Сима подняла голову и подставила лицо под кружащиеся снежинки. Затем крепко зажмурила глаза, и под ресницами тут же стало мокро и горячо. Тает… Тает снег от горячих слез… Жарко… Жарко от воспоминаний…
— Глупости все это, — прошептала Сима, вытирая рукавичкой щеки. — Блажь и дурость… Права Амалия Яновна.
Когда Сима произнесла имя старой актрисы, по телу привычно пробежала нервная дрожь. Ведь уже скоро полгода, как она работает у Горецкой приходящей домработницей, а поди ж ты, вздрагивает от одной только мысли о ней.
Быть домработницей, конечно, не профессия. А для многих и вообще — самая ужасная стезя. Прислуга, фу… Но Сима радовалась и считала, что ей повезло. Предложений для одинокой молодой женщины с ребенком не так уж много. Как-то надо выкручиваться. Тем более, Илья еще такой маленький, а больничные никакого работодателя не обрадуют.
Но кто же знал, что все так получится?
Учеба теперь растянулась. Первый курс еще легко закончила. А там понеслось — смерть бабушки, беременность, роды…
Ну ничего, теперь с божьей помощью все устроится. Должно же получиться, правда? Не все же беда с горем в догонялки играть будут. Главное, у нее Илюшка есть, а остальное приложится. Доучится на заочке и вперед… Бабушка ведь как говорила: без бумажки ты какашка, а с бумажкой человек.
«Но, знаешь, бабуля, времена очень изменились. Да ты и сама это все прекрасно знала.»
Серафима вдохнула утренний морозный воздух и прислушалась к скрипу под ногами. Хо-ро-шо, все бу-дет хо-ро-шо… Надо просто ждать и не роптать. Потому что только так и случаются чудеса. И это она знает точно, этому есть доказательство. Вон оно, спит, разметавшись поперек кровати!
А у нее даже фамилия говорящая — Жданова, а это значит, что всему свое время.
Юркнув за ворота, подпрыгивая и потирая руки, Сима постучалась в служебную дверь.
— Кто? — донеслось изнутри.
— Это Серафима, я за Валечку вышла… — стуча зубами, сказала Сима.
Дверь приоткрылась, выпустив наружу сгусток теплого пара.
— Заходь, скорее! — сторож баба Маша втащила Симу в помещение и оглядела с ног до головы. — Нос-то красный! Замерзла? — усмехнулась она и тут же стала громыхать в угловом шкафу. — Ничего, согреешься! Лопатой повозишь, семь потов сойдет! На-ка, вот, держи! Эта, вроде, полегше… — сторожиха сунула Симе широкую лопату. — Ты, главное, дорожки прочисть, поняла? От ворот, вокруг, и до теремков, на всякий случай. Может, разгуляется еще погодка-то, глядишь, старшие группы выведут. Твоему-то сколько?
— Четыре уже, — улыбнулась Сима. — Ну что, я побежала?
— Беги! Приходи потом, чаю попьем…
— Нет, я не могу! Он у меня один дома.
— Ну да… ну да… — вздохнула женщина.
Сима вышла и огляделась. В световых кругах от фонарей снег блестел и искрился, словно сахарный песок, и от этой мерцающей красоты ей вдруг стало очень хорошо… Странно было вновь чувствовать что-то, кроме навязчивой боли и томящей грусти. Но за последние месяцы, за эти очень трудные и жесткие месяцы, Серафима Жданова вдруг ощутила такую внутреннюю силу, которой раньше у нее точно не было.
Горецкая пила ее кровь изо дня в день, шпыняла, злословила, говорила гадкие вещи и, кажется, задалась целью испортить Симе жизнь окончательно, но…
Серафима ухватилась за древко лопаты, приналегла грудью и двинулась вперед — расчищать дорожку. Краем глаза она посматривала на свои окна и думала о том, как сложится у нее со старухой Амалией сегодняшний день, какой ей сварить суп и где найти освежитель воздуха с запахом японской орхидеи. А еще — кто кого вознамерится прибить в итоге, и кому это удастся первому…
Можно сказать, что Валечка Андреевна косвенно приложила руку и к тому, что Сима в итоге стала работать у Горецкой.
Серафима искренне считала соседку подругой, хоть и не было между ними ни посиделок за рюмкой чая, ни задушевных разговоров. Обе были заняты по самую маковку, поэтому пересекались исключительно для того, чтобы помочь и поддержать друг друга. У Валечки и Симы были схожие характеры — обе не любили жаловаться и предпочитали заниматься детьми. Самое главное, что рядом есть человек, который не будет задавать лишних вопросов, а просто поможет решить возникшую проблему и не станет тратить время на обсасывание интимных подробностей, чтобы в итоге отказать. О том, что Валечка Андреевна выгнала мужа, Сима узнала случайно, стоя в магазинной очереди за местными кумушками из соседнего подъезда.
Валечка Андреевна крутилась как могла, и до остальных соседей ей просто не было дела, если оно не касалось очереди на уборку подъезда или вкручивания общей лампочки в подъезде. Тут она, как человек практичный, решала проблему быстро и четко. Как и с собственным мужем — грязь в отношениях она ненавидела так же, как и грязь под ногами.
Когда умерла бабушка Серафимы, Валечка Андреевна плакала горше всех, а ведь и соседствовали-то они совсем недолго. И пирогов напекла на помин, правда Сима в тот день мало что соображала, но Валечку почему-то запомнила… Соседями они стали незадолго до смерти бабули, когда семья Вали, получив материнский капитал за второго ребенка, переехали в квартиру на первом этаже.
Пересеклись и заговорили они друг с другом позже, когда Симин живот уже было не спрятать. А Сима и не прятала. Плевать ей было на взгляды и шепотки за спиной. Она складывала ладошки поверх обтянутого водолазкой животика и шла себе мимо досужих сплетниц. Кому какое дело, когда и от кого? Главное, что теперь она будет не одна.
И даже когда вставала на учет и ходила на УЗИ, несколько раз переспрашивала: а точно один ребенок? А может, все-таки, два? Очень ей хотелось, чтобы семья большая была. Вот чтобы раз — и сразу… Врач смотрела на нее поверх очков и только что у виска не крутила. Сима опускала глаза, и щеки ее горели от язвительного и пристального внимания. Но ей тогда уже исполнилось 19 лет — взрослый человек, который сам в состоянии отвечать за свои поступки. Сима действительно считала, что сможет преодолеть любые трудности. И пусть это свойственно молодости, когда еще нет жизненного опыта, а будущее окрашено в цвет розового фламинго. Да и видишь ты его не вдаль, а, скорее, вширь. Обман зрения, короче. Но Сима не жалела об этом — она знала на сто процентов, что лучше жить в этом розовом обмане и вспоминать одинокими ночами те несколько часов счастья, чем признать, что это была лишь глупая необдуманная связь. Да, необдуманная, глупая, но не было и не будет в ее жизни ничего прекрасней этого…
Когда Валечка Андреевна, стоя у почтовых ящиков, увидела Симу, то не сдержала удивленного возгласа.
— Здравствуйте, — смущенно улыбнулась Серафима, пытаясь прошмыгнуть мимо нее.
Родившая за год до этого младшую дочку, соседка моментально оценила обстановку.
— Привет, — Валечка сунула газету в карман и придержала Симу за локоть. — Когда срок?
— В сентябре, — прошептала та. — Десятого.
