— Дружок, — Макар подхватил мальчика на руки и приподнял повыше, — если бы ты знал, как я тоже хочу порисовать! Давай, когда вернемся, возьмем карандаши и нарисуем наш дом?
— Давай! Только я хочу красками!
— Отлично, договорились!
— Я вот думаю, — Сима уткнулась подбородком в плечо Макара. — Что значили ее последние слова? Когда она мне позвонила и велела приехать сюда…
— Главное, что ты помнишь их наизусть. Тебе придется давать показания, и каждое слово может иметь решающее значение.
— Конечно, — кивнула Сима и потрепала Илюшу по макушке. — Спасибо тебе… Не знаю, что бы со мной было, если бы не ты…
— У меня сейчас одно желание — посадить вас в машину и ехать без остановок до самой Москвы, — выдохнул Макар.
— До Москвы? — еле слышно произнесла Сима. — Ты хочешь…
— Очень хочу, — отчетливо произнес Чердынцев, а Ерохин, подняв на него глаза, кашлянул в кулак.
Серафима провела пальцем по руке Макара, очерчивая голубоватую венку под кожей, и спросила:
— А ты не боишься…
— Я с тобой ничего не боюсь и обещаю вести себя хорошо. Вот только чугунных сковородок в нашем доме не будет, ладно?
— Ладно… Как же я устала…
— Ничего, скоро все закончится. Надо помочь Ерохину в этом деле. Придется, наверное, задержаться в городе. Ну, ты же понимаешь, как это бывает. И потом, надо вещи собрать, с документами решить. Может, Ерохин нам поможет, и мы распишемся по-быстрому, а? Свадьбу сыграем, когда к моим поедем. Там давно ждут… И еще надо…
— Как же я устала жить без тебя… — проговорила Сима, вытирая слезы о его свитер.
— Мама, ты почему опять плакаешь? — Илюша вклинился между ними и замер, тихонько дыша Макару в шею. — Мы тебе домик нарисуем! Красками! Хочешь?
— Хочу…
— Как на этих картинках, да, мама? — Илюша стал водить пальчиком над их головами от картины к картине.
— Да, милый…
— Сима, Горецкая точно не называла имя Околышева? — задумчиво спросил Чердынцев.
— Нет, я бы запомнила. Она была очень подозрительной и такой… — Сима поискала подходящее слово. — Такой осторожной, понимаешь? Я ведь его, — она дернула подбородком, указывая на сгорбившегося парня, — совершенно случайно пригласила. То есть, я совсем не думала, что пойдет именно он. Однажды я чуть с подоконника не упала, и потом очень боялась опять туда лезть. Ведь мог пойти кто-то другой, и ничего бы не случилось. Ну что у нее можно было взять? Мебель? Посуду? Или ее портрет? Красивый, конечно, но не произведение искусства.
— У нее муж художником был. Это его картины, — Макар обернулся, разглядывая летний пейзаж со старой дачей. — Я тебе хотел сказать, что тот гном, который… — Макар погладил по спине прикорнувшего ребенка. — Этот тип его испортил, — проговорил едва слышно.
— Ох… — Сима заметно расстроилась, а потом упрямо сжала кулаки. — Я его починю, вот увидишь! Знаешь, когда Амалия Яновна сказала эту фразу про седьмого гнома, я ведь подумала, что она повредилась рассудком…
— Седьмого гнома?
— Ну да. Какой такой седьмой гном? Ерунда какая-то…
— Мама, — Илюша поднял голову, а затем обхватил ее лицо ладонями, — мама, ну гномов же семь! Ты что, забыла?
— Ну что ты, милый, разве я могу забыть об этом? Благодаря нашим любимым гномам, ты научился считать. Покажешь нам, как ты умеешь это делать?
— Да! Смотрите! Вот один гном! Вот два гном… — мальчик поднял палец и стал водить им от картины к картине. — Вот три…
Макар и Сима переглянулись, а затем поднялись и уставились на пейзажи. Илюша продолжал считать, а они, словно завороженные, смотрели на садовых гномов, которые улыбались им из разных уголков нарисованного сада…
Эпилог
…- Жила-была принцесса.
— Это ты была?
— К ней пришла любовь….
— И давно пришла?.. *
Сима на цыпочках подошла к приоткрытой двери и заглянула в комнату.
— Нет-нет, совсем недавно. Но зато навек! Принц такой прекрасный добрый человек.
— Он большой, красивый? Он высок? Силён?
— На всём белом свете нет таких, как он…
— Он признался сразу или ты ждала?
— Я ему навеки сердце отдала… *
Дети сидели на кровати и, не отрываясь, смотрели на экран. Дима расположился посередине, а по бокам примостились Света и Илюша. Заметив Симу, Чихун поднял голову и завилял хвостом. Серафима улыбнулась и отступила назад, а потом так же на цыпочках вернулась на кухню.
— Все спокойно? — Валечка Андреевна приподняла крышку кастрюли и убавила газ.
— Мультик про Белоснежку смотрят. Илюшка его очень любит, — кивнула Сима и надела фартук.
— И Светка моя мультяшница! Димка совсем взрослый стал, а сидит с ними, терпит. Наелись, напились, теперь только следи, чтобы не уснули.
— Ничего страшного, Валечка! Мы тихонечко посидим. А потом Макар разнесет всех по домам. Или, хочешь, пусть у нас остаются! Отдохнешь от них, выспишься.
— Да ты что, даже не уговаривай! Когда дети дома, мое сердце спокойно.
— Так и есть! Хорошо, когда все дома! — Сима срезала несколько зеленых стрелок у луковицы, добавила к ним веточки укропа и петрушки, и занесла руку над столом. — Так, куда бы вас пристроить…
Посреди стола возвышалась гора пирогов, тут же стояли мисочки с салатами и селедка "под шубой". В кастрюльке варилась картошка, и кухня была наполнена такими сытными теплыми запахами, что от них щекотало в носу.
Сима воткнула стрелки в красно-белый горб селедки и полюбовалась полученным результатом.
— Рассказывай дальше, не томи! — взмолилась Валечка, когда Сима стала мыть посуду, оставшуюся после детей. — Я два дня ждала, когда смогу с тобой толком поговорить. Как ни посмотрю в окно, — вы в машину и уезжаете, а вечером… ну, вечером я и так не пошла бы… — хитро улыбнулась она.
Сима покраснела и опустила голову. Глядя на пенные пузыри, она сказала:
— Мы в полицию ездили. Столько разных вопросов, протоколов. Не знаю, как бы я перенесла все это, если бы не Макар… Может, меня бы и в живых-то уже не было… — Сима дотронулась до шеи и судорожно перевела дыхание.
— Что ты такое говоришь! Типун тебе на язык! — перекрестилась Валечка. — Господи, носит же земля таких нелюдей… А ведь мы этому Околышеву Димкин телефон ремонтировать носили. Правильно ты его сковородкой огрела! А Макар твой хорош! Как представлю, как он тебя спасал, мама дорогая, это же как в кино! — она задумчиво посмотрела в окно. — Вот как бывает… Я когда его в первый раз увидела, сразу подумала: принц! Ей-богу, принц. Пирожные эти… А потом, когда он про тебя спрашивать начал и всякие вещи говорить, не сдержалась, выдала по всем фронтам. Потому что, то, о чем он говорил, это не про тебя!
