Чужие руки, холодные и сухие, обвили мою шею почти нежно.
– У тебя очень красивые глаза, Оливия.
Мерзкие пальцы по-хозяйски гладили плечи и обводили ключицы, издевательски постукивали по разрыву на коже, перебирали слипшиеся волосы.
– Яркие, как золото, – раздался слева тихий голос, и воздух всколыхнулся от горячего дыхания. Смешок. – Ты же знаешь, что во все времена люди сходили с ума при виде желтого металла?
Трава вокруг стекленела, с хрустом ломалась и превращалась в прах, как и сидящие на ней красивые бабочки. Там, где появляется Королева, нет места ничему живому.
– Золото способно дать многое и столько же отобрать, – продолжала тень за спиной, заплетая мне косички. – Оно сводит с ума, обретает над человеком невероятную власть, а он, в свою очередь, возвышается над другими. Все имеет свою цену, Оливия. Ты – золотая монета, которую я жажду заполучить…
Я обернулась, с ненавистью глядя на синеглазую красавицу-блондинку. Нежная кожа, стройная фигура… Вся она вылеплена из фарфора и искусно раскрашена, но за этой безупречностью прячутся грязь и жестокая мерзость. Я не такая. Холли не такая.
– Просто приведи ее мне, – прошептала Королева, – и я щедро вознагражу тебя. Я даже не буду убивать тебя – по сути, это всего лишь забава, от которой легко отказаться. В моей жизни много веселья, и потеря одной игрушки не лишит меня других.
– Закрой свой рот! – крикнула я, брызнув слюной.
– Лив.
От этого голоса мое сердце разбилось во второй раз. Среди тлеющей травы стоял Алекс. Он взъерошил волосы таким привычным жестом, что мне стало плохо. Иллюзия, не больше. Алекс мертв, и то, что предано земле, пусть там и остается. Так говорил мой папа после смерти мамы.
– Неплохой трюк, – произнесла я с дрожью. – Что дальше в твоем репертуаре?
– А ты наглая, – заметила Королева, хищно улыбаясь. – Неужели тебе мало вернуть любовь?
Я промолчала. Вернуть Алекса было желанней всего на свете; на секунду мелькнула предательская мысль, несомненно, вызванная усталостью и страхом.
«Какое мне дело? Неужели я стараюсь подставляться из-за какой-то…»
Ладонь врезалась в щеку, рука вспыхнула и зачесалась, но мысли отступили, растворились, как капля чернил в стакане воды. Проблема в том, что чернила, даже растворившись, остаются в стакане.
– Ты сомневаешься. – Королева очутилась позади. – И это мне нравится. Всем свойственно сомневаться. Но мое предложение выгодно, Оливия. Жизнь в обмен на девочку. Ведь ты уже слышала об «Этернуме»? Многие имаго о нем говорят.
Те, кого она сломала или пыталась искусить. Но тогда откуда об этом узнал Алекс? Он так и не рассказал.
– Майло – мой любимый экземпляр, – нежно улыбнулась Королева. – Он уже давно принимает сыворотку, и это помогает ему продлить жизнь. Я могу подарить тебе годы и годы…
– Я не выдам Холли. – Я вздернула подбородок, вызывающе глядя в холодные голубые глаза. – Хотя бы потому, что хочу, чтобы когда-нибудь она выпустила тебе кишки и вырвала сердце.
– Жаль… – Все вокруг померкло. Последними яркими искрами в черной буре пепла были безумные глаза. – Тогда мне снова придется делать нехорошие вещи.
В коленях вспыхнула боль – я рухнула на пол и вцепилась пальцами в ковер. Вокруг снова проступил реальный мир, но что-то изменилось, и я не могла понять, что именно, пока нога сама по себе не выпрямилась под углом девяносто градусов, поднимая тело с пола. Шаг. Еще шаг. Рука сжала ручку двери и повернула ее. Мое тело плавно зашагало по коридору, вздрагивая и останавливаясь из-за внутреннего сопротивления. Впереди замаячила белая дверь ванной, и мысли, оставшиеся со мной крохотной стайкой, пронзила догадка: моими руками она хочет убить Холли.
Дверь распахнулась и врезалась в стену, оставив в ней вмятину. Из глубины ванной комнаты на меня воспаленными глазами смотрела Холли, застывшая у раковины. По ее щекам сбегала влага, но не слезы – скорее, вода. Взгляд метнулся к моему лицу:
– Лив? Что ты…
В один шаг Королева в моем теле преодолела расстояние между нами и ударила Холли по лицу. Она взвизгнула и попятилась, врезавшись спиной в вешалку для полотенец. Обе руки вцепились в горло Холли, стискивая его с садистским удовлетворением. Королева хотела насладиться моментом… а потом убить. Холли хватала воздух ртом, стараясь расцарапать мне руки; ее вытаращенные глаза непонимающе смотрели в пространство.
Тяжелый удар обрушился на мою голову. Затылок нещадно запульсировал, зато это были мои ощущения. Дрожа, я отошла на пару шагов и обернулась: Гудроу замер в дверном проеме, крепко сжимая эмалированный ковш, который раньше висел на крюке над стиральной машиной. На белой поверхности темнели красные капельки.
– Холли… – прошептала я. – Это была не я…
Холли посмотрела на меня, и в этом взгляде я прочла то, что напугало сильней, чем те звериные искры, с которыми она потрошила других имаго в убежище. В глубине ее души поселились разочарование и страх. Она меня боялась.
* * *
– Значит, так… – вздохнул Гудроу, помешивая ложечкой темный напиток в чашке. По запаху он напоминал горячий шоколад.
Столешницы были идеально выскоблены, а полы вымыты, и если бы мне сейчас кто-нибудь сказал, что холодильник забит человечиной, а все помещение еще недавно было залито кровью, я сочла бы этого человека психом. Передо мной сидел почтенный старик с узорчатой чашкой в руке. В глубоких морщинах на лице скопились эмоции, давно отзвучавшие и потерявшие былые краски, и оттого в полумраке он казался жуткой мумией с живыми глазами.
– Королева… имаго… Черви… – Гудроу отхлебнул из чашки и бросил еще кусок сахара. – Я подозревал, что у всего того, что произошло со мной, есть какая-то предыстория, но и подумать не мог, что все так закручено.
– А как вы… – Я усмехнулась и качнула головой. – Это, наверное, бестактно… простите.
– Я был влюблен в Королеву. – Гудроу отодвинул чашку. – Мне было всего двадцать два, я был молод и глуп. Побежал за красивой мордашкой… бросил невесту, подработку, родителей и уехал. После я узнал, кем на самом деле является моя Менди, но любил так, что предложил ей стать донором: бесперебойное питание. Она набиралась сил около полугода, а потом сбежала, оставив меня в живых. Ну, почти в живых.
Менди, Леандра, Шерил и еще туча фальшивых имен. Королева Ребекка тщательно прятала свое прошлое.
– С тех пор питаюсь преимущественно человеческим мясом. – Гудроу задумчиво уставился в окно, и его сморщенные щеки поймали блики от огней Лас-Вегаса. – Не кровью. Мясом. Могу обойтись и без него, но тогда становлюсь слаб. Ведь я уже старик…
– Часто вы так… охотитесь?
Гудроу наморщил лоб, стараясь разглядеть за вопросом какой-то скрытый смысл.
