– Пока достаточно, – Элвин взял мешок из моей руки. – Идем?
– Да, милорд. Благодарю! – опомнилась я, хотя с этого и надо было начинать.
Но Марита в коридоре подалась ко мне и прошептала:
– А что скажет Аштар? Ведь он рано или поздно узнает, что мы не ночуем в своей спальне!
Мне казалось, что Аштар ничего не скажет – ему все равно, если мы живы и здоровы. Но я ответила ей, прекрасно понимая, что дракон слышит каждое слово:
– Тогда расскажем ему, что драк-шелле Ео, второй сын самого императора, приказал нам с тобой ублажать его каждую ночь самым порочным образом. И если Зохару нужны подробности, то пусть он у драк-шелле о них и спрашивает! Ври что угодно, Марита, лишь бы мы были в безопасности и старый демон общался с господами поверх наших с тобой голов.
Элвин обернулся, глянул на меня, едва сдержав смех. Но Марита была в ужасе:
– Ты с ума сошла, безумная княжна?! Зохар не у шелле спросит – он у нас спросит!
– Марита, мы уже завтра переселимся к Хинанде. Она ревнива, то есть сама не оставит нас в покоях своего жениха. Потому перестань так бояться за нашу честь, на которую никто не претендует. Я бы сказала – «к сожалению», но мне титул мешает так сказать. А тебе можно, говори.
Теперь Элвин уже смеха не сдержал. Надеюсь, он понял, что я тоже просто шучу, а на самом деле пытаюсь поднять ему настроение в благодарность за участие.
Глава 11
Мы с Маритой были готовы спать даже на полу перед камином, но Элвин провел нас за кабинет, от которого вглубь здания потянулся очередной коридор. Там уже объяснил:
– Гостевая спальня направо, размещайтесь в ней.
Гостевая спальня в студенческой комнате? Вот это я понимаю – размах. Представляю, как шелле живут в своих дворцах, если даже на учебе располагаются в таких условиях. Мы заглянули, обе охнули, разглядев большую кровать, на которой вместе точно удобно поместимся. Марита начала так громко восхищаться, что я опять поймала себя на высокомерном покровительстве – захотелось прикрыть дверь, чтобы больше никто ее чистосердечностью не умилился. Однако Элвин позвал из пока еще открытого проема:
– Княжна, можно тебя еще на два слова, пока твоя подруга раскладывает вещи?
– Конечно, милорд.
Я вышла к нему и пошла рядом, поскольку он уводил меня подальше от комнаты. Я чуть позже поняла, что он не хотел быть услышанным:
– Сейчас уже можно не изображать, что мне ваше положение безразлично, ведь самим фактом переселения я себя выдал. Или выдал то, что хочу порадовать свою невесту участием, это не так уж и важно. Но мне даже нравится наблюдать, как вы с Маритой держитесь друг за друга – две девчонки, которые ни при каких других обстоятельствах не могли бы сойтись. Разные, но в чем-то похожие.
– Одной бедой мы похожи, милорд. Не могу понять, к чему вы клоните?
– Опять к смеси запахов. Ты не пахнешь Аштаром, княжна, и никогда им не пахла. В отличие от Мариты.
– Что? – я воскликнула от изумления слишком громко.
– Тихо. Пойдем на балкон. Я не был уверен, должен ли сообщать тебе, но ты ей близка, потому лучше знай. Чтобы мне еще и в ее проблемах не пришлось разбираться.
Я на свежем воздухе часто задышала и бесконечно оглядывалась назад, переспрашивая для уверенности:
– Это точно?! Я про запах. Но этого не может быть, милорд! Она бы ни за что так не опустилась!
– Опустилась? – дракон усмехнулся. – Спокойнее, княжна. Ничего настолько вопиющего у них не было – скорее всего, объятия. Может, поцелуй, но не больше. Но твое осуждение смешно. Особенно после того, как ты ее пыталась приткнуть в любовницы к любому шелле.
Элвин, к сожалению, верно заметил, хотя и расставил немного другие акценты, которые сразу переворачивали всю историю иным боком:
– Вы не понимаете, это не осуждение, а страх за нее! Аштар не сделает ее свободной от отца, у него прав еще меньше, чем у шелле, но смертный приговор он ей подпишет. Как же я была слепа! Ведь уже давно понимала, что она в него влюбляется… да и она ему сразу понравилась, он этого не мог скрыть… О, теперь понятно, почему она беспокоилась только о том, что подумает Аштар о нашем переезде! Когда же она успела так влюбиться? Как мало надо времени, чтобы влюбиться? Боги, что же будет?
Элвин над моими тревогами почти смеялся:
– Что будет, решат не боги, а сама Марита. Выдохни, княжна, это становится слишком забавно. Запах едва уловимый. Возможно, она просто споткнулась, и Аштар помог ей подняться. В процессе случайно потерся губами о ее губы. Неловкое движение, на свете и не такое случается.
– Вы надо мной издеваетесь, милорд? – поняла я.
– Немного. И уже пожалел, что вообще об этом сказал. Бедная Марита, с такой защитницей нет ей спасения.
Но я сокрушенно покачала головой:
– Просто если может спастись лишь одна из нас, то я уступила бы ей эту возможность. Но если вы чуете чужой запах на ней, то и Майер сможет – выходит, что Марита сама упускает свой шанс с ним. Даже если он завтра в нее влюбился бы без памяти, если бы назвал своей фавориткой…
Элвин устало вздохнул, совершенно не разделяя мою тяжесть:
– Если Майер влюбится, то ему будет плевать, кто целовал ее и кто был с ней до него. Всем на это плевать, если влюбляешься по-настоящему. А драконы наполовину любить не умеют. Я ни за что не поверю, что у рыжей красавицы в ее селе не было какого-нибудь ушлого сына кузнеца, который уже добрался до ее губ.
Про поцелуи я не знаю, мне было неудобно с подругой заводить такие темы. И ведь поцелуи не всегда остаются только поцелуями, если чувствам потакать. А у нашего великого князя по поводу невинности особый заскок, но там и о влюбленности речи не ведутся. Надо будет как-то оградить Мариту от Аштара, чтобы они не совершили непоправимого. Или Элвин прав? Мариту может спасти только Марита? Я так глубоко задумалась, что не уловила его приближения – дракон шагнул ко мне и наклонился, чтобы наши глаза стали вровень.
– …они раньше были, княжна?
Что? О чем он спросил, я пропустила начало предложения. Но сама поза была однозначной, особенно на фоне последней темы. Мы стояли здесь, на балкончике, который виден со двора – и в такой близости, когда между нашими лицами не больше длины пальца. Я кожей чувствовала его дыхание! И меня странно затрясло, я нередко волнуюсь в его присутствии, но эта дрожь была принципиально иной – трудной какой-то, тянущей вниз. Элвин хочет меня поцеловать? А я что же сделаю, если действительно хочет? Меня никто не целовал, кроме мерзкого жениха, никто даже не приближался настолько, чтобы я ощущала губами чужое дыхание и сама боялась выдохнуть, ведь тогда и он ощутит мое…
Я невольно посмотрела на его губы, от чего бросило в жар, как будто меня в котел с кипящей смолой бросили. Бесконечно красивый, интересный, странный, отстраненный дракон, который часто улыбается, но не сейчас – губы сложены, будто он сосредоточен, ждет… или охотится? Богиня, спаси меня от этого соблазна! А если Марита с Аштаром чувствуют такое же притяжение, то, может быть, у них и выбора-то не было? Ведь у меня сейчас даже разум испаряется! Далекий и близкий Элвин, чужой, не мною любимый…
