Без лишних слов Миронов кивает мне в сторону соседнего кресла, и я сажусь.
Мрачный вид полковника говорит мне о том, что ещё и получаса не прошло, а процесс запущен.
— Никак не мог без самодеятельности, Дениска? Не ожидал я от тебя такого коварства, сынок, — смеётся неожиданно старик. — Далеко пойдёшь, если ты прав.
Я хочу вставить слово, но он взглядом заставляет меня молчать.
— Но если ты не прав, — тяжело вздыхает Миронов. — Сам лично подашь мне рапорт по собственному желанию.
— Договорились, — пожимаю ему руку. — А если прав, подполковника дадите?
Он смеётся, расслабляясь.
— Не наглей, мой мальчик. Из-за твоих гормонов у нас всё дело летит в трубу. Концов никаких, подопечная наша под угрозой, ты нарушаешь все договорённости, ещё и подозреваешь кого-то из своих коллег в измене. — Он протяжно выдыхает. — Ладно мне на пенсию. А ты, Денис, ради чего рискуешь карьерой? У тебя всё будущее впереди.
— Олег Владимирович, я готов понести ответственность в случае ошибки, — заверяю его. — Только ничего из этого не ошибка.
— Сынок, неужели какая-то девушка стоит всех этих проблем? — Недоверчиво ухмыляется старик, раскрывая папку, и подносит ближе к лицу фотографию. — Вот она стоит твоей карьеры, которую ты выгрызал себе, ступая по стопам отца? Гражданка Голавлёва?
Смотрит на меня вопросительно и снова переводит внимательный взгляд на фото Лукерьи.
— Олег Владимирович, вы правы. Я слишком похож на своего отца. Не могу я иначе. Просто не могу. — Я доверительно склоняю голову к своему крёстному. — Ну какая она Голавлёва? Акманова она. Наша, понимаете?
Миронов смотрит удивлённо.
— Наша — так наша, — усмехается он. — Это я ещё с прошлого раза понял. Всё надеюсь, что ты одумаешься.
— Люблю я её. — Вырывается против воли. — Ради неё всё и делаю. Понадобится, сдохну, но её в обиду не дам.
— Я тебе сейчас так сдохну! — Грозит кулаком полковник. — Сам рад не будешь! Влюбился, соколик, так хоть в крайности не бросайся. Я твоему отцу слово дал, что сберегу. А сам, получается, не только не сберёг, но ещё и втянул в эту историю.
— Если всё сложится, дядя Олег, я вам по гроб жизни обязан буду.
— Сложится, — кивает полковник, — ты ж у нас мастак решать сложные задачки. Вот и гражданка Акманова никуда не денется. Первого сына Серёжкой назови. А второго — Олегом.
— А третьего — Альбертом? — Смеюсь я.
— А третью дочь пусть жена твоя называет, — добродушно отзывается полковник. — У Метлицкого и так внуков много.
От общения с Мироновым моё разбитое настроение восстанавливается. Я решаю ещё некоторые вопросы в управлении и в отличном расположении духа еду домой.
Ожидаемо, Лукерьи там не застаю и, насвистывая весёлую песенку, отправляюсь к матери.
В её доме вкусно пахнет выпечкой. Девочки постарались на славу! Я подхватываю кусок пиццы и с наслаждением жую, пока ищу хоть кого-то.
Застаю Еву перед телевизором.
— Привет, детка! Где все?
— Вы вернулись, Денис? — Заходя в комнату, спрашивает мама.
— Мы? — Непонимающе переспрашиваю, оглядываясь в поисках жены.
— Лукерья уехала в офис, к тебе на встречу, — бросает Ева.
— Ты же сам ей написал, — подтверждает мать.
— Я целый день провёл в управлении и не писал ничего Лукерье, — качаю головой и достаю свой телефон. — Какого чёрта?
В нашей переписке обновления. Мне неведомые. Чертовски неправильные.
«Луковка, приезжай в офис, я буду ждать тебя у пятого склада. Кажется, я нашёл зацепку». — Отправлено около часа назад.
«Хорошо, Денис. Я приеду с водителем». — Ответила она мгновенно.
Только… Я ничего ей не писал. И телефон всё время был при мне.
— Чёрт!!! — Тут же набираю номер жены.
«Абонент не отвечает или временно недоступен».
— Чёрт!!! — Уже не на шутку напряжён я, набирая номер водителя.
— Денис Сергеевич, — мгновенно отзывается он. — Слава Богу! Я уже минут двадцать до вас дозвониться не могу, майор. Всё на какой-то ресторан попадаю.
— Что случилось? — С телефоном я разберусь позже, сейчас главное — это Лукерья.
— Так тут это, — нерешительно говорит мне Иван. — Склад полыхает.
— А Лукерья? — Одеревеневшими губами задаю единственный вопрос, на который боюсь услышать ответ.
— Так это, — мнётся Иван. — Внутри она.
33. Она
Мне кажется, даже если бы Денис не уговорил свою мать принять меня в своём доме, я бы напросилась сама! Я и помыслить не могу, чтобы остаться на целый день одной. Я предчувствую какую-то… беду.
Я убегаю из нашего дома сразу после отъезда Дениса и стучу в дверь соседского дома. Римма Германовна открывает мне и не выдаёт никакого удивления, из чего я заключаю, что муж мне не солгал: обстоятельства изменились, и между мной и свекровью наступило временное перемирие.
— Доброе утро, Лукерья. Проходи в кухню, мы завтракаем. — Женщина чуть шире открывает дверь. — Сейчас я сделаю тебе кофе.
Она даже вполне искренне улыбается мне. Чего не скажешь о её внучке. Не выспалась, наверное.
Я подхожу к девочке, обнимаю её и целую в макушку.
— Привет, я так испугалась за тебя, Лина, когда ты в больницу загремела!
Девочка поворачивается в кресле.
— Разве ты не злишься на меня? — Спрашивает тихо. — Я же тебя обманула. Знала, что ты ничего не помнишь, но нарушила слово и сочинила эту историю…
— Чтобы общаться со мной?
— Ну конечно! Денис ведь запретил мне говорить с тобой, так и сказал: «Моя жена пока не должна знать, что мы — родственники, поэтому никакого общения». — Лина кривится. — В одном я не соврала: Денис очень переживает за тебя, Луковка.
— Потому что любит.
Римма Германовна так неожиданно возникает передо мной с чашкой кофе в руках, что я поначалу даже не обращаю внимание на её слова.
Всё чудесатее и чудесатее. Всё страньше и страньше.
Чувствую, как меня всё глубже затягивает в нору Белого Кролика!
— Ну конечно, бабушка. Потому что любит. — Кивает Лина. — Поэтому ты не думай, Луковка, что он бы тебе не сказал. Или что мы на самом деле хотели участвовать в этом. Просто он заботится о тебе. Так, как считает нужным.
— Я знаю, — неопределённо киваю им обеим.
И краснею, натыкаясь на взгляд свекрови. Почему-то мне не к столу вспоминаются все те вещи, которые муж делает со мной наедине. Тогда он тоже говорит: «Я позабочусь о тебе». И целует. Всю меня.
