– Судя по карте, это Сэлмон, – хмуро сказал он. – До Бойсе еще долго…
– Нам нужно в Неваду, – напомнил я.
– Оттуда до Невады рукой подать, – заявил Дункан, глядя на меня исподлобья. – Пятнадцатое шоссе идет до самого Вегаса через Юту, друг, но ты можешь сократить путь по менее оживленным дорогам. К тому же почему ты уверен, что вам нужно именно туда?
Я не был уверен. Что-то тянуло туда, как магнит, и я знал: ничего хорошего это не сулит.
Холли проснулась через пару часов, вялая и неотдох-нувшая. Двигалась она с трудом, стиснув зубы. Никто не мог смотреть на нее в таком состоянии, все отводили взгляд. Грейси любезно одолжила Холли свитер и старые серые джинсы, а я отдал запасную пару ботинок тридцать седьмого размера. Куртку, к сожалению, никто одолжить не мог.
За окном проплывали унылые скалы. Временами Дункан менялся местами с Марком, а иногда мы останавливались, чтобы перекусить. Запасы, рассчитанные на трех человек и не предусматривающие дополнительную пару ртов, стремительно таяли, навевая тревожные мысли и мрачное настроение. Так прошел день, а за ним второй, будто кто-то нервно выдергивал листки из календаря.
Когда позади остались Онтарио и Нью-Плимут, Грейси и Дункан заметно развеселились: из-за ошибки второго мы плутали по непонятным дорогам добрых четыре часа, пока наконец фургончик не вырулил на оживленное шоссе.
– До Бойсе теперь рукой подать! – сказал Дункан. – Я уж думал, заблудились.
Я усмехнулся, глядя в окно. Совсем недавно мы выехали из Грейнджвилла вместе с Холли и все никак не можем уехать от границы Вашингтона далеко. Словно что-то тянет домой.
Чем ближе мы подъезжали к пункту назначения, тем бодрее становилось движение. Однообразные скалы сменились сначала аккуратными полями, а потом – милыми домиками и хозяйственными сараями. Грейси высунулась из окна и мечтательно смотрела вдаль сквозь развевающиеся медно-рыжие волосы. Марк и Дункан зашумели, переговариваясь и вспоминая знакомые места. Мы с Холли были лишними на этом празднике жизни.
Ослепительно сияло солнце. Я провожал взглядом низкие, но симпатичные горы. Сам Бойсе оказался блеклым городом. Почему-то я представлял нашу встречу совсем по-другому: я высовываю голову из машины, вижу здешние красоты… и влюбляюсь. Но взгляду даже зацепиться было не за что. К тому же от солнца я чувствовал себя просто ужасно: глаза слезились и болели, а голова стала легкой от повысившейся температуры. Холли чувствовала себя еще хуже: измученная болью и долгой дорогой, она спряталась под пледом и тихо стонала на полу под стальным столиком.
Фургон петлял, мыкаясь по улицам, и я понял, что мы вновь заблудились.
– Придурок старый! – разозлилась Грейси, выдирая карту из рук Дункана. – Нам нужно на Картрайт-роуд, а мы на Паркхилл-драйв!
– Тут карта больше на моток волос похожа!
– Чтоб ты туалет так же искал, – пробормотала Грейси.
Я слушал их краем уха, глядя на проносящиеся за окном домишки. В одном из окон приподнялась занавеска, и я на долю секунды увидел бледное лицо. Фургон наконец-то достиг пункта назначения: плавно въехав на нужную улицу, мы остановились перед небольшим зданием из красного кирпича.
На улице стоял неприятный влажный холод, несмотря на солнце: на можжевельнике рядом с крыльцом поблескивали маленькие ледяные чехольчики, окутавшие каждую веточку. Марк взялся за кованый дверной молоточек и постучал. В глубине дома раздался кашель, зашаркали шаги, кто-то завозился с цепочкой. На пороге появилась старушка в домашнем халате, держащая на руках рыжего толстого кота. Седые волосы, закатанные в голубые поролоновые бигуди, были похожи на шипы, воспаленные глазки мелко-мелко моргали, фокусируясь на гостях.
