Прапорщик затравленно вздохнул и пожал плечами:
— Госпожа Кассия сказала: сама на вас пошьёт. А начальник базы говорит, что можете заявку оформить, доставку в течение суток организуют. Вам сейчас нужнее освоиться по новому месту работы. Выход у вас свободный будет, по пропуску. В городе тоже, но очень просят не отлучаться без предупреждения.
— Подождите, я не понял. Я жить буду в этом средневековом городишке? Там же нет электроснабжения. Там даже туалета нет нормального. Слушайте, я никуда не пойду! Мне хотя бы ассистент нужен, — начал возмущаться Артём, ища пути к отступлению и брешь в логике военного, чтоб пробить её или хотя бы свести всё к ситуации «Извините, я доложу. Ждите».
— Извините, — снова пожал плечами прапорщик. — Всё уже согласовано. И нам сверху дали указание терпеть госпожу Кассию. Генерал ничего не может сделать. И ещё…
Адъютант поглядел в сторону и сделал шаг вправо, освобождая место. Артём только и успел нахмуриться, как в дверях появилась девушка, одетая в платье вишнёвого цвета длиной до колен. Поверх платья — тёмный корсет; ажурный краешек белой рубашки обрамлял смелое декольте, бело-синие чулки, казалось, были сшиты из матросской тельняшки; образ завершали туфли с пряжками и небольшая сумка из пурпурной кожи на лямке. Сама же девушка, обладавшая двумя длинными каштановыми косами, карими глазами и правильным личиком с несколькими давно ставшими оспинами шрамами на щеках, возвышалась над учёным на целую голову.
— Здравствуйте, — произнесла она, сделав непривычный жест. Она приложила правую руку к левой груди и сделала глубокий кивок. — Госпожа Кассия убыла в магистрат и приказала мне оказывать вам всяческое содействие. И помогать во всех делах.
Артём, несмотря на то, что короткая методичка по местному этикету была наскоро пролистана при подготовке к путешествию, мог ошибаться, но память подсказывала: это не из светских правил приличия. А когда взгляд его опустился немного ниже, туда, где между грудей третьего размера висел серебряный амулет с клинком и вставшим на дыбы единорогом, вспомнил окончательно: это местное воинское приветствие. А стало быть, девушка — воительница.
Глушков нахмурился и на несколько секунд закрыл глаза. Ситуация не из лучших, но раз терять нечего, то и биться нужно об эту стену с особым цинизмом.
— Вон мои вещи, — сжав губы, произнёс он, вспомнив преподававшего у них когда-то профессора. Тот точно аристократ был. И значит, надо вести себя так же нагло, заносчиво, самодовольно — кстати, как и недавняя Кассия. Получится ли? Неизвестно, но лучше уж так, чем лебезить перед этими дикарями. Он ещё посмотрит, кто кого.
Девушка шагнула в помещение и бегло его оглядела. Перед ней стоял большой открытый чемодан. Она отвела руку в сторону и распрямила пальцы. Чемодан сам собой захлопнулся.
Артём ещё раз поглядел на девушку: он второй раз наблюдал магию в действии, и та его заинтересовала, но ещё больший интерес вызывала настоящая боевая магесса.
* * *
Повозка качалась на кочках. Как очутился в ней, я помнил смутно, и так же — как выбрался из той дикой попойки, от которой нельзя было отказаться. Но помнил, хотя каждый кусочек прошлого пробивался через поселившуюся в голове вату с болью, как обломок стекла через кожу.
Небесная пара стояла уже высоко. На небе большие кучевые облака плыли, уподобившись стаду белых овец на выпасе. Какой-нибудь бычок изредка мычал, сбивался с шага, будто тоже мучаясь похмельем и норовя упасть и уснуть в канаве, тогда возница, имени которой я так и не узнал, понукала животное, заставляя идти дальше.
— Когда Гнилой Березняк? — тихо спросил я и взялся рукой за больную голову. Щас точно расколется.
— Так уже миновали, спадин, — спокойно отозвалась женщина. Урсула бы на её месте уже давно начала подкалывать и глумиться: мол, вы, юн спадин, наверное, купались в бочке с вином.
— Уже вечер? — тихо уточнил я и перевёл взгляд на Клэр. Та сидела бледная на скамейке и таращилась в одну точку. Тем не менее, она была в полном снаряжении: кольчуге, наплечниках, куртке-сюрко фамильных цветов — голубого и красного, с косой золотой полоской и чёрным грифоном, вставшим на задние лапы. Ножи, пистолеты, кошелёк и фляжка занимали свои места на ремнях, фамильный клинок в ножнах — на перевязи. Косы падали на грудь.
Андрей валялся на тюках с вещами.
— Слышь, Юр… Я так и не понял, кто это был, — подал он голос по-русски, не открывая глаз. — В нас полночи силой вливали вонючее пойло, а я так ничего и не понял.
— Это народная дружина, — помассировав висок, ответил я. — Фактически те же бандитки из местных, но им наши накануне заплатили, чтоб на дороге спокойно было.
— Ясно. Гопоте отстегнули за то, чтоб не беспредельничали, — протянул он и облизал губы. — Ну и дерьмовый у них самогон. И закусь дерьмовая. Это надо же: старый козёл, которого еле разгрыз, вприкуску с сырой луковицей, безвкусный сыр и какие-то лепёшки, чуть ли не из дерева сделанные.
— Да уж, — ответил я, почувствовав подкативший к горлу ком, с которым с трудом справился. — И давай на местном разговаривать. Тебе привыкать нужно.
Лейтенант кивнул, а я продолжил:
— Заставь свою систему прокачать твой мозжечок на пользование копьём и мечом. Это долгий процесс, так что нужно сейчас начинать.
— У меня нет системы, — отозвался Андрей.
— Блин, — не выдержал я, сам выругавшись на родном, но потом спохватился и продолжил на местном: — Тяжко тебе будет. Я даже с прокачкой едва одолел нескольких разбойниц. Если бы на их месте был кто-то более подготовленный, например, из ландскнехток или пикенёрши из боевых терций, прибили бы в два счёта. Про храмовниц вообще молчу. Одну я даже из табельного пистолета только поцарапать смог. Полмагазина в упор выпустил. А с холодным оружием один на один разве только чудом сумею победить.
Я хотел ещё что-то сказать, но сидевшая на скамье Клэр вдруг бросилась к заднему борту фургона, и её стошнило.
— Гадость, — через силу выдавила она, вытерев рукой губы, а глянув на меня, отвернулась: — Прошу простить за неподобающее поведение.
— Ни хрена не помню, — пробормотал Андрей.
А я усмехнулся:
— На местном принято выражаться «бездна меня побери», — и добавил на русском: — Ну вы и дурные, когда пьяные.
— Что, совсем? — пробубнил лейтенант и впервые открыл глаза, уставившись в полог фургона, шатающийся и дрожащий в такт кочкам.
Я поднял взгляд на Клэр и начал повествование на местном языке:
— Вашему сиятельству нужно быть более предусмотрительной и не употреблять столько хмельного.
За моей спиной с усмешкой хмыкнула возница, которая себя прекрасно чувствовала.
— Я не привыкла пока к титулу. Вы можете меня звать просто Клэр, — ответила девушка и снова перегнулась через бортик, тяжело дыша и сплёвывая вязкую слюну.
