Он отодвинул засов и вышел. Перед тем как двери вновь захлопнулись, в землистую темноту просочилось тихое:
– Прощайте.
Оставшись втроем, мы молча уставились на истерзанный труп на полу. Холли вытирала лицо рукавом куртки – Марк оставил ее как крошечное напоминание о себе.
– Тут найдется маленький кусочек для меня? – прошептал Алекс.
Я криво улыбнулась:
– Приятного аппетита.
Холли отвернулась. Я обошла опустившегося на корточки Алекса и присела рядом с ней. Цепочка позвоночника болезненно выделялась под бледной кожей, проступала сквозь рваную кофту Грейси. «У нее нет ничего своего, – подумала я, – даже тела…»
– Холли.
Ее кожа регенерировала намного быстрей, чем у имаго, и на месте ранений напоминала хрупкую паутину, открывающую влажный мышечный покров и сеть сосудов. Я нежно погладила Холли по голове.
– Лучше бы я вообще не рождалась, – глухо сказала она, глядя в одну точку. – Все, кто живут со мной, умирают. Моя мама восемь лет растила меня, зная, что когда-нибудь я стану монстром. Я чудовище. Моя мама чудовище. Лучше бы я…
Она тихо заплакала. В горле поднялся горький ком, и, чтобы сдержать его, я сжала дрожащие пальцы в кулаки. Алекс закончил с трупом и теперь сидел напротив, глядя на нас. Воздух входил в его легкие со скрежетом, словно где-то хлопала на ветру ржавая калитка.
– Тебя здорово потрепало.
– Так, царапины. Рана на животе почти зажила. – Алекс облизнул морду. – Ее мне Дункан оставил. Грейси сражалась как безумная. Я уговаривал ее бежать, отпихивал к выходу. А она как даст мне в рожу… и как закричит: «Идиот! Я же люблю тебя!»
Я хмыкнула и неуютно заерзала. «Дура» – вот каким было последнее слово Грейс в мою сторону. «Идиот» – так она попрощалась с Алексом. Но, несмотря на свою грубость, она до последнего билась бок о бок с тем, на ком была завязана… и защитила соперницу, пожертвовав собой.
– Мне жаль, что я не смог ничего дать ей, – продолжал Алекс. – Ты стоила всех моих ран. Но больше… никто.
– Что теперь делать? – прошептала я, разглядывая свою драную обувь.
– Майло бежал. Как только придем в норму, сразу же последуем за ним.
Он приблизился к нам и ласково боднул в плечо Холли. Она обернулась к нему и, слабо усмехнувшись сквозь слезы, погладила уродливую складчатую морду.
* * *
Все время, что Алекс обрастал кожей, я охотилась в окрестностях, стараясь прокормить нас всех. Кое-как умывшись водой из крана в доме, погреб которого мы делили, я выходила на улицу, чтобы заманить очередную жертву в темную подворотню. Баров поблизости не было, оттого охота давалась нелегко.
В последнюю из таких ночей я поднялась в дом, чтобы в очередной раз смыть запекшуюся кровь с лица. Почему жилище пустовало, мне было известно – на холодильнике цветными магнитами пестрела надпись:
Наверняка семейка уехала к родственникам на праздники, но в застывшем воздухе все еще пахло жизнью: на кухне витал аромат корицы и чеснока, в гостиной – парфюма, начос и нагретого пластика игровой консоли.
В спальне таинственно вился эротичный дух эфирных масел. Я обошла весь дом, открывая шкафы и аккуратно осматривая полки. На стене в холле висело тяжелое ростовое зеркало. Я замерла возле него, разглядывая отразившуюся в стеклянной глубине незнакомку. Лицо ее испещряли тоненькие шрамы, которые человеческому глазу ни за что не увидеть; грязные волосы сбились в колтун. Я тронула губы, припоминая скрытый за ними хищный оскал.
В комоде обнаружились две пары шерстяных брюк и джинсы. Я достала брюки, огромный свитер, как минимум на два размера больше, и сбросила свои грязные лохмотья.
Полоска заката уже погасла на горизонте. Улицы пустовали, и я невольно разозлилась, подстегнутая легким голодом. Организм имаго не любит ждать, совсем как неуравновешенный преступник: немного замешкаешься – и все, расстрел.
Удача улыбнулась спустя два квартала. На пустынном пятачке возле старенькой «шевроле» столпились пятеро человек. Из магнитолы, установленной в автомобиле, звучал старый добрый рок-н-ролл.
– Эй, привет. – Я натянуто улыбнулась незнакомцам, стараясь не облизывать губы. Новая привычка здорово привлекала внимание.
Они взглянули на меня с суровым любопытством, пуская в воздух клубы дыма. Я отбросила волосы с лица и вновь постаралась выдать кривую ухмылку за очаровательную улыбку:
– Сигареты для леди не найдется?
– А как же, – буркнул один из них, вытаскивая пачку из широкой клетчатой рубахи. – «Кэмэл».
– Сойдет. – Я сомневалась, что могла бы выдержать удар ракеты под названием «Кэмэл» по легким, но другого повода подъехать к этим парням не было. Под кончиком сигареты вспыхнула зажигалка.
– Какие крепкие, – закашлялась я и неумело втянула дым ртом. – Аж по голове бьет, да?
Незнакомцы переглянулись, и только у двоих из пяти я увидела во взгляде не недоумение и насмешку, а улыбку.
– Питер, – сказал один из них. – Это Генри, Освальд, Рик, Тимбер. А ты…
– Патриция, – выпалила я, снова затягиваясь. – Триша.
– Ну что ж, Триша, – Питер по-хозяйски забросил руку на мое плечо. – Какие планы на вечер?
– Так быстро? – сорвалось у меня якобы случайно. – То есть… я просто мимо проходила…
– Проходила мимо, забрела к нам, – грубым голосом оборвал меня Освальд. – Хочешь прокатиться?
– На… этом? – Я окинула взглядом «шевроле». – А эта лошадка потянет? Я думала, она тут, типа, только музыку играет.
Мужчины недовольно фыркнули. Питер крепче сжал мое плечо и дохнул в лицо кислым запахом шнапса и сигарет.
– Этот автомобиль длинный, быстрый и очень удобный. Хочешь прокатиться на нем?
– Хочу, – вяло отозвалась я, бросая под ноги недокуренную сигарету. – Может, поедем в бар?
– В смысле в центр? – уточнил Освальд. – А бабки у тебя есть? Мы за телку платить не будем.
– Мне надо заехать домой, – потупила я взгляд, – взять бумажник. Может, тогда сначала до меня, а там в бар? Я угощаю.
Тимбер, худощавый парень со светлыми волосами, странно посмотрел на меня. В его блеклых глазах мелькнул и тут же исчез знакомый отблеск серебра. Я с интересом оглядела его: щуплым телосложением он напоминал двенадцатилетнего паренька.
– Не, мне уже хватит, – заявил Генри.
– Да и я, пожалуй, пойду. – Рик устало зевнул и почесал шею. – Завтра на колеса чуть свет.
– Ну и валите. – Освальд бухнулся за руль. – Тимбер, ты с нами?
Парень сверлил меня взглядом, и мне стало вдруг не по себе. В горле встал ком.
