Но вот и в истории бывает такое: не везёт хорошим людям. Василий ΙΙΙ – й умер рано, оставив безутешной супругу Елену Глинскую с трехлетним сыном Иваном. Последующие годы опекунского правления Елены ещё как – то держались именем покойного мужа. Но после неожиданной её кончины наступили времена суровые уже и для внутреннего состояния Московии.
Даже в эти лихие времена, как – то сплочаясь против нашествий извечных врагов, бояре не избавились от розней. Как только устранялась опасность, снова принимались за своё: распри, вероломство вплоть до уничтожения соперников. Всё это не могло не оказать сильного воздействия на отрока Иоанна, не пробуждало к ним, боярам, чувств добрых. Зрело в нём стойкое неприятие существовавших нравов и желание раз и навсегда покончить с этими безобразиями, весьма опасными для самого существования окружённого врагами княжества Московского.
На глазах обретшего сиротскую долю семилетнего Ивана во всём своём наглом бесстыдстве развернулись происки бояр по узурпации верховной власти. Карамзин пишет так о действиях князя Василия Шуйского: «Изготовив средства успеха, преклонив к себе многих бояр и чиновников, сей властолюбивый князь жестоким действием самовольства и насилия объявил себя главою правления: в седьмой день по кончине Елениной велел схватить любезнейших юному Иоанну особ: его надзирательницу, боярыню Агриппину, и брата её, князя Телепнева, – оковать цепями, заключить в темницу, несмотря на слёзы, на вопль державного, беззащитного отрока.»
Можно ли вообразить себе, что наглая боярская выходка жестоким образом лишить Ивана дорогих ему людей, любимых воспитателей, которых ждала затем печальная участь, – это дикое надругательство над ешё беззащитным великокняжеским отпрыском, в трёхлетнем возрасте потерявшим отца и только что усопшей матери – можно ли хоть на секунду представить, что человек, переживший такое ребёнком, когда – нибудь это забудет? Не забылось – и ещё как аукнулось: позднее бояре получили своеобразный ответ со стороны повзрослевшего Ивана – опричнину.
Что ж, жестокости воцарившегося Ивана не оправдывают его, но находят объяснения. Так же, как и приписываемая ему «агрессия» – взятие и присоединение Казани.
Надо понять, какое в сущности было у него грозное детство и какие всенародные бедствия сильно повлияли на становление его характера. Один из летописцев сравнивает то время с Батыевым нашествием: «Батый протёк молниею Русскую землю: казанцы же не выходили из её пределов и лили кровь христиан, как воду. Беззащитные укрывались в лесах и в пещерах; места бывших селений заросли диким кустарником. Обратив монастыри в пепел, неверные жили и спали в церквах, пили из святых сосудов, обдирали иконы для украшения жён своих усерязями (то есть серьгами) и монистами; сыпали горящие уголья в сапоги инокам и заставляли их плясать; оскверняли юных монахинь; кого не брали в плен, тем выкалывали глаза, обрезывали уши, нос; отсекали руки, ноги… Пишу не по слуху, но виденное мною и чего никогда забыть не могу».
Мог ли малолетний князь оставаться равнодушным к страданиям своего народа да к тому же будучи свидетелем фактического бездействия бояр? А этими набегами не ковало ли судьбу свою ханство Казанское?
Очередное нашествие случилось в 1541 году. Карамзин: «десятилетний государь с братом своим Юрием, молился всевышнему в Успенском храме перед владимирскою иконою Богоматери и гробом св. Петра митрополита о спасении отечества; плакал и в слух народа говорил: ″Боже! Ты защитил моего прадеда в нашествие лютого Темир – Аксака: защити и нас, юных, сирых! Не имеем ни отца, ни матери, ни силы в разуме, ни крепости в деснице: а государство требует от нас спасения!»
И нас теперь кто – то хочет уверить, что Иван, завоёвывая Казань, «покушался» на чужие земли?! Называть агрессией завоевание Казани – это благое дело по защите своего народа – верх бесстыдства.
