Любое постороннее химическое соединение, внесенное в экосистему, например в лес или болото, или попадающее в организм, по определению виновно, пока не доказана его невиновность. Доказать ее трудно, потому что вещество может действовать медленно, а эффект проявиться не сразу и в самом неожиданном месте. Я противопоставляю природные и неприродные соединения, но не имею в виду, что среди природных веществ нет ядовитых. Наоборот, некоторые из самых токсичных соединений, известных человеку, растения и животные производят естественным путем, обычно для защиты. Эти вещества действуют немедленно и могут вызывать болезненно очевидные последствия, но не накапливаются в окружающей среде, как пластик.
Жизни присуща невероятная прочность, но в то же время и хрупкость на грани абсурда. Мы добавляем в молоко необходимый для здоровья витамин D, но этот же витамин используется как крысиный яд. В печени белого медведя очень много витамина А, достаточно, чтобы убить человека, который съест ее целиком. Думаю, я особенно остро воспринимаю это сочетание прочности и хрупкости, потому что пытался держать дома диких животных и одомашнивать дикие растения – не говоря уж о том, чтобы их размножать. Почти для любого вида найдется длинный список того, что нам может показаться глупыми капризами, – требований, связанных с его естественной средой, которые зачастую практически невозможно искусственно воспроизвести.
Есть вещество, которое выглядело совершенно безопасным, так что его предлагалось принимать внутрь, а впоследствии оно оказалось смертоносным. Это дихлордифенилтрихлорэтан, чаще называемый ДДТ, инсектицид, который разлагается до дихлордифенилдихлорэтилена (ДДЭ) и в этом виде поражает птиц. Прошли годы, пока действие токсиканта было установлено. Сначала губительный химикат передавался от одного организма к другому; некоторым из этих организмов он не наносил заметного ущерба, но в конце концов добирался до тех, которым вредил. Действие ДДТ было замедленным, и он не влиял на смертность птиц напрямую. Он изменял их поведение и толщину скорлупы яиц – главным образом у пеликанов, которые ели рыбу, питавшуюся водными беспозвоночными, и у хищных птиц, особенно соколов, которые ели птиц, питавшихся насекомыми. Благодаря предупреждениям натуралистов и долгому расследованию, потребовавшему много терпения и денег, ДДТ наконец идентифицировали как источник ущерба. Разрушительный процесс, последствия которого жутко даже представить, удалось остановить только благодаря невероятным усилиям. Самое страшное, что про ДДТ торжественно клялись, будто это безопасное вещество – перед выпуском его тщательно протестировали. А сейчас, спустя много десятилетий, продолжают поступать новые сведения: например, оказывается, что у девочек, которые до пубертата подвергались действию ДДТ, сильно повышается риск заболеть раком груди во взрослом возрасте. Человечество продолжает выпускать в оборот около 50 новых веществ каждую неделю. Они проверены на лабораторных крысах – животных, которые никогда не видели ни лета, ни зимы, которые отлично живут и на свалке и при тестировании не имеют отношения ни к какой экосистеме, кроме стерильной кубической пластиковой коробки. Химикаты не проверяют на нетронутом болоте, где поет сосновый пиви, а шмели ранним летом собирают нектар и пыльцу с розовых цветов канадского рододендрона и где синие цветы понтедерии выглядывают из воды неторопливого ручья.
Летом 2008 года я наконец снова увидел Bombus terricola. Я нашел одного мертвого шмеля в Хайнсбурге, штат Вермонт, а в Мэне регулярно видел живых в трех местах, куда заглядывал (на острове Хог-Айленд в заливе Масконгус, в Западном Мэне у себя на холме и около Орланда). Вероятно, вид постепенно вернется. Теперь я подозреваю, что его резкое сокращение в прошлые 20 лет мог вызвать эффект «лесного пожара»: прежняя популяция была очень многочисленной, достаточно плотной, чтобы какой-то новый патогенный организм мог легко распространяться от одной особи к другой. Из-за высокой численности популяции этот патогенный организм мог позволить себе убивать шмелей. Если это так, у выживших насекомых к нему теперь повышенная устойчивость, а у выживших патогенных организмов должна была снизиться вирулентность. Впрочем, если бы дело было в химикатах, скорее всего, исчезло бы сразу множество видов.
22. Конец лета
Химические соединения бывают очень мощными. Одно из них – молекула хлорофилла – весной окрашивает растения в зеленый цвет, закладывая основу летнего мира. Без хлорофилла жизнь на Земле была бы другой. Можно сказать, что другое вещество растительного происхождения завершает лето, потому что после того, как оно сделает свое дело, гусеницы пропадают и большинство птиц должно улететь. Это абсцизовая кислота, которая ослабляет крепление листьев к веткам, так что в конце лета начинается листопад.
Конечно, также важны сигналы, которые заставляют растения производить эти ключевые вещества. Деревья оживают, когда весной теплеет. Но, чтобы дерево прекратило активность и сбросило листья в конце лета, одного только похолодания недостаточно. Определенное значение имеет конкретное время, когда происходит листопад, и эволюция «рассчитала» этот срок так, чтобы поддерживать равновесие между затратами и выгодой. Главным стимулом здесь выступает фотопериод, а точнее, продолжительность ночи.
Когда ночи становятся достаточно долгими, деревья постепенно переходят в режим покоя до следующего лета. Для этого между листом и веткой образуется пробковый слой клеток. Этот отделяющий слой перекрывает транспортировку веществ по ветвям дерева. Хлорофилл перестает обновляться по мере использования; при его распаде проявляются желтые и оранжевые пигменты. После этого делает свое дело абсцизовая кислота, растворяя пробковый слой, который удерживает листья на деревьях, и, когда связь между листом и веткой ослабевает, остальное довершает ветер: лист опадает.
Появление и исчезновение листьев – это, наверное, самый заметный признак смены времен года и самые важные события для орды насекомых и птиц; но для растения листья лишь средство достижения цели. Они обеспечивают его энергией и материалами для роста, для образования цветков, плодов и семян. Время, когда растение цветет и плодоносит, также критически важно для многих животных. Листья летом появляются в определенный сжатый период, тогда как цветут растения как будто по совершенно случайному графику: одни виды задолго до выхода листьев, другие в середине лета, а по крайней мере один вид, гамамелис, до поздней осени. Но на самом деле это расписание не совсем случайное. Все листопадные ветроопыляемые деревья цветут до появления листьев, потому что иначе принесенной ветром пыльце будет не попасть к пестику. Само по себе опыление ветром не требует, чтобы растение цвело рано: все ветроопыляемые хвойные растения цветут не ранней весной, а летом. Опыляемые пчелами растения, такие как белая акация и липа, цветут поздним летом, когда разрастаются популяции насекомых-опылителей. Гамамелис цветет в сентябре и опыляется зимней пяденицей, которая активна как раз в это время. Деревья, опыляемые животными, цветут, когда вокруг есть их опылители, и теоретически это может происходить на протяжении всего лета, но даже в нетронутой среде обитания за опылителей идет конкуренция. Каждому виду деревьев будет доступно меньше опылителей, если другой вид цветет в то же самое время и оттягивает часть переносчиков пыльцы на свои цветки. Впрочем, разное время цветения у разных видов, в результате чего летом всегда что-нибудь цветет, – это лишь один из нескольких способов снизить конкуренцию.
