– Я… да… я… больше не прыгну…
– Нам осталось только спуститься с крыши, Лив, – прошептал Алекс, поднимая меня на руки. – Последний рывок. Напрягись, чтобы я смог тебе помочь.
Я представила, что под нами не воздушный океан, а безопасная люлька. Она опускалась все ниже, ниже, только волосы вяло лизали лицо. Я приоткрыла глаза и увидела, как над головой Алекса вырастает здание: один этаж, два, шесть…
– Ты умница, – прошептал он, и я тайком улыбнулась в маску.
Когда ноги Алекса коснулись асфальта, я смогла расслабиться. Все пережитое навалилось с новой силой. Спазмы скрутили живот, но рвоты не было – я не ела несколько дней.
– Теперь Майло.
Имя прозвучало резко, как свист хлыста. Алекс сочувственно погладил меня по плечу и аккуратно поставил на ноги.
– Это должно быть рядом. – осмотрелся Алекс. – Не думаю, что этот урод будет стоять на входе, он с какой-то девушкой. Интуиция подсказывает, что…
– Что?
– Что они уединились за кафе, – хмыкнул Алекс. – Видишь, я все еще помню свои юношеские бесчинства. Ладно, идем. Надо спешить.
Он пошел вперед, покачивая сиреневым хвостом. Я двинулась следом, держась в паре-тройке шагов и размышляя об этих «бесчинствах». Интересно, как ее или их звали? Они были красивыми? Наверняка красивыми. В подростковом возрасте людей интересует больше внешность, нежели внутренний мир: красоткой можно похвастаться перед друзьями, как позже хвастаются машинами и работой, и неважно, что ты, может, и имени ее не помнишь. О, это женское свойство – вставлять в задницу крохотной сардинке соломинку и дуть, дуть, дуть, пока не получится кит.
– Чувствую его запах, – прошептал Алекс. Действительно, вокруг разливался запах пота и жвачки с ментолом. – За стеной…
Мы осторожно вышли за угол кирпичного здания, на пустырь, заставленный мусорными баками. Моргающий фонарь осветил интересную сцену: мужчина и худосочная брюнетка предавались кратковременной страсти прямо в переулке. Я успела подметить глупые и бесполезные детали: на правой щиколотке девушки поблескивал золотой браслет; по стройному спортивному бедру тянулось дерзкое тату, имитирующее кобуру; бретель белого топа соскользнула с загорелого плеча.
Алекс сделал шаг вперед; подошва скрипнула, наткнувшись на кусочек кирпича. Девушка вздрогнула и повернула к нам осоловелое лицо.
– Кто это? – произнесла она грудным голосом.
Майло повернулся. В его темных глазах вспыхнула догадка. Бородка дернулась, губы раздвинулись в ухмылке.
– О, у нас гости! – воскликнул он, благовоспитанно натягивая штаны. – Рад вас видеть, очень рад.
– Что за фигня? – спросила девица, в ее голосе уже не было томности. – Кто это?
Майло не удостоил ее даже взглядом. Он таращился на нас и жутко улыбался. Я оглядывала его идеально сидящий костюм, чистые даже после валяния на грязном асфальте брюки, серый галстук в темный ромбик. На безымянном пальце красовался серебряный перстень с сапфиром, ограненным так, чтобы любой блик превращать в звезду на сияющей поверхности. Успешный – вот что кричала его внешность, вся эта сияющая мишура дорогих вещей. И только мы знали, что за ней затаилась кровожадная тварь.
– Что, будем играть в гляделки или у вас ко мне какое-то дело? – осведомился Майло, поправляя часы на запястье, покрытом курчавыми рыжеватыми волосами. – Учтите, слово – серебро, молчание – золото, а время не поддается валютной оценке.
Алекс шагнул вперед, и в воздухе вокруг его рук закрутились лепестки опадающей кожи, обнажающей лапы имаго. Его глаза налились алым свечением, отчего гипсовая мертвенно-белая маска стала казаться лицом какого-то адского существа.
– Драться хотите? – нисколько не смутился Майло. – Жаль, я во всем чистом…
– Эй! – Девица вскрикнула, увидев, как начали облезать и его руки. – Ты что, ты не…
Раздался влажный удар. Лапа Майло уперлась в стену над телом полураздетой девушки, дергающейся в конвульсиях. Из-под когтистых пальцев сочились алая кровь и внутричерепная жидкость, почти незаметная в темноте.
– Ну вот… – вздохнул Майло, опуская лапу. – Эта сука мне костюм испачкала перед смертью.
Он склонил голову набок и сунул окровавленный палец в рот. Страшные глаза испускали красноватое свечение, гораздо более жуткое, нежели у Алекса.
– А теперь… позволите мне немножко покромсать вас?
Я сорвалась с места, распуская на бегу ленты из кожи, скрывающей мои настоящие лапы. Удар когтями, еще удар. Раздался треск рвущейся ткани, Майло громко ахнул.
– Мой костюм! Ты знаешь, сколько он стоит?
Алекс неестественно выгнулся в прыжке. По его маске черным паучком побежала извилистая трещина. Я ударила – и удачно. Энергетический толчок врезался в Майло, сбил с ног и отправил в полет к грязным мусорным бакам.
– Вот теперь я зол, – пробормотал он, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.
– Эй, – раздался позади до боли знакомый голос, – развлекаешься без меня, дружок?
Волосы под париком встали дыбом. Я знала, что, обернувшись, увижу тот самый слепой глаз, неопрятную бороду, суровое лицо. Дункан спокойно докурил сигарету и вдавил окурок в кирпичную кладку стены. Его глаза тускло заблестели в темноте закоулка.
– Хоу, – холодно сказал Майло, снимая испорченный пиджак и швыряя его в пыль. – Ну как тебе «Хард-рок кафе»?
– Пиво у них отвратное, – отозвался Дункан, засунув руки в карманы грязных джинсов и непринужденно шагая к нам, – и официантки страшные.
– Тебе не угодишь.
– Что за сброд? – спросил он, пристально глядя на нас.
Меня охватила ненависть. В висках, бешено пульсируя, застучала кровь; в рот прыснул свежий яд, и я приоткрыла губы, позволив ему, перемешавшись со слюной, свободно течь по подбородку. Шавка Королевы. Он уничтожил множество несчастных имаго. Он заставил Холли убивать невинных. Он чудовище, не мы.
– Знакомые глазки, – произнес Дункан, вызывающе щелкнув пальцами. – Иди сюда, котенок.
Звать второй раз не пришлось: я кинулась на него, уворачиваясь от молниеносных ударов и кромсая когтями одежду. Дыхание сбивалось, напряженные мышцы ныли. Краем глаза я видела, как Алекс старается пробиться сквозь барьер, которым Майло себя окружил. Его лапы тщетно скребли воздух в сантиметре от противника.
– Я знаю, кто ты, – прошептал Дункан, тяжело дыша. – Думаешь, можешь спрятаться за маской и париком? Ты воняешь. Каждый имаго воняет, но ты – гаже всех.
Я уклонилась от массивной лапы и впилась ему в бок, вырвав клок плоти. Дункан взревел и врезал кулаком мне в грудь, выбив весь воздух из легких. Я сложилась пополам, стараясь унять боль, вспыхнувшую между ребер.
– Месть – это прекрасно. – Дункан взял меня за горло и поднял над землей. – Она позволяет нам быть сильнее, даже если мы последнее ничтожество. И, – он сжал пальцы так сильно, что я закашлялась, ловя воздух ртом, – рисковать жизнью. Дай-ка я посмотрю на тебя.
