Я продолжаю перечислять, даже когда он берёт меня на руки, когда поднимает по лестнице, когда укладывает спиной на кровать, а когда он нависает надо мной, тихо ойкаю — мне в живот упирается его внушительная эрекция.
— Думаю, Луковка, мы оба заслужили небольшую передышку, — проникновенно шепчет он в моё лицо. — По старинке или готова перейти на следующий уровень?
22. Он
Смотрю на пухлые приоткрытые губки и даже не сразу понимаю, что она отвечает.
— А если меня не устраивает ни один из предложенных вариантов? Если я не хочу?
— Я могу легко сделать так, что ты захочешь, — пробегаюсь невесомыми поцелуями по её лицу. — Тебе ли не знать, как приятно мы можем сделать друг другу.
— Да, — выдыхает она и закрывает глаза.
— Да — что?
— Знаю… Хочу… По старинке…
Она испуганно распахивает глаза и смотрит на меня.
— Ты же не против? Я пока не могу… На новый уровень…
— Луковка, я рад разделить с тобой всё, на что ты сама готова.
— Тогда, — она облизывает свои губы, — ты будешь целовать мою грудь?
— Можно сделать по старинке, но немного внести изменения, — предлагаю наудачу.
Вижу любопытство в её взгляде. Озорство. Дерзость. И она кивает, соглашаясь. Даже не просит озвучить предстоящие перемены.
У меня перехватывает дыхание, когда я киваю в ответ и начинаю её раздевать.
Лукерья не препятствует, не оказывает сопротивления. Наблюдает за тем, что я делаю, из-под опущенных ресниц с лёгкой улыбкой.
Когда она абсолютно обнажена, я начинаю раздеваться сам. Она наблюдает за моими руками, пока я жадно разглядываю её тело.
Ложусь сверху, вижу, как расширяются её зрачки и она тяжело сглатывает.
— Не бойся, маленькая. Ничего такого, к чему ты не готова. Мы просто будем ласкать друг друга. Вместе. Не по очереди.
— Хорошо, — шепчет она и неуверенно касается моей возбуждённой плоти. Первая.
Сминаю её губы поцелуем, проникаю языком в тёплый рот, глотая стон, и теряю связь с реальностью.
Она уже влажная. Ждущая моих ласк. Мне хочется целовать её везде, и я делаю это: целую, кусаю, облизываю, растирая влагу по кругу, отправляя её в состояние лёгкого небытия, и устремляюсь следом за ней.
Лукерья вытирает ладошки о простынь и хихикает.
— Что? — С улыбкой спрашиваю у жены.
— Мы с тобой как школьники, — она закатывает глаза. — Знаю, что ты не ждал этого, но…
— Лукеша, всё в порядке, — я поднимаюсь и целую её. — Самое главное для меня — это твои безопасность и комфорт. Всё будет именно в той мере, на которую ты готова. Просто не забывай, что мне непросто жить с тобой, не имея возможности хотя бы касаться и не получая твоего внимания.
— Хорошо, — кивает она с серьёзным видом, — а ты никогда не изменяй мне, ладно?
Смотрит так просяще в мои глаза, словно это возможно. Даже в самой нелепой теории я никогда бы не променял её на другую женщину.
— Луковка, мне не нужна другая. Только ты.
Она жмурится от удовольствия и льнёт ко мне, устраиваясь на моей груди.
— Я очень боюсь, что ты бросишь меня, — шепчет еле слышно.
— А я боюсь, что ты бросишь меня, — шутливо отвечаю ей, и она щипает мой бок.
— Денис, я серьёзно. Ты понимаешь, каково это — быть одной во всём мире?
— Ты не одна, маленькая. Не одна. Я не брошу тебя. Ева без ума от тебя. Мама… — Глупость, конечно, но она когда-нибудь смирится. — Хочешь, слетаем в отпуск к твоей троюродной тётке?
— Не-а, — отзывается она. — Несмотря на то, что она и её дети мои единственные оставшиеся родственники по матери, мы не очень-то ладим.
— Она любит тебя, — быстро целую макушку, — тебя невозможно не любить.
Лукерья доверчиво жмётся ко мне и вскоре затихает. Разглядываю её спящую и хочу спасти от этого жестокого мира. Только нет у меня никакого волшебного средства.
Пока могу, прикрываю малышку, прячу за собой. Главное, чтобы верила мне. Чтобы доверяла.
Сегодня восстановлено шаткое перемирие.
А завтра снова начнётся война.
Наутро я просыпаюсь от того, что мне ужасно жарко и нечем дышать. Не сразу я понимаю, что у жены снова разболелась голова. Именно поэтому она тяжело сопит у меня под боком. Именно поэтому мы накрыты с головами одеялом и поверх ещё пледом.
— Луковка, — как можно тише зову я, и она вздрагивает. — Ты приняла таблетку?
Она чуть заметно качает головой. Отрицательный ответ.
— Сейчас, маленькая, я позабочусь о тебе.
Бросаю взгляд на часы, прикидывая, сколько у меня есть времени, и тихо выползаю из-под одеяла.
— Ты сможешь побыть со мной? — Скрипуче спрашивает Лукерья. — Хотя бы ещё немного?
— Конечно, Луковка. Сейчас примешь обезболивающее, и я полежу с тобой.
Делаю всё быстро, чтобы осталось больше времени. Надеюсь, ей станет легче до того, как мне придётся уйти. Мне очень жаль, что я вынужден оставлять её в таком беспомощном состоянии, но сегодняшние встречи перенести мне не удастся.
— Пара секунд, — говорю ей и распахиваю одеяло. — Будь умницей, вот твоя таблетка.
Лукерья морщится, но делает глоток воды и протягивает мне стакан, падая обратно на подушку.
Я ложусь рядом, подтыкая одеяло. Мы снова в защитной теплоте и темноте. Когда глаза привыкают, я с удивлением вижу, что жена смотрит на меня.
— Ты чего не спишь?
— Плохо, Денис… — Измученно шепчет она.
— Знаю, маленькая. Сейчас пройдёт.
— Спасибо, что заботишься обо мне.
Вместо ответа я просто прижимаю её ближе к себе. Я знаю, что в такие минуты Лукерья очень слаба и уязвима. Она не способна позаботиться о себе. Самую малость я раздосадован, что она не разбудила меня сразу, а лежала и ждала, когда же я наконец проснусь.
— Я люблю, когда ты заботишься обо мне, — сонно бормочет Лукерья. — А ты любишь?
— Люблю, Луковка, — усмехаюсь ей в волосы. — Тебя.
— И я тебя, Денис, — шелестит она, засыпая.
Я, вероятно, умер? И очнулся в долбанном раю? Она правда сказала это? Или мой разум решил сыграть со мной злую шутку?
Она любит меня. Не буду думать о худшем. Не буду забивать себе голову мыслями, что выдаю желаемое за действительное.
Позитивный настрой. Вера в успех. Надежда на будущее.
Когда-то каждый мой день начинался с этих незамысловатых аффирмаций. Рано или поздно они обязаны были выстрелить. Я всегда знал, что однажды это сработает. Поэтому с улыбкой целую Лукерью в макушку, осторожно выбираюсь наружу и иду покорять долбанный мир.
