Носильщики с грузом замедлялись незначительно. Муравьи налегке бегали со средней скоростью 48 мм/сек, а те, что несли другого муравья, – 43 мм/сек. Пленники оставались неподвижными все то время – примерно полчаса, – которое требовалось, чтобы отнести их на расстояние 85 метров от гнезда. До этого я редко видел муравья, который бы не двигался хотя бы несколько секунд. Может, черные муравьи были одурманены? Чтобы это выяснить, я поймал несколько пар и освободил пленников от рыжих похитителей – черные тут же убежали со всех муравьиных ног. Они явно были в хорошей форме. Почему они не убегали сами?
Набег (а я считал, что это он) продолжался много дней, всегда прекращался вечером и возобновлялся уже поздним утром. Так прошло пять дней, а я стал замечать новые странные детали. Иногда черный муравей нес другого черного, а потом – что меня озадачило еще сильнее – я увидел, как черный муравей несет рыжего. Рыжий относился к виду Formica subintegra, а черный – F. fusca. Я не знал, что могло бы означать это аномальное поведение, но списал его на обычную муравьиную путаницу, а не на собственное невежество.
Странно было, что я не видел, чтобы насекомые боролись у гнезда, на которое напали. Я видел, как один рыжий муравей схватился с черным, но последний быстро перевернулся кверху брюхом и принял компактное положение, чтобы его можно было унести. Был бы он убит, если бы сопротивлялся?
Надеясь добраться до разгадки, я раскопал гнездо рыжих муравьев, куда те относили черных. К моему все растущему удивлению, этот муравейник был совсем не похож на гнездо рыжих. Черных муравьев в нем было больше. В случайной выборке оказалось 178 черных и всего 23 рыжих муравья. Может, на самом деле это была колония первых, а не вторых? Спустя пять дней я наблюдал продолжение драмы: рыжие муравьи в большом количестве покинули свою крепость, чтобы выступить в путь на север. Я насчитал 56 рыжих, несущих черных, семь рыжих, несущих рыжих, и одного черного, несущего рыжего. Так что, по крайней мере в сравнении, рыжие были главными носильщиками. В этой же колонне я видел двух черных муравьиных маток, каждую из которых удерживали от шести до десяти рыжих муравьев. На следующий день (17 августа 1982 года) разграбленная куча почти опустела. Но утром группа рыжих муравьев все еще удерживала черную матку на тропе в том же месте, где они держали такую же (ту же самую?) особь вчера. К полудню эту матку все еще держала толпа примерно из 50 рыжих муравьев. Почему они не убили ее?
Я осмотрел муравьиные кучи на лужайке вокруг хижины, а потом еще и на поляне поблизости, где мы строили деревянный домик. Оказалось, что рыжих муравьев меньшинство: в 39 из 41 колонии обитали исключительно черные муравьи. Рыжие занимались не только набегами, у них были и другие «профессии». Они обслуживали 15 из 17 колоний тлей на окрестных молодых тополях, а черные занимались всего двумя колониями. Кроме того, оба вида муравьев ухаживали за маленькими зелеными выростами, похожими на тлей, на черешках молодых черемуховых листьев. Видимо, муравьи получали из этих выростов какие-то выделения и охраняли их от гусениц, которые иначе съели бы эти части растений: когда я посадил гусеницу на черемуховую ветку с муравьями, на нее тут же напали. Зеленые выросты на черешках были, видимо, результатом эволюционной адаптации
[25].
В конце августа из колонии метрах в пятнадцати протянулся неиссякающий ручеек черных муравьев, которые четыре дня носили других черных муравьев. Я понятия не имел, что бы это значило, кроме того, что явно надо было понаблюдать за муравьями еще одно лето, и я с нетерпением этого ждал.
