Приспособленные к высокой температуре слепни, или табаниды (Tabanidae), – крупные крепенькие насекомые с короткими ногами и быстрым тихим полетом. У них огромные, часто переливчатые зеленые глаза, и по-английски некоторые виды называют copperheads – «медные головы». В семейство, в частности, входят рода слепни (Tabanus) и пестряки, или златоглазики (Chrisops). Как и мошка, слепни не просто пронзают кожу жалом, и сказать, что они «кусают», тоже нельзя. В их ротовой аппарат встроен инструмент для кровопускания, состоящий из двух параллельных «скальпелей», которые врезаются в кожу, двигаясь попеременно, как два лезвия ножниц. Делая свое черное дело, слепни, как и другие кровососы и кровопийцы во всем мире, одновременно впрыскивают в разрез антикоагулянт из своей слюны. В результате кровь продолжает течь, и сосать ее становится легче. В отличие от мошки, этих больших – в случае некоторых видов даже огромных – двукрылых насекомых часто хорошо видно, когда они ищут жертву, но обычно они очень осторожны при посадке. Вы готовы почувствовать боль от «укуса» (надреза) в любой момент, но тот все откладывается и откладывается, а слепень жужжит у вас над головой, ожидая, когда откроется уязвимое место. На пробежке слепни кружат надо мной, ища, куда бы пристроиться, и обычно в итоге пролезают под влажные волосы у меня на затылке.
Из всех кусачих мух я больше всего не люблю самых мелких – мокрецов. Они особенно активны теплыми влажными ночами. По-английски их называют no-see-ums – «невидимки». Их действительно не видно, не слышно, и запаха у них тоже нет. Но, если они налетят, вы сразу это поймете. Вы почувствуете, что по вам кто-то ползает, а от укусов уже жжет все открытые части тела, да и закрытые тоже. Эти насекомые достанут вас и в доме, большинство оконных сеток для них не препятствие.
Один мой приятель, гид по Мэну, как-то водил пару летних спортсменов из Нью-Джерси, которые никогда раньше не встречались с мокрецом. Он рассказал мне о незабываемом происшествии. Все трое в сумерках прибыли в идиллическое, райское местечко глубоко в лесах, где собирались разбить лагерь. Пока они распаковывались и устраивались, спортсмены начали почесываться. Затем они вдруг поняли, что на них напали, и тогда вскочили и, как сказал мой друг, «буквально рехнулись». В конце концов, пытаясь уйти от своих мучителей, спортсмены убежали с места стоянки. В отличие от сверхскоростных слепней, которых не обгонит и олень, мокрецов достаточно спортивный человек перегнать может. Только бежать некуда: мокрец есть везде.
Дым. ДЭТА. Бег. Ничто не помогало. Даже раньше, чем можно было ожидать, туристы попытались отвлечься с помощью драгоценного запаса пива. Однако ночь была жаркая и душная, налет гнуса затянулся, пива оказалось мало. В итоге мой друг был вынужден провести ночь со своими гостями в машине, катаясь туда-сюда по неровной дороге через лес, чтобы прохладный ветерок сдувал насекомых. Это работало, пока не кончился бензин. Истощенные во всех смыслах отдыхающие утром поспешили обратно в Нью-Джерси.
Что ж, в Новой Англии хотя бы не приходится платить дань оводам. Они ведут себя еще неприятнее, чем перечисленные кровососы, – особенно для оленей в тундре. Крупные оводы доводят карибу до безумия, залетая им в ноздри, чтобы отложить туда не яйца, а прямо живых опарышей, которые пробуравливаются внутрь и блуждают по телу, пока не устроятся под шкурой, где и будут расти до взрослого состояния. Когда опарыши хорошо откормятся и вырастут, они выходят из шкуры, чтобы окуклиться на земле. Зимой на только что освежеванном карибу я видел десятки больших белых волдырей, и в каждом сидел крупный опарыш овода. В Мэне я также видел оводов на ошкуренных мышах и бурундуках; относительно размера хозяев эти опарыши были примерно как для человека сурок.
