то о дурацком тумане.
Я остановилась. Под сенью деревьев в сквере через дорогу кто-то стоял. По коже побежали мурашки, когда этот кто-то сделал шаг навстречу. Сквозь туман я улавливала ласковый шелест ткани, мягкий стук каблуков. Из белой дымки, пронизанной осенним солнцем, появилось знакомое бледное лицо, пухлые губы, накрашенные сливовой помадой… Эту помаду я подарила ей на день рождения два года назад. Большие темные очки скрывали глаза.
– Джи? – неуверенно произнесла я, прищурившись. – Это ты?
Она слабо улыбнулась и кивнула.
– Здравствуй, Лив. – До боли знакомый голос звучал непривычно хрипло.
Меня сильнее пробрала дрожь. Алекс и Холли уже ушли далеко вперед, и я почувствовала себя так уязвимо, будто стояла не перед лучшей подругой, а перед открытой клеткой с хищником.
– Я так соскучилась по тебе, – прошептала Джи, еще немного приблизившись. Сегодня она накрасилась слишком сильно – естественный тон кожи терялся в мертвенной бледности маскирующего крема. – Ты обещала зайти и забыла…
– Да, я… Столько всего случилось, не успела, – пролепетала я.
Меня не отпускало ощущение, что вместо Джи кто-то подослал оживший манекен с записью ее голоса. Было в Женевьеве Фиоре что-то жуткое, ненастоящее.
– Оливия! – Алекс остановился и настороженно смотрел в нашу сторону.
Я махнула рукой, чувствуя, что обязательно пожалею об этом.
– Я вас догоню!
Он кивнул и отвернулся, решив, видимо, что я снова столкнулась с кем-то из прошлой жизни… из жизни вообще. С отчаянием утопающего я смотрела, как Алекс и Холли растворяются в тумане. На плечо легла рука Джи. Она стянула перчатку, и теперь я видела торчащие кости, отросшие неухоженные ногти, прежде всегда аккуратно подпиленные…
– Нам нужно поговорить, – произнесла Джи, – это важно.
– Мне нужно…
– Это важно! – Джи повысила голос, потеряв самообладание.
Я вздрогнула, но худая рука подруги упорно сжимала мое плечо. В ее очках отражалось мое растерянное лицо.
– Хорошо. – Я перевела дух и постаралась улыбнуться. – К тебе?
Джи кивнула, развернулась и пошла по тротуару, отщелкивая каблуками каждый шаг. Я следовала за ней, не сводя напряженного взгляда с красного шарфа на ее шее. Джи двигалась неестественно, странно – то и дело резко виляла вправо-влево, сталкиваясь лицом к лицу с прохожими, но не касаясь их.
Квартал сменялся кварталом, остались позади спальные районы. Вместо круглосуточных магазинов и аптек на улицах пестрели красками бутики, рестораны и клубы. Пафосный «Боттичелли», где однажды я встречалась с ухажером, достаточно богатым, но недостаточно умным. Джи снова вильнула, прижимаясь к обочине, и рассеянно пошарила рукой в сумочке. Звякнули ключи, которые она непременно уронила бы в канаву, если бы не я. Обогнав ее, я схватилась за металлическое колечко мизинцем, спасая связку от падения туда, где быстрое течение нечистот шумит и бормочет, уносясь к океану.
– Растяпа! – выдохнула я, сжав в ладони ключи.
Джи грустно улыбнулась и продолжила свое хаотичное шествие. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Возле своей высотки она вновь полезла в сумочку, и ее лицо исказила гримаса отчаяния:
– Ключи…
– Эй, – я подняла руку и позвенела связкой, – это ищешь?
– Но как ты… – Джи изумленно замерла. – Я отдавала тебе ключи?
Я промолчала. Такая рассеянность была несвойственна моей Джи, милой мисс Фиоре, главной умнице и заводиле везде: в школе, в колледже, на работе. Женевьева обладала феноменальной памятью, потому что бабушка, помешанная на поэзии, заставляла ее в детстве учить все стихи в толстом сборнике. Но эта Джи была другой.
Я приложила ключ-магнит к домофонному замку, и мы вместе вошли в подъезд. Ощущался резкий контраст между домом Алекса и этой высоткой: здесь было светло и чисто; благоухающий освежителем воздуха лифт, не испорченный бессмысленными граффити, мурлыкал сквозь динамики незатейливую музыку и весело звенел на каждом этаже. Я пялилась на подсвеченную желтым цифру «15» на металлическом щитке, отсчитывая пролетающие за стенами кабинки этажи.
На пятнадцатом лифт прощально брякнул. Бессмысленно суетясь, Джи с минуту царапала замок двери, прежде чем наконец-то его открыла. Ее лицо было растерянным, как у человека с амнезией. Я переступила порог квартиры и сморщилась. Внутри царил полнейший хаос. Пахло чем-то сладковатым, удушливый запах оседал на языке липким слоем, обволакивал, как невидимый кокон. Джи будто не замечала его: она с облегчением сбросила сапоги, распахнула пальто, обдав меня ароматом парфюма и пота, размотала шарф, обнажая истонченную шею, похожую на стебелек.
