Крошечный клюв королька приспособлен к тому, чтобы собирать с веток насекомых. Но какие насекомые могут быть на ветках зимой? Как птице с золотой головкой удается за короткий зимний день найти столько пищи, чтобы хорошенько заправиться и не замерзнуть – а это, по подсчетам, в три раза больше ее веса? Если королек в дневное время останется без пищи всего на один-два часа, то погибнет голодной смертью (замерзнет). И все же часть популяции этих птиц сохраняет верность северным лесам, хотя ночи здесь длятся по 15–20 часов. Корольки не собирают пищу по ночам, и никто не видел, чтобы они устраивали тайники или делали запасы днем. Так что же не дает им погибнуть десять раз за ночь?
Что это – неужто перекличка еле различимых «циис» в еловой роще? Точно. Наконец-то я ее слышу. И птицы приближаются. Звук легкий, как нежный ветерок, корольков легко не заметить. Наконец, там, среди толстых веток, я вижу крошечного певца, скорее всего, одного из нескольких, который скачет и, как колибри, зависает у кончиков веток. Королек проводит в покое не больше секунды. Безостановочно ищет пищу. Как бы я ни старался, мне не удается увидеть, чтобы птица кого-то поймала и съела, даже когда я стою в метре с небольшим, как бывает в редких случаях, когда корольки спускаются с верхушек елей. Их добыча слишком мала для моих глаз.
Долгое время было загадкой, чем корольки питаются зимой, и исследователи пытались найти ответ на этот вопрос с помощью теоретических рассуждений. Опираясь на анатомию и поведение птиц, ученые заключили, что те специализируются на ногохвостках, или коллемболах (Collembola). Примитивные, почти микроскопические представители этого подкласса членистоногих, в народе известные как снежные блохи (Hypogastrura spp.), иногда высыпают на снег в лесах Новой Англии, покрывая его будто перцем. Я видел, как они миллионами собираются в углублениях следов на снегу в таких количествах, что стенки и дно следа становятся почти черными. Снег приобретает цвет от серого до черного, смотря сколько на нем этих мелких членистоногих. Отдельная особь кажется почти неподвижной точкой, медленно ползающей на коротеньких ножках. Но, если посмотреть внимательно, можно увидеть, как она срывается и исчезает в прыжке подобно блохе – потому их и называют снежными блохами. Однако, в отличие от блох, они не используют для этого ноги. Взрывную силу прыжка обеспечивает «пружинный механизм» (прыгательная вилка) в конце массивного брюшка
[27], который коллемболы складывают под тельце, а потом отпускают, толкаются им от опоры и на этом толчке уносятся ввысь и вдаль.
Мне случалось видеть, как снежные блохи почти сплошным ковром покрывают снег, но откуда они берутся и куда исчезают, я не знаю. Они загадочным образом появляются целыми пятнами, иногда через несколько часов после того, как снег начинает таять. На снегу их можно увидеть только днем (возможно, они греются на солнце?). Не исключено, что они напрямую проникают в толщу снега, но по вечерам они также скрываются на стволах деревьев, а по утрам распространяются оттуда. Мне не приходилось видеть, чтобы корольки обращали внимание на снежных блох, которые так резко выделяются на снегу для наших глаз. Это странно, если считать, что корольки действительно специализируются на ногохвостках, – а были сообщения о том, что в Европе коллемболы зимой составляют основную часть их добычи, служат той манной, которая дает птицам калории и поддерживает их метаболизм, позволяя пережить ночь
[28]. Снежные блохи выглядят питательно. Уильяму Барнарду, биологу из Колледжа Нориджа, который изучает канадскую кукшу в торфяниках Виктори-Бог в Вермонте, случалось наблюдать, как кукши зачерпывают усиженный насекомыми снег и поедают его, подобно детям на весеннем празднике, где угощаются снегом с кленовым сиропом. Припадают ли к этому рогу изобилия золотоголовые корольки? Если да, почему я этого никогда не видел? Может быть, ногохвостки прячутся в кронах деревьев, где корольки находятся большую часть времени и могут поедать их, оставаясь скрытыми от глаз? Впрочем, вскоре я покажу, что это не так
[29].
Насколько мне известно, королек – единственная птица, которая постоянно зависает возле кончиков веток, склевывая микроскопических клещей, тлей и их яйца: никто другой из пернатых, вероятно, не разглядел бы их, а человек ни за что не нашел бы без лупы. Выяснить, чем живет птица, может быть сложно, но важно. Информация о том, что она ест, играет фундаментальную, если не центральную роль в поисках разгадки секрета ее выживания. Но за знание нужно платить. Порой приходится идти на крайние меры. Чтобы понять, что едят корольки, мне пришлось прибегнуть к самым непосредственным действиям. Я исследовал содержимое желудка птицы.
Возможно, меня упрекнут в том, что я подаю дурной пример, охотясь на маленьких птичек. Автор книг о природе Джим Гаррисон (1996) предостерегает: «В последнее время я стал замечать, что охота, курение и привычка бить жен задают плоскость удовольствий в мире яппи – жутком сияющем аду искренних профессиональной искренностью людей, где начинаешь скучать по 60-м». Меня задевает замечание Гаррисона, и я чувствую необходимость ответить хотя бы на обвинение в охоте, особенно учитывая, что я вырос с отцом, который профессионально коллекционировал птиц для музеев (а значит, охотился). Никогда не забуду стишка, которому он научил меня: Quale nie ein Tier zum Scherz denn es fühlt wie du den Schmerz (нем. «Никогда не мучай животное, ведь оно чувствует боль, совсем как ты»). Отец вбил в меня охотничью этику и рассердился на меня лишь однажды – когда в 1950-х мальчишкой я попытался убить скунса из рогатки, чтобы впечатлить товарищей. Это было нехорошо. Это было мерзко. Отец считал, что у него есть право убивать птиц для музея, где они будут храниться вечно, так же как многие люди считают, что у них есть право есть рыбу, птицу и другое мясо, которое переварится за несколько часов. Что из этого более оправданно? И если придется оправдываться, то чем? Те, кто знаком с древним фольклором, и обладатели высокого морального облика убивают «уважительно», с молитвой и извинениями на устах, надеясь, что жертва окажется готова «отдать себя» и быть убитой добровольно. Однако печальный факт состоит в том, что животным совершенно все равно, изобретает ли тот, кто может их съесть, какие-то оправдания своим действиям (желая избавиться от угрызений совести). Даже если бы они действительно готовы были отдать себя во имя высшего блага, то такое маленькое существо, как королек, ни за что не сочло бы ценность своего крошечного тела для человечества достаточным вознаграждением за свою жизнь. Одним словом, должен признаться: я убил нескольких птиц (сперва получив соответствующие разрешения от государства и штата), на самом деле движимый чистым любопытством и голодом познания. И сожалел об этом, но молитв не возносил.
