Я перевязал бинтом руку, изведя весь моток, потом достал второй. Благо в гостиничной ванной не было проблем с медикаментами – в зеркальном шкафчике нашлось все, от анальгина и валиума до инсулиновых шприцев и вьетнамской мази.
Вернувшись в номер, я осторожно выглянул в окно. Имаго все еще стояли перед гостиницей: усердно делая вид, что их здесь ровным счетом ничего не интересует, они смотрели в разные стороны, курили и негромко переговаривались. У одного из них рука висела на перевязи. Увлекшись изучением преследователей, я забыл об осторожности. Мрачный здоровяк скользнул взглядом по скрытым кружевной занавеской окнам. Я молниеносно присел. Наличие у Королевы таких слуг оказалось серьезным ударом: теперь нельзя было спокойно нырнуть в мысли, чтобы узнать что-нибудь об Оливии, все время приходилось держать оборону, ограждая сознание. Одна ошибка – и имаго обязательно вычислят, заглянут в голову и увидят все, что вижу я. Безвыходная ситуация.
– Алекс?
Холли, одетая в футболку Оливии, сидела на краю постели и сонно щурилась, потирая встрепанную макушку.
– Сколько времени? – звонко спросила она.
Я отчаянно зашипел на девочку. Мы оба замерли, прислушиваясь к каждому шороху с улицы. Холли повела подбородком в сторону окна, и я кивнул.
– Что нам делать? – прошептала она, испуганно глядя на меня.
– Я думаю.
Ситуация сложилась не из легких: если мы спустимся, имаго ворвутся в фойе, убьют всех, кто встанет на пути, а Холли доставят к Королеве. Черных выходов здесь не было. В голове тлел единственный уголек, но его я старался не раздувать – задумка была чересчур опасной. Впрочем, иного выхода я не видел.
– У меня есть план, – прошептал я. – Одевайся, пока я все улажу.
Холли кивнула и, ступив на холодный пол, поискала под кроватью гетры. Я сочувственно глядел на форменную юбку до колен и легкую рубашку – все это время нам некогда было ходить по магазинам. Айдахо не пугал низкими температурами, но влажный ветер и тающий снег не радовали, особенно если ты – маленькая девочка в юбке.
В фойе царил приятный полумрак. Из динамиков на стене доносился веселый голос Дорис Дэй, щебечущей о потрясающем парне, которого ей довелось встретить.
– Что-то желаете? – произнесла темнокожая женщина за стойкой, напряженно вглядываясь в меня.
– Да. – Я медленно подошел к ней, глядя прямо в черные глаза. – Сейчас вы уйдете в заднюю комнату и будете там сидеть до тех пор, пока не услышите звук автомобильного мотора. После вы не вспомните, что я и девочка были здесь. Ясно?
Женщина кивнула. Действует безотказно. Даже не знаю, что бы я делал без этой способности. Администратор и обслуживающий персонал гуськом пересекли фойе, исчезая в комнате отдыха. Раздался тихий щелчок запираемой двери.
Я встряхнулся и попытался расслабиться. Мысли, как призрачные руки, потянулись к сознанию того, кто стоял ближе всего. Их четверо. Мной овладела паника, но я быстро пришел в себя.
– Ты ответственный за девочку, – прошептал я и облизал соленые от пота губы, – на тебе огромная ответственность…
Один из имаго услышал зов. Напрягаясь изо всех сил, я продолжал манить его, давить на базовые потребности, играя нитями разума, как струнами гитары.
– Эй, ты куда? – послышался оклик с улицы.
– Поссать, – буркнул ближайший голос, – я быстро, смотрите в оба.
Двери в фойе открылись, вошел мужчина в пестром свитере. Как в замедленной съемке он повернулся, увидел меня, глаза расширились, стали наливаться светом… в этот миг я ударил его когтями по горлу. Мужчина рухнул, широко разевая рот. Я ударил еще раз – кровь брызнула на плакат в стиле сороковых, оросив бледное лицо счастливой женщины: «Непорядок? Сообщи администрации!»
– Влюбилась! Влюбилась! Влюбилась! Влюбилась я в того замечательного парнишку! – кокетливо подпевала Дорис.
Я вырвал сердце у бездыханного имаго и раздавил в руке. Зов работал без перебоя – после смерти одной жертвы он настиг вторую, и второй имаго откликнулся.
– Корбетт не возвращается. Позвать?
– Куда? – грубо одернул его товарищ. – Этот урод свинтил, и ты туда же? Надеюсь, он в сортире утонул, скотина.
Я стиснул зубы и усилил мысленный напор. В висках застучала кровь, на глаза надавила иллюзорная ладонь, выталкивая их из глазниц.
– Нет, я все-таки пойду гляну, – пробормотал имаго.
Его напарник выругался. Раздался хруст шагов по гравийной дорожке, ведущей в гостиницу. Этот вошел в фойе спокойно, не оборачиваясь. Глядя на его белобрысый затылок, я занес пальцы с острыми когтями, но тут произошло неожиданное: имаго обернулся. С его губ сорвался вопль, наполовину испуганный, наполовину торжествующий, контрастирующий со счастливым пением из музыкальных колонок. Стиснув зубы, я схватил его за голову. Раздался сочный хруст, словно кто-то разрубил переспелый арбуз. Крик прервался, имаго рухнул на пол, а я вдруг ощутил ледяную волну чужого присутствия в собственном сознании. Кто-то смотрел на происходящее моими глазами, и это подтверждалось громкими шагами снаружи, напоминающими раскаты грома.
– Они здесь! Здесь!
Двери распахнулись, фойе заполнилось летящим снегом и сверканием глаз: два имаго, оскалившись, бросили беглые взгляды на трупы своих товарищей и выхватили оружие. То были специальные приспособления против имаго, описанные в Книге Смерти: короткая рукоять, обернутая замшей, длинный стальной прут, увенчанный пучком тончайших иголок. Я подозревал, что, когда эта штука втыкается в сердце, иглы разом раскрываются, разрывая ткани.
Высокий холеный имаго с аккуратной бородкой усмехнулся. Мы втроем пошли по кругу, не сводя друг с друга глаз, а в динамиках весело гремел оркестр, донося сквозь время давно вышедшую из моды музыку. Второй имаго, с рукой на перевязи, сделал неожиданный выпад, и прут прошел совсем рядом с моим боком – я вовремя увернулся.
– Неужели так сложно просто отдать ее нам и уйти подобру-поздорову? – лениво поинтересовался бородатый.
– Я ее вам не отдам, – отозвался я, двигаясь так, чтобы не дать им прорваться мимо меня на лестницу.
– Ты что же, на нее виды имеешь? – осклабился синеглазый имаго с перевязью.
– Уоррингтон! – угрожающе сказал бородатый.
Я атаковал достаточно быстро, чтобы избежать взмаха его прута и вырвать клок мяса из шеи. Уоррингтон заверещал.
– Ах ты, выродок!
От сильного удара по голове в глазах потемнело. Я врезал ему в грудь, ломая ребра, и раздавил сердце. Бородатый наблюдал за гибелью товарища спокойно, почти насмешливо.
– Когда жить остается мало, хочется забрать с собой как можно больше народу? – осведомился он, улыбаясь.
Я не сводил с него глаз. Этот имаго был силен, очень силен, но помимо физической силы он обладал чем-то еще – был искривленным, как я со своим даром убеждения. Нападать на него, не зная потенциала, не стоило.
