Далее Воейков касается дел киевских. (Правда, чисто «киевскими» их не назовёшь).
«Многолетняя работа Австрийского генерального штаба по подбору подходящих элементов для распространения идей ″украинизации″ Малороссии увенчалась явным успехом в дни заключения так называемого Брест – Литовского мира (согласно которому территория Малороссии отторгалась от России в пользу Германии).»
«Ещё в начале 1915 года в Германии под председательством одного отставного генерала образовалось общество ″свободной Украины″ – так назван был союз германских ревнителей украинского освободительного стремления; в его составе можно было встретить и депутата австрийского рейхстага, лично с Украиной ничего общего не имевшего. Первое, полученное мною от Украины впечатление: германская государственность в русской обстановке. В Киеве и Липках почти на всех перекрёстках стояли столбы с обозначением направлений к различным административным учреждениям германского штаба; жители столицы не имели права ходить по улицам Липок, не имея в кармане немецкого ″аусвайса″»
Не могла остаться в стороне для мемуариста фигура гетмана.
«Близко знавшие Скоропадского говорили, что ему не были дороги ни Малороссия, ни Великороссия (несмотря на десятилетнее его пребывание в свите государя императора), ни русский народ, а нужна была одна Украина, независимая от России, как он сам сказал в минуту откровенности – на положении королевства саксонского. Он старался угождать и монархистам, и украинцам, и немцам, и союзникам, в результате чего получалось отсутствие доверия и уважения к нему.»
Бывают же этакие говорящие фамилии, когда в самом имени человека сокрыта какая – то едкая ирония. Скоропадскому, скорость падения которого и в самом деле была предрешена, повезло лишь в одном: не попасть в петлю петлюровскую. А ведь угодил бы в неё, если б не пришло спасение от германцев.
* * *
Многие из тех, кто не предвидел последствий и в своё время призывал крестьянскую Русь «к топору» и в катастрофе, по счастью, избежал топора и был выброшен из страны, озлобились в обманутых надеждах и принялись поносить эту самую Русь.
Пройдёт полвека, сменятся поколения, но какие – то черты той интеллигенции (по Солоневичу – второсортной) останутся живучими, неизменными.
Княгиня Зинаида Шаховская, эмигрантка из России первой волны, так отозвалась о подобной публике, которую она довольно хорошо узнала: «попав на Запад, где личина либерализма выгодна, некоторая часть новоприбывших советских интеллигентов самоопределила себя ″либералами″, хотя и их высказывания, и их поведение подлинному либерализму совершенно чужды. Так же не либеральны и их печатные органы, например ″Синтаксис″, или недавно основанная ″Трибуна″. Я не веду какой – то список таких неубедительных ″либералов″ в кавычках, но трудно их совсем не заметить, поскольку все они имеют некое коллективное лицо; Кронид Любарский, Э. Эткинд, Е. Клепикова, её муж Вл. Соловьёв, А. Синявский, Б. Шрагин и др. Все они не только нетерпимы к инакомыслящим, но ещё и объединены русофобией. Не в коммунизме, а именно в России видят они опасность. Всё их беспокоит, даже самое нормальное и всё развивающееся стремление всех народов вернуиться к своим истокам, найти свои корни должно быть, по их мнению, запрещено русским.»
(Зинаида Шаховская, «О ″либералах″», Париж, май 1983 г. Из журнала Слово, 1990.)
О своём пребывании в Москве в 1956–1957 гг. Шаховская написала книгу, экземпляр которой 13 мая 1958 года во время пресс – конференции был вручен генералу де Голлю. Через два дня он ответил ей следующим письмом:
Княгиня, Как жива и волнующа Ваша книга.
«Ваша» Россия есть то, что она есть, была тем, чем она была, будет тем, чем она будет. Во что бы её ни «одевали», ничто не может переменить её сущность, её сущность очень большого, очень дорогого, очень человечного народа нашей общей земли.
Я был, Княгиня, тронут Вашей надписью и напоминанием о нашей борьбе.
Прошу Вас, Княгиня, принять уверение в моих почтительных и преданных чувствах.
ГЕНЕРАЛ ДЕ ГОЛЛЬ
Какое, однако, глубокое проникновение в самую суть существования такой страны как Россия! Вот бы почитывать скупые строчки эти нашим антипатриотам и либералам всех мастей на сон грядущий… Вместо молитвы.
* * *
В юбилейный год (семидесятилетие Октября) в столице появилась необычная публикация, предисловие к которой, написанное журналистом Феликсом Медведевым, начиналось так:
«– Я хочу вас познакомить с человеком необыкновенной, фантастической судьбы, – сказала Белла Ахмадулина, – бывшей княжной. Увы, бывшей дворничихой…»
Знакомство состоялось. В предисловии Медведев кратко коснулся подробностей жизни княгини, пережившей многое, в том числе и аресты, – и делает акцент на том, что «многие задавали ей один и тот же вопрос:
– Неужели вы, Екатерина Александровна, так пострадавшая от Советской власти, можете ей всё простить? Ведь столько раз вы были под арестом.
– Ошибаетесь, – всякий раз отвечала Е.А. Мещерская, – Советская власть никогда не лишала меня свободы. Она всегда меня освобождала, когда люди без совести и чести писали на меня доносы. Вот и нахожусь я перед вами, невредимая, с советским паспортом в кармане.
И никакого счёта Екатерина Александровна истории не предъявляла. Послужным списком Советской власти, служением ей стали записи в трудовой книжке бывшей княжны, не успевшей получить образования. С четырнадцати лет она сама себе зарабатывала кусок хлеба. Наследница миллионного состояния, нескольких дворцов, бесценных духовных сокровищ, которые были переданы новой России, она мужественно шагала по ступеням трудовой жизни. Преподавательница пения, руководительница детского сада, концертмейстер в струнном оркестре, мастерица по плосковязальным фанговым машинам, мотальщица, штопальщица на швейной фабрике, переводчица с немецкого и французского, художница, модельерша, учётчица, чертёжница, сотрудница лаборатории, музыкальный корректор, дворник…
Никогда она ничего не просила для себя. Только для других.»
Чтение воспоминаний этой удивительной женщины греет душу. Человек и в самом деле уникальной судьбы, Е.А. Мещерская обладала, как и её мать, поразительной стойкостью и за всю свою долгую жизнь, вопреки невзгодам, не потеряла веры в добро. И в свои 83 года сохранила ясный ум и хорошую память. Среди её родственников было немало людей замечательных. Вспоминает она об одном из них – графе А.А. Игнатьеве.
«Лёша был удивительный по своей порядочности человек. Живя в Париже и пребывая в должности военного атташе царской России, он держал на своём имени в парижском банке около 200 миллионов рублей.
– Эти деньги России, они принадлежат русскому народу, – говорил граф Игнатьев, пересылая все 200 миллионов через товарища Красина в Москву. За этот поступок его любимый младший брат Павел стреляет в него, но пуля, не задев черепа, легко проходит сквозь верх фетровой, с начёсом, шляпы… Простреленную братом шляпу Игнатьев привёз из Парижа в Москву. Предаваясь интереснейшим воспоминаниям, сидя в уютном кабинете, в своей квартире на проезде Серова, Лёша любил её демонстрировать гостям.