Это неумолимый закон существования: перенесённые в нежном возрасте драмы остаются с пережившим их и не уходят из памяти во всю оставшуюся жизнь.
Точно так же, как и в случае с юным Иваном, могли ли исчезнуть без следа из памяти картины бунта стрельцов в мае 1682 – го года, когда на глазах десятилетнего Петра, стоявшего на крыльце, озверевшие мятежники сбросили вниз на поднятые копья приказывавшего им разойтись князя Долгорукого и боярина Матвеева? Что случилось со стрельцами после воцарения Петра хорошо известно.
30.11
Складывается впечатление, что на заполнивших телеэфир многочисленных передачах, посвящённых реалиям современной жизни, – c обсуждением и внутренних, и международных проблем – сложилось какое – то странное постоянное участие этаких дежурных, кочующих из одной передачи в другую, оппонентов, которые просто уже мозолят глаза телезрителю.
Тележурналисты в погоне за этим самым плюрализмом мнений (о чём они порой с гордостью повторяют) глаза свои как раз закрывают на однообразные повторы, на вымученную роль этих статистов, которые изо всех сил стараются соответствовать тому, что от них требуется (отрабатывают оплату за выступления?) и чаще всего несут невероятный вздор. Вот наиболее одиозные из них фигуры: заезжий Ковтун, а из наших – Станкевич, Надеждин… Эти записные демагоги обсуждение самых острых, даже трагических моментов современного мира изо всех сил стремятся утопить в лукавой, пустопорожней болтовне.
03.12
Сногсшибательная новость: киевские власти объявили Януковича главным преступником, виновном в несчастьях Украины. Похоже они, эти власти, напрочь лишились здравого смысла, ибо, признав бывшего главу преступником, следует совершить дальнейшие действия: уничтожить основной результат его преступления – рождённую его халатным бездействием узурпацию власти, то есть зачинщиков и организаторов переворота… немедленно посадить в тюрьму.
04.12
Россия – даже после катастрофического падения СССР – по – прежнему обладает самой большой территорией на планете. Но в современных условиях поддерживать руководящее положение основной нации по всей огромной стране далеко не просто. Ещё и потому, что историю России простой никак не назовёшь.
В наше время происходит некое ослабление, русский мир съёживается: и на Западе, и на Востоке наши окраины подвергаются ощутимому давлению со стороны сопредельных стран.
Уже не первый год идёт наступление на Калининград, в котором не отступают, продолжают прекрасно существовать пронемецкие настроения, о чём неоднократно выступает в печати местный историк Владимир Шульгин. Как – то, читая очередную его заметку, вспомнил я давнюю, происшедшую со мной, историю. (Надо сказать, что это название города, в своё время переименованного, в общем – то неподходящее – против него, например, возражал сам «всесоюзный староста» Калинин.)
У подобных городов, расположенных на оживлённых европейских перекрестках, обычно нелегкая историческая судьба: их удел – служить игрушкой в бесконечных распрях и столкновениях народов. Вот и этот город, можно сказать, сделался жертвой исторической неизбежности, то есть заложником извечного, то и дело повторявшегося «Drang nach Osten» (Натиска на Восток) неуёмного германского духа. Когда – то это должно было кончиться, поскольку этот самый Восток не желал смиряться с нашествиями и раз за разом давал им сокрушительный отпор (Александр Невский на Чудском озере, 1242; объединившиеся славяне в Грюнвальдской битве, 1410; в ходе семилетней войны, 1757–1763, русская армия громила «непобедимого» Фридриха ΙΙ, занимала Кёнигсберг и даже в Берлине побывала). Последнюю точку в истории Кёнигсберга поставила Вторая мировая – и, думаю, совершенно справедливо он был отнят. Страна – агрессор получила то, что заслужила от тех, кто понёс огромные потери от вероломного нападения.