– Здравствуй, Агнес! – Дункан дружелюбно потрепал ее по голове, на землю упала пара бигудей. – Помнишь нас?
– Поговори мне еще, и я сдам тебя, болван, – проворчала старушка, близоруко щурясь. – Новеньких, что ли, привели?
– А?
– Это мне восемьдесят или тебе?! Новенькие, спрашиваю! Привели! Новеньких! – воскликнула скрипучим голосом Агнес, тыча пальцем в меня и Холли.
– А, да. – Дункан обошел ее и нарочито старательно вытер ноги о коврик. – Не обращай внимания, много места не займут.
– Своих девать некуда, еще и чужих в дом тащат. – Агнес впустила нас и заперла дверь.
В ее спальне пахло пудрой и кошачьей мочой. Грейси отворила дверцы винтажного шкафа, стоявшего напротив кровати, и пошарила по его днищу, словно искала что-то маленькое. Она нетерпеливо отбрасывала в сторону подолы старческих платьев, отодвигала свисающие подтяжки и фыркала, сдувая волосы с лица.
– Мисс Уайльд – просто сокровище, – сказал Марк.
– Но как ее находят? – спросила Холли.
– Слухи, девочка, – отозвался Дункан. – Как все дороги ведут в Рим, так и все слухи имаго сводятся к домику в Бойсе.
Грейси наконец обнаружила среди месива вещей кольцо на веревочке и дернула изо всех сил. Дно шкафа с тяжелым стоном собралось гармошкой, открывая потайную лестницу в подвал. Оттуда тянуло прохладой и сыростью.
– Агнес, не забудь закрыть! – наставительно сказал Марк.
Старушка, подозрительно наблюдающая за нами с порога, кивнула. Кот на ее руках мрачно смотрел на меня выпуклыми золотистыми глазами-пуговицами.
Я вошел последним. Дно шкафа закрылось с тихим стуком, Агнес наверху зашуршала коробками и мешками, маскируя тайный вход.
В темноте поблескивали осклизлые стены, сточенные ступеньки казались еще опасней. Хотелось поскорее увидеть хоть какой-нибудь огонек, да хоть жалкую горящую спичку… Грейси, идущая впереди, звякнула ключами. В темноте проступила квадратная буква «С», сотканная из желтого света. Она росла и росла, сопровождаясь унылым скрипом, пока не превратилась в дверной проем.
– Мы вернулись! – закричала Грейси.
Когда-то это помещение было бункером, и довольно вместительным. На серых бетонных стенах пестрели фотографии и плакаты, газетные вырезки и постеры. Кое-где разноцветными красками были выписаны религиозные символы, под которыми значились даты: «08.21.2015», «01.17.2011», «09.15.2001». Кое-где я разглядел нагар от свечей и длинные щупальца воска, тянущиеся с выступов в стенах. Тут и там висели гамаки: самые привередливые имаго предпочитали засыпать утром не на полу, а на уютных лежаках. Несколько человек как раз крепко спали поблизости.
К нам неспешно подошел высокий мужчина с очень необычной внешностью. Его длинные светлые волосы были собраны в хвост, открытое бледное лицо казалось угловатым, словно слепленным из воска. Весь он был хрупким и будто сотканным из паутины, сквозь прозрачную кожу проступало бурое нутро, поддерживающее невесомое тело в стоячем положении. Сущность. Немигающие глаза незнакомца остановились на мне, но я твердо выдержал этот пристальный взгляд.
– Алекс, Холли – Хейзелтон Линдхольм, – представил нас Марк. – Хейзелтон – Алекс Ньюман и Холли Йеллоувуд. Хейз, девочка – Юная.
