Первые несколько мгновений я просто не знала, что сказать на такое… не выразить словами, что это такое! Потом опомнилась и, закусив подушку, перестроила кости с суставами. Тело отозвалось пульсирующей болью, но я этого почти не заметила, выпалила:
– Вы обещали не заходить в мою спальню!
Элоранарр глаза не открыл, ответил тихо:
– Это не твоя спальня, это комната постоялого двора.
– Какая разница?
– Просто огромная на самом деле. Спальня она твоя, а комната постоялого двора…
Переворачивать смысл слов он мог до бесконечности, и на моё возражение, что этот постоялый двор принадлежит мне, так что и эта комната моя, что-нибудь придумал бы, поэтому я спросила прямо:
– Что вы здесь делаете?
– Слежу, чтобы ты никому не устраивал процессов объяснения чего-либо, при которых появляются трупы вассалов Фламиров. Чтобы ты не устраивал радикальных разборок с собственными вассалами. И вообще ничего не устраивал. А то нас такими темпами из дома выгонят, и если у тебя недвижимости полно, то я ею не обзавёлся. Нет, я, конечно, рассчитываю, что в случае изгнания из дворца ты по старой дружбе выделишь мне угол, но… моему сердцу невыразимо мила моя дворцовая башня, не хотелось бы насовсем с ней расставаться.
Такая язвительная манера общения с близкими и мной у Элоранарра появлялась в сложные для него жизненные моменты или когда его очень сильно довели.
– У вас из-за меня проблемы, – сразу догадалась я.
– Нет, проблемы не из-за тебя, а из-за того, что мой отец… не приспособлен, не хочет править. Представляешь, он заявил, что до удачного отбора Лина наша позиция слишком шатка, нам не стоит задирать Фламиров напрямую или через их вассалов! – Элоранарр, так и не открыв глаз, поморщился. – Интересно даже, как он представлял разрешение ситуации. Мне надо было стоять и ждать, пока эти Тейраны нас с тобой прожарят до золотистой корочки? Фламирам чем больше уступаешь, тем они наглее, и за то, что устроили их вассалы, по-хорошему, Фламиров надо было трепать до последнего, чтобы знали – с нами и нашими вассалами так поступать нельзя, а не предлагать откупиться от них, отдав…
Рыкнув, Элоранарр взмахнул когтями, со свистом рассекая воздух, и оскалился.
– Бесит, – прорычал он. – Как же меня бесит эта политика. И бесконечные уступки. Если отец так опасается Фламиров, отдавал бы им империю, пусть бы они занимались безопасностью, бюджетом и прочей управленческой волокитой.
– Вы прекрасно знаете, что, получив власть, Фламиры не успокоятся, пока не отомстят Аранским за то, что ваш род захватил власть над их исконными территориями.
– Да знаю я. – Элоранарр открыл глаза и засунул ладони под голову, хмуро уставился на потолок. – Всё знаю, поэтому и выполняю обязанности отца. Но иногда мне обидно, что это настолько не ценится.
– Ценится… – Я потянулась через кровать и похлопала его по сгибу локтя. – Ценится… А то, что вы говорили об откупе…
– Не важно.
– Император предложил наказать меня, чтобы успокоить Фламиров?
Честно говоря, после моей самозабвенной службы я надеялась, что император в случае конфликта встанет на мою сторону. Молчание Элоранарра было красноречивее всяких слов. Получается, я правильно сделала, что разобралась с Тейранами по-своему: официальным способом мне было бы их не достать из-за нежелания императора ссориться с Фламирами ради разборок вассалов.
– Ну, видишь ли, Халэнн, покой и желание поразвлечься для отца значат больше, чем верные служащие, особенно если за ними не стоит большой и сильный род, – всё же признал Элоранарр.
– Поразвлечься?
– Заранея со вчерашнего дня не официальная любовница, а фактическая. Отцу же нужно утешение в столь тяжёлый час, – последнее Элоранарр произнёс с нескрываемой язвительностью, хотя к леди Заранее, как и все мы, относился очень хорошо. – И прерываться после семи с половиной лет воздержания он не слишком хотел… Давай сбежим.
Предложение было настолько неожиданным, что я не сразу его осознала:
– Сбежим?
– Да. Дня на четыре. Я бы на неделю предпочёл, но такой срок будет критичным для существующего порядка. – Сев, Элоранарр развернулся ко мне и скрестил ноги. – Исчезнем на несколько дней, пусть отец сам всем занимается. Может, это напомнит ему, как много мы с тобой делали и делаем до сих пор.
Он воодушевлённо смотрел на меня, явно ожидая ответа. Нервно взмахнул рукой:
– Ладно, можешь даже драконесс своих прихватить с нами.
Не верилось, что Элоранарр предлагает такое: уйти, оставить всё… Похоже, император очень сильно его обидел.
– А где мои драконессы? – опомнилась я.
– Твои, – странно усмехнулся Элоранарр, – в соседней комнате. Отдыхают.
Так, с Ларнами всё в порядке, и я снова переключилась на него.
– Вы уверены, что хотите скрыться на несколько дней?
– Не был бы уверен, не предлагал бы.
Это не укладывалось в голове: Элоранарр хотел бросить всё, пусть на время, но бросить…
– Почему ты так на меня смотришь? – он склонил голову набок, и я невольно залюбовалась его лицом, каким-то тёплым и домашним в полумраке гостиничного номера.
– Не могу поверить, что вы хотите поступить так безрассудно.
– Может, я дорос до безрассудства, – он пожал плечами.
А я подумала, что в нём, возможно, просто играла взбудораженная инстинктами кровь, и потом он мог очень пожалеть о содеянном.
– Это… неправильно, – снова попыталась его уговорить, но Элоранарр запрокинул голову и всплеснул руками.
– Халэнн, ну как можно быть настолько упорно самоотверженным, чтобы не попытаться показать свою важность? Ты только подумай: нас, всё, что мы делали, вдруг обесценили, поставили ниже хорошего настроения Фламиров.
С каждым словом Элоранарр распалялся всё сильнее, его глаза потемнели, в волосках вспыхивали искры, придавая прядям поистине огненно-рыжий цвет. Не знаю, что и как сказал император Карит, но Элоранарра он задел очень сильно, просто до глубины души. Я не могла проникнуть в мысли Элоранарра, не могла даже эмоции его прочувствовать, но мне показалось, что правильнее будет не спорить с ним, а согласиться, позволить спустить пар. Наверняка он и суток не выдержит вдали от Столицы, дворца и известий о результатах поисков брата.
– Давайте сбежим, – согласилась я. – Но пообещайте мне, что как только ощутите потребность вернуться – мы вернёмся, а не будем в ущерб собственным желаниям и империи изображать обиженных.
Элоранарр резко качнулся ко мне, мы оказались лицом к лицу, и я ощутила огненный жар его дыхания и кожи, ярче засверкали в рыжих волосах искры.
– Халэнн, за кого ты меня принимаешь? За капризного ребёнка? Или считаешь, я не продумал этот вариант прежде, чем его предложить?