На третье лето, в 1983 году, я снова пристально наблюдал за ними. К моему великому удивлению, 14 мая, когда я только приехал и посмотрел первый раз, я увидел всего одного рыжего муравья примерно на сотню черных. Для уверенности через три дня я посчитал муравьев еще раз и получил точно такой же результат: 396 черных, четыре рыжих. Черные муравьи были заняты тем, что выносили из муравейника почву и втаскивали на него пихтовые иголки. Немногочисленные рыжие тоже не сидели без дела: они носили на кучу всякий мусор, и я видел, как они помогают черным втащить в гнездо дохлую муху и гусеницу. Любопытно, что в тот же день большой черный муравей нес при мне черного поменьше по вершине кучи, а еще один черный муравей нес рыжего, свернувшегося в типичной для этого позе. Набега никто не совершал. Кого же муравьи носят и почему?
Как минимум можно было поставить эксперимент, чтобы выяснить, кто на кого нападает. Надо было стравить одну муравьиную колонию с другой и посмотреть, как они себя поведут. В июле я выкопал колонию черных муравьев, сложил в ведро и вывалил вместе с расплодом и всем остальным в паре метров от гнезда, где жили и черные, и рыжие муравьи. Тут же развернулась драматичная сцена. В течение нескольких минут черную колонию, вероятно дезорганизованную и ослабленную, наводнили тысячи рыжих муравьев из расположенного рядом гнезда. Рыжие захватчики забирали расплод черных и уносили к себе, но не брали взрослых черных муравьев.
Эти наблюдения подсказали мне, что черные муравьи, которых я ранее видел у рыжих в жвалах, появились в гнездах рыжих из принесенного ранее расплода. Запах колонии – это как удостоверение личности. Черные муравьи, вышедшие из куколок в муравейнике рыжих, приобретают запах «рыжей» колонии, смешиваются с ее обитателями и становятся неотличимы от них: муравьи, может быть, не различают цвета, но точно различают запахи. Тогда после выхода из куколок «рабы», которых принесли рыжие хозяева, теоретически оказываются идеально приспособлены к тому, чтобы эксплуатировать этих хозяев. Мне не терпелось выяснить, могут ли черные муравьи производить половозрелых взрослых (у которых в начале жизни есть крылья, чтобы расселяться и закладывать собственные гнезда) в гнезде хозяев, что было бы возможно и даже вероятно, если только рыжие захватчики прицельно не убивают куколок черных маток.
Напав на ослабленную колонию черных муравьев, рыжие явно распалили свой энтузиазм и хотели продолжения. Прямо на следующий день, 14 июля, они снова вышли в поход, на этот раз к другому гнезду черных, нетронутому, хотя и маленькому. Как и в прошлый раз, они не принесли к себе ни одного черного муравья, несли только их куколок. Мне было интересно, есть ли среди этих куколок, помимо рабочих особей, потенциальные трутни и матки (царицы). Если носильщики игнорировали тонкие различия между стерильными рабочими и репродуктивными особями (которые не станут работать в родной колонии), то эти «рабы» могли им дорого обойтись, так как половозрелые формы других видов просто покинули бы колонию, а трудиться не стали бы.
Черные муравьи, на которых напали рыжие, тоже тащили расплод, но бежали в другую сторону, унося оставшихся личинок и куколок. На куче шло сражение, повсюду валялись мертвые тела и их оторванные части. Это все же определенно был набег за рабами. Впоследствии я видел другие подобные набеги рыжих муравьев.
К 25 июля от гнезда рыжих, откуда они за это лето сделали по крайней мере два набега на черных за «рабами», множество насекомых снова стали двигаться к отдельной куче на краю поляны, которая казалась основной частью колонии. Теперь и черные, и рыжие муравьи несли расплод и взрослых, как и раньше. Я понял, что эта колония из черных и рыжих разделилась по крайней мере на два домохозяйства, между которыми они перемещались (как мы переселяемся из дома на дачу и обратно, в зависимости от времени года и погоды). Через четыре дня, 29 июля, когда колония продолжала переезжать из одного гнезда в другое, я раскопал меньшее гнездо. Тут я наконец увидел то, что искал: крылатых муравьев (то есть виргинных производителей). Я насчитал 154 самца и 95 самок (цариц). Крылатые самцы и самки в конце концов покидают родительскую колонию и разлетаются во все стороны. Спарившись с самцами из других колоний и вернувшись на землю, самки отламывают себе крылья и устраиваются на всю оставшуюся жизнь откладывать яйца.
