Больно.
Всё ещё слишком больно, чтобы возвращаться домой.
«… от мечты откажись, истекает она,
На земле наш лёгкий след укроет зима,
Через шторы больше не войдёт рассвет —
Это мой запрет…»
«Полина сидела, раскинувшись в глубоком бархатном кресле, поигрывала стаканом виски в руке. Взгляд её — волнующий, игривый, рассеялся лучами бирюзы по комнате, окутывая испуганного юношу зелёной дымкой.
А что, если…
А что, если?
Лисица малахитовой шерсти взмахнула пушистым хвостом, обвилась змеиными кольцами вокруг загнанного птенца, заплясала манящим пламенем, которое только и ждёт наивного мотылька».
«… первым словом наконец передам тишину,
И из истин скажу всего лишь одну:
Если только я коснусь твоих давних ран,
Будет новый шрам,
Ты знаешь это сам…»
Сон закусил губу, сдерживая новую волну боли. Он проклинал себя за случившееся. Ведь это он в неё влюбился. Он пошёл за ней — и не был отторгнут или изгнан, напротив, радушно принят и встречен, как близкий друг. Но он испугался, испугался и позорно бежал, а теперь скитается невесть где, невесть зачем, как одинокая душа, что так стремилась на тот свет и не заметила, как случайно прихватила с собой и тело.
— Ваш плащ стильный, а сами вы — нездешний, — вдруг сказал чей-то голос, мягкий, юношеский, тихий и робкий.
Сон обернулся на звук — и увидел перед собой мальчика немногим младше, чем он сам.
— Зря ждёте только, — с улыбкой продолжал мальчик, убирая с лица прядь выцветших иссохших волос — сегодня ничего не будет, а завтра — не раньше десяти утра. Ещё тут к ночи собак много, не так опасно, как неприятно. А здание вокзала закрыто.
Сон извлёк новую сигарету, игнорируя слова человека. Нужно было разобраться с мыслями.
Мальчик отпрыгнул и прикрыл лицо ладонью, закашлялся.
— Не надо дыма, прошу, я уйду, правда, извините, — уставившись в землю, не глядя, бросил тот и заспешил по своим делам.
Но властный тихий голос оказался сильнее детских страхов.
— Стой, — сказал Сон, отбросив окурок в урну. — Веди меня к себе.
Мальчик настороженно обернулся, окидывая незнакомца непонимающим взглядом.
Сон пристально всмотрелся в его серые глаза — и рассмеялся, осознав, чем именно он сейчас испугал ребёнка.
— Ты же сам сказал, — с улыбкой продолжал он, — что поезда кончились, а к ночи здесь будет полным полно собак. Так где же твои манеры — сказать об опасностях и не протянуть руку помощи путнику. Что скажешь на это?
Уставший вампир изучал свою жертву: длинные, но отчего-то выцветшие и сухие волосы, красная рубашка в клеточку, простенькие джинсы и рюкзак через плечо. Стан его неестественно худой, а руки слишком тонкие, чтобы принадлежать мужчине.
Мальчик мялся, медлил с ответом. Наконец протянул ладонь (Сон подметил длинные мягкие пальцы), и с нерешительной улыбкой представился:
— Мальц.
— Сон.
— Странное имя, — признался мальчик.
— Какое есть, — всё так же улыбаясь, ответил путник.
Юноши обменялись дружественными взглядами.
— Так что же, — продолжил Сон, — Мальц, впустишь меня в свой дом?
Зрачки парнишки расширились от удивления, словно какая-то тяжёлая, странная, но приятная догадка пронзила его сознание. Сон узнал этот взгляд, и оскалился в широкой улыбке, чем вызвал ещё большее смущение и удивление нового знакомого.
Но мальчик смог совладать с собой и ответил спокойным взглядом, вздохнув и покачав головой:
— Что за ужасная ночь для проклятья!
Понимание — что может быть лучше? Люди — они ведь похожи друг на друга, и все разные. Никогда не знаешь, где и когда встретишь человека, который знает всё, что знаешь ты, способен переживать твои эмоции и чувства, ловить твою мысль ещё тогда, когда ты её даже не озвучил. О таких говорят «свой человек», и найти его — едва ли ни самое большое счастье.
Или воображение разыгралось в край, или дела обстоят именно такими, какими кажутся, но на долю секунды сложилось чувство, будто мальчик про себя добавил: «Граф».
— Веди же меня, охотник, в свой дом, — согласно ответил Сон. — Ведь ночь ещё так молода!
Вечерний лес нависал мрачным куполом над двумя одинокими путниками. Длинные лапы ветвей то и дело царапали их одежды, а мириады звёзд-очей пристально наблюдали за ними, ни на секунду не выпуская из виду. Голос шелеста листвы взволнованно нашептывал о чужаке, и большеглазые сычи покорно впивались в него своим взглядом. В приглушённом шуме водопада слышалось волнение и недовольство. Весь лес восстал против незваного гостя, но Мальц хранил спокойствие, и спокойствием этим делился с новым гостем.
— Лес к вам привыкнет, — тихо говорил он, — я тоже сначала вас испугался. Так что всё хорошо.
Сон лишь молча пожимал плечами — ни возразить, ни согласиться пока не с чем.
— Ты один живёшь? — спросил он чуть после, проходя неровной тропой в окружении густого кустарника.
— Не совсем, — ответил Мальц, помогая ему отмахиваться от ветвей. — Не волнуйтесь, еда есть, и мест хватит. Всё не так ужасно, как вы думаете.
Тот хмыкнул.
Всё живое имеет свой конец, и лес тому не исключение.
Деревья редели, тропка становилась уверенней, пока вовсе не раскинулась в большую дорогу, и вышла к холму, а на том холме, окружённый крепким забором стоял небольшой дом, в окнах которого всё ещё горел свет. Подойдя ближе, можно было услышать музыку — фортепиано — что доносилась из открытого окна второго этажа.
На ум пришла картинка, обложка той странной книги.
Мальц ускорил шаг и, подойдя к воротам, нажал на звонок.
— Впусти меня, у нас гости.
Из динамиков рядом донёсся восторженный детский возглас, а затем — щелчок, — и широкие стальные двери поддались.
Про себя Сон отметил, что неплохо было бы даже остаться тут на какое-то время и изучить это дивное место. К тому же он весьма устал с дороги и хотел спать, а выспаться пускай и в чужой, но всё же постели — всяко лучше, чем ночевать под открытым небом.
Мальц поднялся по лестнице на крыльцо и позвонил в дверной звонок, и лишь после, дождавшись сигнала, открыл дверь.
Гость замер на пороге: чужой дом в незнакомом месте, вдали от родного гроба. Всё вокруг давящее, неприветливое. Что его ждёт там, за неведомым порогом в этом странном доме, где все замки отпираются только изнутри? Кто построил это место, какие люди обитают здесь?