Двукрылые кое-чему научили меня. Я узнал, что бесполезно пытаться прибить гнус ладонью. Что полезно, напротив, присмотреться к насекомым, чтобы отличать безвредных от надоедливого гнуса. Мне милы те из двукрылых, кто танцует для своего удовольствия. Я без уничижения отношусь и к тем, кто пьет мою кровь, чтобы отложить драгоценные яйца. Они просто так запрограммированы. Бесполезно пытаться отучить их от этого. Лучше не морщась принимать укусы и вырабатывать иммунитет к токсинам.
Кроме того, двукрылые дают мне надежду. И вдохновляют других людей, как я чуть больше года назад узнал из наклейки на бампере, изрядно меня тогда повеселившей. На ней жирными черными буквами было написано: «Спасите мошку». Я тащился за машиной с этим стикером километров тридцать, пока она наконец не приехала в Плейнсфилд, штат Вермонт, и там припарковался за ней. Теперь можно было прочесть мелкий шрифт на нижней части наклейки: «Мэнская ассоциация заводчиков мошки». Мне сразу захотелось вступить в эту ассоциацию, ведь я знаю, что мошка на самом деле делает для лесов штата с его девизом «Сохраним зеленый Мэн» больше, чем хотело и могло бы сделать любое правительство, которое сдерживает деятельность застройщиков. Но, когда я подошел, чтобы представиться джентльмену в машине, он нажал на педаль газа и быстро уехал.
14. Колибри и дятлы
14 апреля 2006 года. Я на ногах с шести утра, встал чуть раньше солнца. Отличное время: именно сейчас происходит все самое интересное. Только что вернулись дятлы-сосуны, и один из них нашел алюминиевую лестницу, которую я вчера поставил у сарая возле нашего вермонтского дома. Дятел барабанит и барабанит по ней – «тра-тататтата-та». К лестнице прилетели еще трое самцов того же вида, и мне было любопытно, присоединятся ли они к первому. Вместо этого птицы стали гоняться друг за другом, а потом улетели. Позже один самец несколько раз возвращался к лестнице еще побарабанить. Желтобрюхий дятел-сосун (Sphyrapicus varius) – особенный вид. Из шести местных видов дятлов только они умеют стучать в разных ритмах и долбят деревья, чтобы получить из них сок.
17 июня 2005 года. Я нахожусь на дощатой платформе, которую построил на высоте 6–7 метров между несколькими близко стоящими молодыми красными кленами недалеко от домика в Мэне. Передо мной большая одиночная береза, где дятлы проделали четыре ряда отверстий (канала), текущих соком. Береза только что распустила листья, хотя многие другие деревья в лесу еще голые. Идет легкий дождь, а температура держится около 12–13 °C.
В нашем лесу в это время года вокруг таких отверстий с древесным соком кипит жизнь, и я хочу поймать ее пульс. Я собираюсь посмотреть, какие механизмы действуют в ней изо дня в день, но и надеюсь увидеть что-то неожиданное. Сегодня я уже установил, что к березе являются как минимум два дятла. Они регулярно показываются с одной и той же стороны, летят к дырке, трогают ее концом клюва, высовывают язык и слизывают сок, быстро тряся головой. Прилетает и улетает множество краснозобых колибри (Archilochus colubris), а некоторые из них остаются и агрессивно защищают место кормежки от других. Одна самка колибри села возле меня, примерно в 3 метрах от отверстия. Она ровно, как метроном, раз в секунду дергала головой из стороны в сторону. Я понял, что птица собирается в очередной раз покормиться древесным соком, и тут она повернулась в сторону отверстия, вытянулась, стремительно перелетела к нему и зависла, около 30 секунд покормилась, а затем снялась и упорхнула в лес. Ее место заняла другая. Во второй половине дня мимо меня сквозь еще голые ветки красного клена стрелой пролетел полосатый ястреб. Он сел на сук рядом с каналами, беспокойно огляделся по сторонам, возможно высматривая добычу, а затем улетел так же быстро, как появился.
