– Не волнуйся, под моим руководством он закажет все, что есть в меню.
День выдался тяжелый: несколько дней рождения, на которые полагалось спеть для клиента традиционную песенку и преподнести на его столик бесплатный сэндвич. Скандалили женщины, вопили дети. Хотя бы мужчины по большей части были молчаливыми: уставшие на работе, они коротко заказывали, быстро ели, незаметно уходили, оставляя щедрые чаевые и приятное впечатление. Во всей этой круговерти я, улучив свободную секунду, рыскала взглядом по залу в поисках того самого «сытого клиента».
– Девушка, вы меня слышите?
Какой противный голос. Людей с такими голосами просто необходимо казнить. Я повернулась к компании тощих девиц: все были одеты в дешевые подделки под известные бренды, но на столе красовались новенькие «Блэкберри», заработанные явно не потом и кровью. Самая костлявая из них смотрела на меня с нескрываемым раздражением и указывала пальцем себе в салат:
– Что это?
– «Цезарь». – Я пожала плечами и заглянула в блокнот, где значился заказ: два «Цезаря», один яблочный штрудель и четыре диет-колы.
Девица возмущенно вытаращила глаза.
– А что я просила насчет своего салата?
– Вы ничего не просили, – отозвалась я, – у вас классический «Цезарь».
– Я просила, – медленно проговорила клиентка, словно объясняла задачу из высшей математики слабоумной, – чтобы мне принесли «Цезарь» без соуса. У меня на него аллергия!
– В таком случае, – широко улыбнувшись, ответила я, – следовало выражаться точнее.
Даже если бы я беспечно уселась задницей на детонатор и взорвала к чертям весь город, это не произвело бы эффекта, схожего с тем, что создала моя улыбка. Клиентка разбухла от злости, как губка от воды, и начала краснеть. Она вскочила, стискивая в руке тарелку с салатом, как держат диски метатели на Олимпийских играх.
– Ты, дешевая…
Я поняла, что контакт с содержимым тарелки неминуем, и поэтому только вжала голову в плечи, не пытаясь бороться с разъяренным монстром в платье. Но тут чья-то рука схватила девушку за запястье, а вторая осторожно вытащила из цепких пальцев блюдо и поставила его на стол.
– Дамы, думаю, вам стоит удалиться. Никому из нас не хочется вызывать полицию из-за общественных беспорядков.
– Пожалуйста! – Возмущенная особа откинула с лица тонкие темные волосы и кивнула подругам: – Идем. И чего только нас потащило в эту помойку…
– Спасибо, Натан. – Я улыбнулась спасителю и неловко вытерла вспотевшие ладони о фартук. – Я уж думала, придется поздороваться с «Цезарем».
– Не за что. – Он усмехнулся, помогая мне составить тарелки на поднос. – Терпеть не могу таких скандалисток.
Мягкий голос, ровный тон. Натан производил приятнейшее впечатление, и для меня оставалось загадкой, почему его лицо до сих пор не красуется на обложках журналов по всему миру. Я вновь улыбнулась. Натан подмигнул, возвращаясь за стойку, где его терпеливо ожидала приятная на вид пожилая пара. Рассеянно уловив тихое «Два латте, пожалуйста», я взяла поднос и вновь огляделась. За крайним столиком сидел единственный ничего не заказавший клиент, прячущий лицо под капюшоном. Да, Клэр говорила явно о нем. Я задумчиво посмотрела на него и скрылась за качающимися дверьми кухни.
– Эй, Лив! – крикнул мне бородатый повар. – Видела того типа в зале?
– Да. – Я аккуратно сняла тарелки с подноса и наскоро обтерла его влажной тряпкой. – Пойду, растрясу этого жмота на пару сэндвичей. – Я вырвала листок с заказом девиц из блокнота и бросила в мусорное ведро.
Незнакомец так и сидел, скрестив руки на груди, скрыв лицо под капюшоном и сгорбившись, словно жутко замерз. Я неуверенно потопталась у дверей кухни и, вздохнув, направилась к таинственному посетителю, безмолвному и безжизненному.
– Добро пожаловать в «Бино»! – весело чирикнула я, замирая у заветного столика. – Чем могу вам помочь?
Фигура не шелохнулась, только слегка опустились плечи, а пальцы скрючились, собирая толстовку в складки.
– Блюдо дня – сэндвичи с красной рыбой, – продолжала я, не теряя энтузиазма, – ржаной хлеб, сливочное масло, лосось, спаржа…
– У меня аллергия на рыбу, – раздался хриплый голос.
Голова медленно начала подниматься. У меня мелькнула мысль, что примерно так змея разворачивает кольца. Зловеще. Опасно. В тени капюшона белело узкое лицо парня лет двадцати пяти. Истощенный и усталый, он поджал губы, окруженные жесткой щетиной. Похож на наркомана. Боже, да он точно наркоман.
– Приятель, – я села за его столик и тронула неряшливо завязанные волосы, – у нас нельзя сидеть просто так. Нужно что-нибудь съесть.
– Я не хочу.
Я пристально посмотрела на него: карие глаза лихорадочно блестят, и он все время кутается в свою огромную толстовку. Болен, определенно. Интересно, это заразно?
– Зачем ты сидишь тут весь день? – прошептала я, ощущая, как по коже скребутся предательские мурашки.
– Здесь так много людей. – Он скосил свои жуткие глаза на галдящую компанию за соседним столиком. – Тут я чувствую себя не таким одиноким.
Я озадаченно склонила голову набок. Какой он странный. Псих. И смотрит так, будто я не молчу, а рассказываю свою биографию, которая, кстати, скучнее молчания. Его темные глаза цвета молочного шоколада затягивали, как две воронки.
– Лив! – вспотевшая Дорис слегка толкнула меня в плечо, пробегая мимо. – За работу, лентяйка!
– Да… сейчас! – Я быстро кивнула ей и повернулась к незнакомцу.
Он выпрямился и посмотрел на меня в упор. Я подалась назад: не хотелось нечаянно коснуться его. Вдобавок к неряшливой внешности от него неприятно пахло – сладковатый удушливый запах тянулся ко мне, словно щупальца. Я чувствовала это, несмотря на смрад фритюра, и терялась под пристальным взглядом. Да что с ним такое?
– Что ты делаешь сегодня вечером? – выпалил парень.
– Гуляю со своим женихом, – соврала я.
Невинная ложь. Для меня она прозвучала естественно, но карие глаза напротив сузились:
– У тебя нет жениха.
Я усмехнулась и собралась возразить, но, взглянув на злое бледное лицо этого странного типа, сникла. Напряжение между нами закручивалось в спираль. Мне отчаянно хотелось вскочить, убежать на кухню и не выходить оттуда до конца смены, но почему-то я не могла даже встать.
В глазах незнакомца вдруг что-то переменилось; он закрыл лицо ладонями.
– Нет, забудь. Это неправильно.
Он поднялся с места и покачнулся. Металлический стул упал со страшным грохотом. Видимо, шум привел странного посетителя в чувство. Он ринулся к выходу, съежившись в своей толстовке. Бодро звякнул колокольчик, а я перевела взгляд на опрокинутый стул. Невидимый кулак, стискивавший мое сердце, разжался.
