Алекс
Над городом сгущалась тьма. Собранные в коридоре сумки с немым упреком таращились на меня блестящими застежками. Я сидел на диване, сцепив пальцы в замок. Связь с Оливией лопнула, как натянутая ниточка, с иллюзорным «понг!», и в мыслях теперь царила мертвая тишина. Я не мог пошевелиться, не мог встать и сказать Холли, что нам пора ехать. Ведь это значило бы окончательно смириться с тем, что Оливии Йеллоувуд больше нет.
– Алекс? – Холли дремала полдня и теперь проснулась. – Где Лив?
Я промолчал. Девочка что-то почувствовала в моем молчании и встрепенулась.
– Мы выезжаем, – хрипло сказал я, едва узнавая свой голос.
– Но Лив…
– Она. Догонит.
Холли выдержала мой взгляд и пошла проверять, все ли мы взяли. Я в последний раз посмотрел в окно. Невидимые щупальца разума устремились в бездну, нащупывая сознание Оливии. Молчание в ответ; ничего, кроме приглушенного гула чужих, случайно пробившихся вампирских мыслей. Я будто оказался посреди коридора, в котором за каждой дверью кто-то разговаривал: достаточно громко, чтобы услышать, но недостаточно разборчиво, чтобы понять. Но Оливия оставалась безмолвной.
Холли собиралась ужасно долго. Наверное, растягивала время – мысленно я представил, как она встревоженно вскидывается на каждый шорох.
– Алекс, – наконец раздался за спиной ее тихий голос, – я готова.
Я кивнул.
Мы вышли на темнеющую улицу – я нес целых два больших рюкзака, свой и для Оливии. Шагать предстояло до агентства по прокату машин. Оттуда мы собирались уехать из города.
Но без Оливии, подумал я, все это не имело смысла.
Женевьева
Я стояла на самом краю крыши, вглядываясь в закат. Наверху было так ветрено, что меня то и дело подталкивало все ближе и ближе к пустоте. Боль пронизывала тело, но еще больнее было от воспоминания о падающей в бездну Оливии. Я убила ее.
Я чудовище, монстр.
– Не думаю, что это верное решение.
Знакомый голос вкрадчиво заговорил в моей голове. Я устало закрыла глаза.
– Я могу помочь тебе.
– Нет, не можешь, – прошептала я. – Мне никто не поможет.
– Я знаю, как все изменить. Доверься мне.
Стон сорвался с моих губ. Если бы только можно было повернуть время вспять, изменить путь домой сквозь туман, в котором меня поджидала та девушка. Руки, поднятые к лицу, дрожали; кожа саднила от язв. Шок был хлипкой преградой, сдерживающей темную громаду ужаса и боли. Я не могла смотреть вниз, потому что боялась увидеть распростертое тело лучшей подруги на асфальте. Я не знала, что делать дальше. Я просто села и разрыдалась, обратив лицо к угасающим небесам.
* * *
В моей квартире было темно. Я сжалась на полу за диваном, качаясь из стороны в сторону; в висках стучала кровь.
– Послушай, Оливия…
В памяти воскрес дождливый полдень субботы, который мы проводили у меня. Тогда моя семья еще жила в небольшом домике в пригороде; я до сих пор помню пузыри в лужах на крыльце и мокрого кота, несущегося под косыми струями дождя в ближайшее укрытие. Нам по пятнадцать лет, до сентября еще далеко, и дни наполнены беззаботной суетой, какая бывает только в детстве и юности.
– Чего тебе? – лениво протянула Оливия.
– Моя бабушка недавно умерла. – Лежа на полу, я перевернулась на живот, чтобы видеть непогоду сквозь стеклянные двери. – Просто думаю… Представляешь, если я завтра умру?
Оливия поморщилась и больно пихнула меня в бок:
– Ну ты и балда! Нельзя говорить такое. Но… даже если умрешь… – Она задумалась. В светло-карих глазах вспыхнули искорки. – Если умрешь, я тоже умру.
