Гнездо пятнистой осы: две осы добавляют бумагу снизу к внешнему слою
По мере того как осиное семейство растет и ему требуется больше места, увеличивается и гнездо: насекомые повторно используют внутренние бумажные стенки, делая из них новые более обширные внешние. В мае гнездо не больше грецкого ореха и состоит всего из одной бумажной оболочки, а в конце лета оно достигает размеров баскетбольного мяча, и около дюжины изолирующих бумажных слоев размещаются в нем вокруг почти того же количества горизонтальных сот, где одна над другой висят куколки и личинки. Воздух между соседними листами бумаги обеспечивает теплоизоляцию, и в гнезде даже в холодную погоду, до 5 °C, сохраняется температура от 29 до 31 °C, а осы поддерживают температуру тела выше 40 °C за счет дрожи крыловых мышц. При этом их тела испускают тепло, которым обогреваются гнездо и молодняк.
Человек стал похож на человека всего около 3 млн лет назад, а вот животные, в которых с уверенностью можно узнать птиц, летают над землей значительно больше 100 млн лет. Сначала птицам, как и их предкам-рептилиям, гнездами служили просто выкопанные в земле углубления или другие места, где можно расположить яйца и/или птенцов. Метаболизм у птиц становился все более активным – отчасти благодаря этому они смогли научиться быстро и подолгу летать, – в то же время у них развилась теплокровность, и в конце концов способность вырабатывать тепло превратилась и для птиц, и для их птенцов в необходимость. По мере того как они проникали на север и в области с сезонным климатом, стало действовать давление отбора, требующее, чтобы гнездо было не просто вместилищем для яиц и птенцов, но и теплым укрытием.
Гнезда северных птиц и птиц, которые гнездятся поздней зимой, таких как канадская кукша, ворон, клест и золотоголовый королек, отличаются замечательной теплоизоляцией, которая имеет большое значение в местах обитания соответствующих видов: яйца и птенцы должны оставаться в тепле, а затраты на обогрев требуется свести к минимуму.
Чтобы построить гнездо, золотоголовый королек подвешивает на ветви ели или пихты нити паутины, полоски коры и шелковые нити гусениц, как гамак. Затем вставляет в дно и стены гнезда мох, лишайник и кусочки березовой бересты. Получившееся сооружение в форме чаши держится за ветви краями и стенками. Для теплоизоляции оно выстлано пухом американского беляка и перьями мелких птиц: в трех гнездах, где перья подсчитали, их оказалось 2486, 2674 и 2672 (Thaler, 1990. P. 83–84). Сверху гнездо прячут и частично защищают от дождя и солнца заслоняющие его ветви ели или пихты. Однако, как бы сложно ни было устроено птичье гнездо, оно почти всегда строится для однократного использования, а искать оставленные гнезда удобно именно зимой.
Птичьи гнезда – результат генетически запрограммированного поведения. Строя гнездо, любая птица совершает действия, которым ее никто не учил, при этом довольно точно повторяя то, что делали в свое время ее родители. Комплекс поведенческих актов при постройке гнезда может быть сравнительно простым. Так, утиные выбирают подходящее место, а затем просто откладывают там яйца. Самка часто стаскивает и подсовывает под себя растущую вокруг траву. Затем она сбрасывает с живота перья и тоже подтыкает их под себя, чтобы выстлать гнездо. У канадских казарок, которых я наблюдал на болоте около дома, прослойка из перьев в гнезде появляется только тогда, когда будут отложены яйца (возможно, пока будущая мать плавает в ледяной воде, удалять изоляцию с ее живота опасно, но в гнезде это будет необходимо сделать, чтобы тепло тела поступало к яйцам, на которых она сидит).
Большинство птиц собирает для гнезд на обширной территории определенный строительный материал, выполняя определенные действия и когда ищет его, и когда с ним работает. Дрозды Бикнелла в горах Мэна и Вермонта выстилают гнезда гифами гриба негниючник тычинковый. В какой-то год пара древесных ласточек в одном из моих скворечников в Мэне построила гнездо из травы, которая росла под скворечником, а выстлала его исключительно перьями белой утки. До ближайшей белой утки (домашней) было не меньше пяти километров.
Строительство гнезда допускает некоторую гибкость (впрочем, небольшую). Древесная ласточка у меня в Вермонте построила гнездо почти исключительно из перьев (если быть точным, из 87 крупных белых перьев, вероятно куриных, и одного маленького черного пера ворона). Домовые крапивники воспользовались тем же скворечником сразу после того, как ласточки бросили сгнившие яйца (перестав сидеть на них после холодной недели в начале весны). Но крапивники построили гнездо из 675 веточек, почти доверху заполнив ими скворечник. В этом гнезде не было перьев, однако для второго выводка, который крапивники успешно вырастили в том же скворечнике в том же сезоне, они заменили удаленное мной гнездо другим, которое состояло всего из 40 веточек и было выстлано 185 обрывками травинок и корешков и 52 перьями разнообразных птиц.
Самец ворона, чтобы построить гнездо, отламывает клювом с деревьев крупные толстые палки. Быстро качая головой и клювом, он трясет палкой, прижимая ее к субстрату (которым может быть уступ или ветви) или втыкая в него в выбранном для гнезда месте, пока та не закрепится. Когда платформа для гнезда готова, птица обычно усаживается посередине, закрепляет еще немного палочек, и получается чаша с высоким краем. Построив корзину из палочек, оба члена пары отделывают ее корой, мхом, травой и шерстью животных. В Новой Англии почти во всех гнездах есть олений волос, иногда плотно свалянный. Птицы также часто используют шерсть зайца, медведя и лося в качестве мягкой подкладки для яиц, что способствует и теплоизоляции. Самка высиживает яйца одна в течение 21 дня, даже в феврале и марте, когда температуры обычно отрицательные.
Странствующие дрозды строят симметричную чашу из затвердевшей грязи, окружая ее свободно уложенными обломками веточек и выстилая мягкой травой. В основе всего процесса лежат инстинктивные реакции. Два гнезда, постройку которых я наблюдал, птицы почти полностью закончили за два дня. На рассвете первого дня самка дрозда сложила на месте будущего гнезда кучу травы, веточек и полосок бересты. На рассвете следующего дня она стала приносить грязь, в течение пяти с половиной часов совершая полет за полетом с интервалами в одну-три минуты. На протяжении первого часа или около того самец следовал за самкой, но не работал, а затем уселся в ветвях неподалеку и тихо пел, пока самка трудилась. Во второй половине дня никто ничего не делал. На третье утро самка совершила всего несколько рейсов без сопровождения партнера. Выгрузив грязь, она каждый раз без исключения приседала и секунду-две совершала телом колебания, затем поднималась, поворачивалась на несколько градусов вправо или влево, снова приседала и делала то же движение. Выгрузив из клюва всего лишь комочек влажной почвы или другого материала, она повторяла этот прием по 16 раз. Непохоже было, что она следует какому-то сознательному плану, чтобы придать гнезду форму. На длинном бревне под навесом я видел место, где самка странствующего дрозда построила гнездо с двумя чашами, видимо, из-за того, что стала совершать свои повороты в двух на вид одинаковых местах на кучке обломков, которую собрала сначала и которая слишком сильно расползлась в стороны на гладком бревне. Мне встречалось похожее неправильное гнездо феба – тоже на длинном бревне, где, возможно, птице было сложно точно определить положение гнезда. В недвижимости место решает всё, а у птиц особенно.
