Промах.
Вспомнилось Рождество, когда Шерил пекла мясной рулет, а мы с Холли смотрели праздничный выпуск мультфильма про Микки Мауса и его друзей. Елка, густой снегопад за окном, чашка горячего шоколада, свитера и теплые слаксы. Шерил возилась на кухне, что-то бормоча и погромыхивая посудой (интересно, как она умудрялась оценивать вкус своей стряпни?). Проходя мимо нас, она окинула меня таким взглядом, что даже сквозь года мне стало неловко.
Пять дорожек одновременно выдали звездно-полосатые флаги, автомат изверг поток четвертаков. Я лениво сгребла их в стакан, но пара монет ускользнула из-под пальцев и покатилась по мраморному полу.
– Эй.
Я раздраженно мотнула головой. Наверное, какой-нибудь мистер Я-проходил-мимо-и-решил-помочь увидел монетки и надумал их вернуть.
– Кажется, это ваше. – Ну конечно! – Если вам не надо, я их себе оставлю, ладно?
– Ладно, – чопорно произнесла я, глядя на мерцающую надпись: «Вы выиграли!». – Нет проблем.
– Оливия?
Я медленно обернулась.
– Натан?
Повисла неловкая пауза – мы молча оглядывали друг друга. Натан Гейбл собственной персоной. Он возвышался надо мной горой мускулов и приятно пахнущей одежды, как всегда картинно взъерошенный, но теперь какой-то усталый и печальный. Я представляла себе, как сама выгляжу со стороны: волосы нечесаные, дедовский темно-зеленый кардиган и куртка с капюшоном, запавшие глаза. Сердце больно кольнули воспоминания о нашей последней встрече, когда Алекс играючи отшил Натана.
Кажется, Натан подумал о том же, потому что прочистил горло и произнес:
– А где Алекс?
– Он умер, – просто ответила я, глядя в зеленые глаза. Зеленые, не карие. Чужие, нелюбимые.
На лице Натана отразился весь спектр эмоций, которые должен испытать каждый нормальный человек: недоверие, ужас, неловкость, сочувствие, жалость, печаль. Эта каша из мимики встала поперек горла.
– Ничего не говори, – оборвала я возможные унизительные соболезнования. – Просто… ничего не говори, пожалуйста.
Он кивнул и сделал то, чего я совсем не ожидала: взял меня за истончившиеся пальцы, игнорируя уродливый бурый цвет и огрубелость кожи.
– Давай пообедаем вместе? Я несколько раз видел тебя и все ясней понимал, что в твоей жизни происходит что-то странное. Мы можем просто поговорить?
Стакан с четвертаками остался на подложке игрового автомата. Вместе с Натаном мы вышли из прохладного казино на яркий свет весеннего солнца.
* * *
Все следующие сорок минут я говорила – о Королеве и имаго, о том, кем я стала и что ждет меня в обозримом будущем. Это была исповедь, лекарство, в котором я так нуждалась: вся грязь, накопившаяся внутри, выходила наружу, будто кто-то вытащил пробку из слива. Натан слушал, подперев ладонью щеку, – мне казалось, он вот-вот схватит телефон и наберет номер лечебницы, но этого не произошло. Когда я закончила, воцарилось молчание. Рядом переговаривались люди, и это напоминало бормотание воды в ручье. С камня на камень…
– Значит, вампиры существуют? – произнес Натан, размешивая пенку в своем кофе.
– Я сама себе порой не верю.
– И… это страшно? – Натан наклонился ко мне, облокотившись на стол. – Убивать людей… да?
– Гораздо проще, чем ты думаешь. – Я отстранилась, потому что слишком остро ощущала аромат его парфюма и кожи.
Он поднес чашку к губам. На белом керамическом боку запеклась капля кофе. Ощущение нереальности происходящего захлестнуло меня.
– Натан.
– М-м? – Он отставил чашку и виновато улыбнулся. – Этот кофе очень вкусный.
– Класс, – рассеянно кивнула я. – Почему ты поверил мне?
Натан нахмурился. За окном варился в бурлящем котле Лас-Вегас, город греха и счастья, а вокруг сомкнулась уютная кофейня, пропитанная нежными ароматами.
– Мою невесту убили месяц назад. – Натан поболтал ложечкой в чашке и резко вытащил ее на салфетку, забрызгав деревянный стол. – Ее нашли с проломленной грудной клеткой и разбитой головой во дворе. С тех пор я только и делаю, что собираю газетные вырезки, читаю новости, подслушиваю в барах и на улице. Как маньяк… – он усмехнулся, – но сейчас я встретил тебя, ставшую… иной. Именно иной убил ее, я уверен. И это меня сбило с мысли.
– Почему?
– Ты не чудовище, – сокрушенно покачал головой Натан, – ты сломленная. Жалкая. Грустная. Худая. И ты человек.
– Я не…
– Человека нельзя утратить, Лив, – устало улыбнулся он мне.
Однажды Алекс тоже сказал, что во мне еще слишком много человеческого, а еще – что это пройдет. Все прошло: боль, страх, жалость к себе, слабость и легкомыслие. Но человечность не исчезла. И именно после слов Натана мне наконец стало легче. Да, я человечная. И этого не отобрать. Было что-то, чего даже Королева не могла меня лишить. Она украла мою семью, жизнь, любовь, тело – но не человечность.
– Спасибо. – Я склонилась к Натану и поцеловала его в щеку. – Ты действительно помог мне этими словами.
– Если бы у меня был шанс… – начал Натан.
В его глазах застыл немой вопрос, но я покачала головой. После смерти единственного человека, занимающего мое сердце, внутри осталась выжженная пустошь, на которой уже ничего не взрастить. Да и не завязана я на Натане… Что-то смутно трепетало, но то было лишь отзвуком давней глупой влюбленности, загубленной на корню моими узами.
– Прости.
Я набросила капюшон и встала из-за стола, стараясь не смотреть на Натана. Он вскинул голову.
– Уже уходишь?
– Мне нужно сделать еще пару дел, – пожала я плечами.
– Пока, Оливия. Надеюсь, мы еще увидимся.
– Прощай, Натан.
«Мы больше никогда не увидимся».
Я двинулась к выходу, оставляя за спиной теплый мягкий диванчик, ароматы кофе и корицы и красивого мужчину, никогда не принадлежавшего мне. Хотелось, чтобы Натан Гейбл, замечательный бариста, ловелас и просто душевный парень, запомнил меня такой, какой я была до встречи с имаго. Ведь хранить необходимо все воспоминания, но лелеять – лишь лучшие.
* * *
Лист бумаги лежал передо мной, как немой укор. Все, что в мыслях казалось божественным, в письме превращалось в кашу.
Я бесцеремонно скомкала листок и достала новый.
Я надеюсь, ты не держишь зла на меня. То, что произойдет со мной, – судьба, и ее не изменить.
Под кофтой покоился надежно спрятанный пакетик из аптеки.
Мне хочется многое написать, но все, что я чувствую к тебе, уместится в одном поступке. Сейчас тебе больно и страшно, но запомни слова, которые я когда-то слышала от одного хорошего знакомого: умирая, мы остаемся рядом. Твое сознание станет моим раем, и, надеюсь, там мы будем вместе навсегда.