– А как же Джейк?
– Думаешь, его тоже стоит убить?
Я засмеялась, повалив ее на пол. Мы лежали рядом, как сестры, и понимали: эти слова останутся с нами навсегда. Если и было что-то, над чем время не властно, так это только мы с Оливией.
…Ужасно болело все тело; я легла на живот, чтобы утихомирить дикие рези в желудке, но это не помогло. Во рту появился привкус крови. «Скорее бы умереть, – молилась я про себя. – Почему я до сих пор жива?» Лицо Оливии в воспоминаниях менялось, распадалось, как мозаичная картина. Теперь мы боролись с ней, и она кричала, но не от щекотки, а от ужаса; необходимо было добраться до ее горла, убить… Я хрипло зарычала. Кошмарная реальность отступила; пятнадцатилетняя я сидела на коленях над мертвой подругой и слизывала с пальцев горячую липкую кровь. «Вот так, – путались мысли. – Теперь ты всегда со мной, Оливия».
Чудесная песня хлынула в голову освежающим потоком. Я поднялась с пола, дрожа и роняя бусины пота. Чертова девчонка, как она мне надоела. Вот так. Теперь никто не будет отвлекать меня от музыки; я хочу слушать мамочку, только ее. В желудке опять заурчало.
– Поешь, моя дорогая. – Королева улыбалась. – Ты заслужила это.
Мама говорит, что я заслужила. Мясо в холодильнике, фрукты, овощи, молоко – всего и побольше, пока не кончится, пока есть в шкафах хотя бы горсть круп или корка хлеба. Насыщения не было, только боль и отчаяние от голода.
Мама.
Часть III
Пробуждение
Это началось после того, как я обнаружил свою любимую гнедую лошадь мертвой. Кто-то разорвал ей горло, но крови вокруг почти не было. Случай повторился спустя два дня с двумя другими жеребцами; тогда, ночью, взяв ружье, я залег в засаду, надеясь прикончить убийцу. Глубоко за полночь через забор перемахнула девочка лет двенадцати – она начала красться к лошадям, но вдруг остановилась и посмотрела прямо туда, где лежал я. Девчонка бросилась на меня так быстро, что я едва успел выстрелить, но она все-таки прокусила мне плечо. Пришлось всадить в нее все пули… Я закопал ее на заднем дворе и никому об этом не сказал – ферма у меня находилась далеко от людных мест, никто бы не смог услышать выстрелы. Кажется, вначале я написал, что все началось со смерти гнедой? Нет, не так. Я ошибся. Все началось, когда девчонка вернулась.
«Книга Смерти», безымянный владелец, примерно 1974 г.
Глава 17
Алекс
Это совсем не больно. Я могу потерпеть.
Битый час я сидел в ванной, прижав к локтю нож. Хотя я делал вещи и страшнее, чем вскрытие собственных вен, каждый раз от этого бросало в холодный пот. Холли мирно спала в комнате, подтянув коленки к груди – поза, которую я успел выучить за две недели рядом. Оливия так и не появилась. Я проклинал себя за то, что не дождался, но здравый смысл подсказывал: ты сам слышал, как она замолчала. Сознание Оливии померкло.
Я полоснул ножом по сгибу локтя. В ванну брызнула кровь, быстро смывающаяся проточной холодной водой. Глядя, как сначала красный, потом все более светлый ручеек уходит в водосток, я размышлял: о том, что подумали на ресепшн, когда в гостиницу вошел взрослый мужчина с девочкой, совершенно не похожей на него, и снял одноместный номер. О том, где теперь Оливия и что с ней. О том, куда нужно двигаться дальше. Последний вопрос был самым болезненным. Мы почти добрались до границы Вашингтона, когда на хвост сели подозрительные типы. Мне пришлось убить одного из них, и после этого за нами началась настоящая охота. Выход был один: углубиться в сердце штатов, а уже оттуда пробираться к Неваде, которую Королева окружила настоящей стеной стражи, как замок.
