Но через два месяца Тейранам надоело глумиться над ним, они захотели большего. Они даже предложили полностью простить долг, если Инхорр устроит так, чтобы Тейраны могли развлечься с Энтарией Ларн, дочерью от покойной законной жены, на глазах у её отца.
Сначала Инхорр отказался, побоявшись последствий, но, обдумав всё хорошенько, согласился при одном условии: всё будет устроено так, чтобы никто не догадался об участии Инхорра в организации преступления. Ему же вменялось привести жертвы на нужное место и потом уговорить брата не подавать в суд и не рассказывать мне, ссылаясь на необходимость сохранить случившееся в тайне и сберечь честь рода.
Организовать ловушку оказалось легко: Энтария любила писать пейзажи, и отец, хотя закон это не приветствовал, порой выводил её далеко за пределы дома. Инхорр навязался с ними посмотреть, как племянница создаёт очередной шедевр, даже посоветовал место с прекрасным видом: остров в излучине реки, рядом с древним отростком гор и небольшим водопадом.
Там их ждали заранее предупреждённые Тейраны, накинули сразу на троих сеть с антимагическими вкраплениями и быстро нацепили ошейники, блокирующие оборот, телепортацию, любое применение магии.
Их втащили в пещеру. Братья Тейнары держали обоих старших Ларнов, чтобы они смотрели, пока над вырывающейся и молящей о помощи Энтарией надругался их отец. И это неожиданно возбудило Инхорра, он ловил каждый её крик, изнемогая от дикого желания. Затем Энтария досталась и братьям Тейнарам. К тому моменту она уже перестала кричать, и они царапали и били её, вынуждая снова молить о пощаде.
А потом вырубили всех ударами и ушли.
Когда Ларны очнулись в темноте ночи, ошейников на них уже не было. Они вернулись домой. Инхорр боялся разоблачения, но не мог избавиться от возбуждающих воспоминаний. Пока его брат метался по кабинету, не зная что делать, Инхорр уединился в спальне и несколько раз передёрнул, представляя насилие над своей племянницей.
А потом Инхорр изображал сочувствие. В его голове зрел другой план.
Он играл словами.
«Это ужасный позор, с таким просто невозможно жить».
«После такого… разве можно после такого жить?»
«Лучше умереть, чем пережить такое».
И подобными им, он подтачивал волю брата, завуалированно обвиняя его в случившемся: мол, не надо было принимать чужую драконессу в любовницы, тем более та всё равно через три года ушла, не надо было позволять Энтарии прогулки вне дома, как отец и глава рода он должен был защитить дочь…
Он настолько заговорил брата, что тот даже написал предсмертную записку, в которой сообщал, что не может больше жить без жены и уходит к ней (мол, причину надо такую, чтобы никто не догадался о позоре), но в последний момент остановился. И тогда Инхорр силой влил ему яд. Держал, зажимая брату рот, пока тот не дёрнулся в последний раз.
Потом Инхорр явился к Энтарии и обвинил её в смерти отца, в том, что она мало сопротивлялась, в том, что она вообще родилась. Он запугал её так, что она боялась сказать даже слово. И запер.
Изображал безутешное горе. Как любящий родственник хлопотал, чтобы публичной версией называли проблемы с сердцем, а истинную причину смерти указали только в засекреченном протоколе. Заплатил за это деньги, объясняя тем, что не хочет портить девочкам жизнь и предстоящий первый выход в свет.
На самом деле Энтарию Инхорр выпускать не собирался, а Сирин, дочь той самой любовницы, которую её отец принял в дом потому, что законная жена всё никак не могла зачать (по иронии судьбы у девочек разница в возрасте получилась всего полмесяца), хотел быстро пристроить замуж, чтобы остаться полновластным хозяином замка и Энтарии.
Но в его прекрасно спланированную жизнь вмешались Тейраны. Долговые расписки они не уничтожили. Более того, у них на руках были заключения патологоанатома и некроманта о том, что предыдущий глава рода убит Инхорром. Они потребовали Энтарию себе. Не женой, не любовницей – бесправной содержанкой, игрушкой для всех мужчин рода. Потребовали, чтобы Ларны стали их вассальным родом. И Сирин Ларн тоже хотели забрать себе.
Инхорр уговаривал их потерпеть, чтобы и без того странный переход в их вассалы не выглядел ещё более странно, просил не забирать драконесс или хотя бы Сирин, чтобы я раньше времени не заподозрила неладное и скорее назначила его главой рода, ведь тогда его просьба перейти под власть Тейранов будет более законной, чем сейчас, когда он ещё не объявлен преемником брата и не обладает всей полнотой власти над семьёй.
После долгих споров и уговоров Тейраны отступили, но быстро потеряли терпение из-за того, что я никак не назначала Инхорра главой рода, и явились в замок Ларнов, ему пришлось отдать им Энтарию.
А теперь я стояла здесь, и Инхорр что-то лепетал о том, что я всё не так поняла, что он всё объяснит, что всё не так, как кажется.
Его голос, интонации, мысли, все вибрации его тела были омерзительными. Инхорр пятился от меня, и я чувствовала его невыносимо отвратительный звук, я видела в его памяти, я чувствовала его наслаждение видом струящейся по ногам Энтарии крови и её криками, видела его похотливые мечты поступить с ней так же, и страх, не позволивший это сделать, страх передо мной, лихорадочные попытки обмануть, оправдаться, потому что у меня очень страшный, убийственный взгляд, от которого дрожат поджилки и останавливается сердце, потому что рядом со мной чувство, будто я запускаю руку в память и ворошу там всё, вытаскивая то, что знать совсем не должна.
Я слышала его звук: злость, трусость, зависть, извращённые желания… страх, панический страх, потому что он начинал понимать:
– Ты… ты… всё видел, ты мента…
– Умри, – я вывернула его звук, возвращая ему, превращая слово в смерть.
Его взгляд застыл.
Меня сковало холодом, выветрило ярость, мысли, всё, я вмиг опустела.
Инхорр сломанной куклой рухнул на паркет.
Глава 14
Не было желаний, не было чувств. Я стояла в просторной столовой, глядя на лежащее на полу тело. Мне не было его жалко. Не было удовлетворения. Ничего. Само время остановилось. Я почти не ощущала тела, словно сама стала деревянной марионеткой, куклой. Была мысль, что надо возвращаться в ИСБ, потому что там меня ждут, что надо проверить Сирин Ларн, убедиться, что с Энтарией Ларн всё в порядке. Я знала, что это всё надо делать, но не видела причин сдвигаться с места. Это было так странно. Зачем я вообще что-то делала, если можно было просто стоять вот так? Почему я поступала так или иначе? Это же бессмысленно, любое движение бессмысленно…
«Это откат от использования истинного дара Сиринов. Наверное, это временное явление. Или его можно как-то избежать, или исправить», – мысли были правильными, но я не могла заставить себя что-то делать, просто сдвинуться с места, потому что это… не имело никакого смысла. Мне незачем было искать способ справиться с этим состоянием или ждать, когда оно пройдёт само.
