Проф быстро провёл ладонью по волосам, а затем начал водить пальцем вдоль линий распространения сигнала.
— Так, это реагирует на полученную извне энергию и отводит на сеть радиатора, где происходит быстрое рассеивание в окружающую среду. Это генерирует биоритмы нейронной сети. Блоки управления простые, но через внешний слой них силой пробиться. А это реагирует на внешние импульсы и приводит сигнал к нужной мощности и подводит на внутренний комок. Значит, это приёмник сигнала к кодограмме, но особый генератор шума мешает прочитать слово в кольцевой памяти.
Проф взмахнул рукой, рассевая графики.
— Не там ищу, твою мать!
Он ещё раз провёл рукой по волосам и снова вызвал систему с картой сигнатур.
— Поиск источника, совпадающего по положению со мной или моими спутниками!
«Принято», — тут же вежливо отозвалась система, и за эту вежливость и неспешность проф готов был ту вырвать из черепа и бросить на растерзание зверю.
«Найдено».
— Живо показывай!
Перед глазами возник новый ворох графиков и совершенно другая нейронная сеть.
«Локализация».
Нейросеть возникла прямо в груди профессора, отчего он машинально схватился за ворот, но вовремя опомнился и передвинул макет на удобное место перед собой. Со стороны это наверняка выглядело как безумие: человек водит руками по воздуху, хватает пальцами несуществующие вещи и говорит непонятно с кем, но сейчас было плевать. Главное — результат.
Глаза профессора снова забегали по схемам и макету, а пересохшие губы бормотали словно заклинание одно слово: «Закономерность».
Эта сеть была сложнее, и тоже имело защиту. Совсем как магический антивирус. А если попробовать уничтожить чары электрическим разрядом? У Юрия же получилось. Нет, не получится, сейчас чары не на предмете, а на живом сердце.
— Зараза! — закричал проф, снова взмахнул руками, развеивая графики. Он уже почти сдался.
— Должен же быть способ, — выдавил он из себя, а потом замер, так его в самый последний момент озарила идея. — Система вывести схемы обоих магических устройств!
«Принято».
— Эврика! — закричал Глушков и засмеялся, а потом схватил архивариуса за грудки: — Винс, срочно создавай чары привязки, такие же как у почтовых соколов! Будем использоваться старинный приём: дос атаку!
Пухлый маг на секунду опешил, а затем забегал глазами.
— Это чего такое?
— Блин! — закипел проф. — Просто создай маячок!
— Нужно слово. И нужно его привязывать к цели!
— Будет тебе слово! Мой маячок издаёт сигнал, а чары на живодранском звере принимают и позиционируют. Тот, кто накладывал чары, защитил их. Но не учёл, что сам сигнал не закодирован. Это слово «Взять». Нет, не так.
Проф набрал воздух и постарался, насколько это возможно, спокойным и надменным голосом произнести: «Взять».
— А привязывать к чему?! — заорал Винсент, подхватив свой арбалет и снова выстрелив в морду чудовищу.
— Дурак, — вмешалась Констанция, — ко всему, что видишь, и побольше. Вон, сколько тварей вокруг.
Винс вручил волшебнице своё оружие, зажмурился и начал бормотать заклинание. Проф машинально подметил, что система вывела новую сигнатуру, а потом архивариус взмахнул рукой, словно зерно по полю разбрасывал. Сигнатура размножилась, и все уставились на гиенодона.
Тварь как раз опомнилась от очередной болезненного попадания в нос, и вдруг начала крутиться вокруг себя, как шавка, которую блоха укусила под хвост. Монстр дико захохотал и прыгнул в толпу бесов, подняв воистину вселенский переполох. Бесы кинулись врассыпную, а гиенодон начал метаться то вправо, то влево, словно сошёл с ума и не знал, что дальше делать. А вскоре и вовсе ткнулся мордой в землю, начав скрести голову лапой.
— И долго он так? — взволнованно осведомилась Констанция.
— Пока от голода не сдохнет, — протараторил часто дышащий Винсент, и все вчетвером переглянулись.
— Быстро, — закричала магесса, — из двух сломанных колесниц делаем одну и швырк отсюда!
Все на пару секундочек застыли, уставившись на зверя, а потом сорвались с места. Никому дважды повторять не пришлось.
Они побежали к колеснице, а за их спинами раздался хор голосов. Нечисть, обделённая ложными маячками, орала наперебой: «Пришлый обманул Инфанта! Халумари обманул древнего!»
Глава 29. Иллюзия страха
— Прибыли, — произнёс я, глядя на уходящий вниз склон. Оврагом место назвать было сложно, ибо создавалось впечатление, словно кто-то специально, пользуясь магическим редактором уровней, сделал целую долину ниже остальных полей и лесков. Да так, что верхушки деревьев, растущих в это долине, отделённой от остальной местности глинистым обрывом, приходились как раз мне по пояс.
Впрочем, ничего удивительного здесь нет. На Земле мне попадались подобные места, и где-то там должна быть извилистая речушка, прокладывающая свой путь по этой долине. Такие долины часто изобилуют ста́рицами, их ещё иначе называют пойменными озёрами.
Здесь же, в сырой долине Чёрного оврага, даже растительность отличалась от той, что росла на остальной равнине: вместо редких, но густых зарослей сухостойных кустарников, красующихся разноцветьем степных трав, обычных берёз, клёна, липы и каштана, там росли фактически тропические растения с примесью чего-то совершенно незнакомого. Я опознал только обыкновенную иву, вечнозелёный кипарис и нечто похожее на субтропическую сосну, но среди них активно произрастали древовидные папоротники и гигантские хвощи. При этом стволы деревьев почти все до единого зеленели толстыми шкурами разного рода мхов и лишайников. Казалось, это даже не Реверс, а что-то совсем чуждое. После велоцирапторов даже не удивлюсь увидеть здесь настоящих гигантов затерянного мира динозавров, совсем как в книгах Жуля Верна. А почему бы и нет, на Аверсе, где вовсю работают штатовские учёные, до сих пор ранний меловой период.
— Это, юн спадин, — раздался позади меня голос Урсулы, — самое время читать ваше фамильное заклинание. Мы же сюда не подыхать прибыли. У вас, без сомнений, есть замысел, как войти в Чёрный Овраг и выжить.
— Это какое такое заклинание? — переспросил я, нахмурившись и обернувшись.
Мечница сползала с запасного колеса мотоцикла, прицепленного на люльку. Женщина всю дорогу сидела там, как на насесте, намертво вцепившись в резину пальцами, и визжала.
— Ну, это, тумай-юра-тумай, — произнесла тётя Урсула, коверкая мою поговорку.
Я перевёл взгляд на Катарину, которая сидела позади меня молча, как мышка. А та вдруг привстала на подножках, выпрямилась, задрала руки и заорала:
— Как яси-и-и! Ещё так поездить хочу!
— Без меня, — пробурчала бледная, как известь, Лукреция, сидевшая в самой люльке. Похоже, что волшебницу за время пути очень сильно укачало.
