— Глупость такая, честное слово, — кажется, я даже краснею! — Я собиралась переходить дорогу и подошла слишком близко к краю тротуара. Он окатил меня ледяной водой с головы до ног. Моментально остановился, раскланялся в извинениях, отвёз до дома, оплатил химчистку.
— Ты приглашала его домой? — Со странным выражением лица спрашивает мой муж.
— Блин, нет, конечно, я не приводила его сюда, — я обвожу взглядом спальню. — Он подвозил меня до моего дома… — Я запинаюсь. — Ну того, где мы были вчера.
Внезапно я замираю. Странно, почему почти за два с половиной месяца нашего бурного романа я ни разу не приглашала Олега в свою квартиру? Всегда прощалась у подъезда и дожидалась, пока он уедет, а потом… Я шла к себе домой. Верно?
— Ты можешь быть спокоен, я блюла целомудрие, — внезапно я начинаю хихикать, как школьница, и он прячет свою улыбку, чтобы не смущать меня. Я благодарна ему. Не могу вот так просто начать обсуждать нашу интимную жизнь. — В моей версии вселенной я всё ещё… кхм… ну ты понимаешь… Олег проявлял интерес, но я ему сразу честно сказала, что не планирую делать этого до свадьбы. Пусть это ужасно несовременно, но…
— Достаточно искренне, — заканчивает Денис, сияя, словно тульский самовар. — Принадлежать кому-то всецело, любить и быть любимой. Когда ты мне это сказала, я безоговорочно капитулировал. Тогда я понял, что это будет настоящим. Раз и навсегда. Ты и я.
Я прикусываю язык, чтобы не ляпнуть что-нибудь невпопад. В его версии вселенной мы поженились спустя восемь месяцев. В своей версии — я собиралась выскочить замуж через три. Может, я просто заскучала в девках со своими принципами?
— Наш роман был стремительным, но поверхностным. — С сожалением признаю я. — Скорее всего, именно из-за моих принципов. Если бы я переспала с ним сразу, как он этого и хотел, ничего бы этого не было.
Денис меняется в лице.
— Я никогда прежде так сильно не любил твои принципы, Луковка, как сегодня. Никогда! — Он с силой сжимает руки в массивные кулаки. — Если бы не они, клянусь Богом, я бил бы этого щенка, пока он не захлебнулся бы в собственной крови. У меня крышу срывает от одной мысли, что ты… лежала бы под ним… стонала бы от его рук… его губ… Да ни в жизнь!
Некстати мне вспоминаются поцелуи моего… бывшего будущего мужа. Не только на губах. Вспоминается, как я смущённо терпела постыдные ласки на груди. Мне было так неприятно, когда он сильно засасывал соски и лизал их, что я мечтала только об одном — скорее бы это прекратилось.
Теперь я думаю, может, моё тело сопротивлялось чужим ласкам именно потому, что у меня уже был мужчина?
Смотрю на Дениса в нерешительности и быстро выпаливаю, чтобы не передумать:
— Потрогай мою грудь!
6. Он
От неожиданного перехода обсуждения её отношений с Шуваловым до её странной просьбы я, признаться честно, только об этом и думаю.
Я так чертовски долго ждал нашей встречи, что могу вспыхнуть от одного невинного поцелуя. Но будет слишком некрасиво с моей стороны пользоваться её отчаянным бедственным положением.
Лукерья восхитительна, как и прежде, но в её глазах сейчас туман. Беспросветная пелена. И я — где-то далеко за ней. Меня бесит, что я ничем не могу ей помочь.
— Я думаю, что это поможет мне вспомнить тебя, — упрашивает она. — Ты же мой муж. Мы с тобой делали это. Разве ты не хочешь, чтобы всё скорее вернулось на круги своя? Я уверена, что это сработает…
Её голос срывается на хриплый шёпот, и каким бы рыцарем я не был, а устоять — выше моих сил. Смотрю на её губы, приближаясь медленно. Чтобы она успела остановить меня, если передумает. Но девушка лишь подаётся вперёд, стремительно сокращая расстояние между нами. Чёрт!
Касаюсь её пухлых губ. Смакую это райское наслаждение — целовать её. Её горячий язычок скользит в мой рот, вызывая заряд электрического тока вдоль позвоночника. Моё блаженство! Я грезил об этом долгие месяцы, будучи вдали.
Лукерья исследует руками мои плечи. Тонкие пальцы скользят по коже, впиваясь или слегка царапая ногтями. Её правая рука ложится мне на грудь, прямо в районе сердца.
— Погоди, Луковка, — с силой заставляю себя оторваться.
Тянусь к её прикроватной тумбочке и подхватываю статуэтку в виде кошки. На её золотом изогнутом хвосте — два кольца. Зажимаю руку своей жены и поочерёдно надеваю на безымянный палец: первое — с аккуратным бриллиантом в золотой оправе, второе — золотое гладкое, такое же, как у меня, обручальное кольцо.
Целую хрупкие пальцы, наслаждаюсь этим видом и отпускаю её руку. Лукерья смотрит во все глаза.
— Теперь всё как надо, — говорю ей и снова притягиваю к себе для поцелуя.
Я увлекаюсь. На самом деле увлекаюсь. Время теряет смысл. Всё теряет смысл. Потому что её податливые губы с жаром отвечают на мои поцелуи. Чёрт, как долго я этого ждал! Кажется, прошла целая вечность! И в ней были только мои мысли об этой потрясающей женщине.
Она шепчет что-то, едва отстраняясь. Я даже не сразу могу разобрать, что именно.
— Пора, — говорит она. — Мне нужно, чтобы ты дотронулся, понимаешь..?
Я понимаю, но это разрушает меня. Не хочу думать, почему она затеяла эту проверку после разговора о своём… любовнике. Моё шаткое равновесие сейчас под большой угрозой. Как и я сам.
Лукерья распахивает свой халат, и я медленно скольжу рукой к краю её сорочки. Мягкие очертания её груди в декольте уже будоражат мою плоть, а предвкушение ближайшего будущего оголяет все нервные окончания моего тела.
Чувствую себя грёбанным факелом — только поднеси спичку, вспыхну ко всем чертям!
Сминаю её губы, отчаянно нуждаясь в этом. И тут же спускаю сорочку с её груди. Накрываю нежные полушария ладонями и зависаю от этого прекрасного правильного чувства. Её идеальная грудь создана для моих рук. Она вся. Вся эта женщина создана для меня.
Я провожу пальцами по тонкой атласной коже, сводя их к самому центру. Размягчённые соски моментально твердеют от моих прикосновений. Чувствую себя осоловевшим от счастья школьником.
Лукерья отрывается от моих губ и безмолвно тянет мою голову вниз, но я тешу себя иллюзией, что это происходит по-настоящему, а не из-за вынужденной проверки её реакций, и, едва сдерживая рвущуюся наружу похоть, заставляю себя сказать жене:
— Луковка, ты должна озвучить своё желание, я не хочу навредить твоей психике.
Стараюсь быть понимающим и терпеливым. Если она сломается, боюсь представить, что меня ждёт.
— Мне нужно, чтобы ты поцеловал мою грудь, — шепчет она, отворачиваясь.
Ей нужно, но она этого вовсе не хочет! Чёрт!
Я злюсь на себя, что позволил себе поддаться, что согласился играть в её игру на проверку тактильных ощущений. А по факту, сейчас она меня просто сравнит с Шуваловым и отсеет в своей исключительной выборке, как неподходящий экземпляр!
