Так же Лёвенхорм требовал, чтобы Данарр лично убил Альвира и смыл свой позор кровью. Благодаря этим встречам Данарр больше знал о планах отца. С каким-то мстительным удовольствием рассказал, как напомнил отцу, что нападение на Мэгранов будет нарушением законов и вассальных клятв, а Лёвенхорм ответил, что золотые драконы сейчас слабы как никогда и слишком малочисленны. Не желая опасного для них конфликта, они не осудят победителя, особенно если узнают, что всё это делается для того, чтобы предотвратить провал третьего отбора наследника.
Желая надавить на Данарра, Лёвенхорм рассказывал, сколько вассалов призовёт и как вырежет всех Мэгранов, если потребуется, чтобы добраться до Альвира.
Порой на Данарра накатывало желание рассказать подробнее, и он с трудом сдерживался, стискивал зубы, переживая приступы ярости. Что бы ни говорил и ни делал Лёвенхорм, это надорвало родственные связи в душе Данарра. К счастью, ему хватало благоразумия не лгать, иначе мы разбирались бы дольше.
Весь рассказ Элоранарр не сводил с Данарра пристального мрачного взгляда. Его эмоции тоже не отличались спокойствием, в них смешивались злость, недоумение, раздражение и… зависть?
Когда Данарр, оскалившись, выпалил:
– То, что я наследник, вовсе не значит, что я обязан любой ценой заполучить избранную, выполнять все приказы отца и убивать! Я сам вправе решать, как мне жить и что делать! И я сразу сказал отцу, что не подчинюсь, отказываюсь выполнять его приказ, даже если за это он отлучит меня от рода!
В душе Элоранарра вспыхнула именно зависть.
Это было неожиданно.
Глава 32
Дальше было проще и быстрее. Мы вернулись в роскошную библиотеку. За витражами погас солнечный свет, и Белая скала на них казалась теперь блеклой и невыразительной.
Элоранарр снова устроился в кресле, я – за элегантным секретером. Первым Дарион привёл к нам Лёвенхорма Шадара.
– Я ничего не скажу, это дело чести, – упрямо заявил Лёвенхорм, но на колени опустился.
На этот раз щитом правителей он полностью блокировал эмоции, только это не помогало ему казаться спокойным: его выдавал запах страха.
Повинуясь приказу Элоранарра, я отдала Лёвенхорму копию показаний его сына Данарра.
Едва начав читать, Лёвенхорм побледнел. Но не остановился, изучил всё до последней строчки. Протянул листы мне. Они слегка подрагивали в его руке.
Забрав бумаги, я вернулась за секретер и приготовилась записывать.
Лёвенхорм молчал. Элоранарр еле сдерживал злость. Не дождавшись добровольного рассказа, презрительно спросил:
– Ну и зачем? Зачем это всё было? Почему нельзя было выбрать другой вариант, обратиться за помощью к моему отцу? Оставить всё как есть, у тебя же подрастает второй сын, он может стать наследником.
– Нагатар – нет, он не может стать моим наследником. – Лёвенхорм поморщился, не желая рассказывать подробностей, но всё же заговорил, а я стала записывать. – Мы с Лори немного… увлеклись, он зачат не в брачном месте, а дома. Как только я почувствовал это, увёз её туда, мы жили в брачном месте два месяца, надеялись, что нам повезёт, всё же аномалия Белой скалы рядом, или влияния брачного места будет достаточно, но не повезло. Об этом пока никто не знает: у моего второго сына Нагатара слабый магический дар. Даже с избранной он будет недостаточно силён, чтобы полноценно управлять родом и вассалами. Что будет с третьим – неизвестно, обычно третьи дети слабее первых, не убивать же Лори, чтобы найти другую избранную. Мне нужен Альвир, он прекрасно одарён и верен роду… во всём, кроме этого его глупого, нелепого увлечения, которое может стоить ему всего.
Возможно, Лёвенхорм Шадар действительно не собирался ничего рассказывать, но, поведав нам одно, больше не находил причин молчать. Единственное, выкладывая, как организовал нападение на соседей, как принуждал вассалов и других членов рода молчать о планируемой атаке и отсылать посланников императора, он то и дело лгал, как хороший глава рода принимая всю вину на себя.
Все моменты лжи я помечала, чтобы поставить тех, кто легко согласился нарушить закон, на заметку. Конечно, я не могла рассказать, что по голосу определяю ложь: обычно серебряные драконы такого не умели (я научилась этому, проверяя правильность оценки интонаций по эмоциональному отклику и даже прямому погружению в сознание объектов, на которых тренировалась), а если и умели, благоразумно это скрывали. Но под тем или иным предлогом заставить внимательнее присмотреться к нарушителям вполне в моей власти.
Записанное я сначала показала Лёвенхорму, затем скопировала и дала подписать в двух экземплярах.
Вызванный в библиотеку Дарион увёл его. Оставалось взять показания у Моерра Мэграна.
– Ты в порядке? – вопрос Элоранарра прозвучал неожиданно, я оглянулась через плечо.
Он пристально смотрел на меня. Я моргнула, не вполне понимая причину вопроса: я же тут перед ним, разве не видно, что ни в какие неприятности я в данный момент не влезаю.
– Да, – ответила я. Потом сообразила, что он, возможно, спрашивал о моём эмоциональном состоянии после того, как я чуть не поддалась на внушение наших врагов. – Служить Культу меня больше не тянет.
В Элоранарре всколыхнулись смешанные эмоции. Черты его лица за последние часы заострились, глаза слишком блестели. Похоже, в брачном месте он всё же не спал и сейчас действовал на пределе выносливости.
– А вы как себя чувствуете? – я снова поймала себя на том, что прокручиваю в пальцах перо и отложила его в сторону.
– Не отказался бы от недели заточения в Башне порядка, – Элоранарр кривовато улыбнулся, – за недостаточно эффективное исполнение обязанностей главы имперской службы безопасности.
В его словах яд и горечь смешивались с иронией.
Элоранарр будто ждал от меня ответа, но я не знала, стоит ли говорить такую очевидную вещь, что на хорошее исполнение обязанностей главы ИСБ времени ему не хватает потому, что он взвалил на себя драконью долю обязанностей императора.
Он знал это. Сам принял эту ношу. Возможно, когда-то невольно, но принял и потом не опротестовал. И даже если сейчас он завидует Данарру, решившему, что отец и благо рода для него значат меньше собственной свободы, это не значит, что Элоранарр смог бы бросить отца, брата, и чувствовать себя лучше, чем сейчас. Не все могут рвать семейные связи и отказываться от ответственности. Я не смогла и приняла на себя обязательство перед родом – месть, а ведь все Сирины, кроме меня, мертвы, никто из них не осудит меня и не пострадает, если я вдруг откажусь искать Неспящих и просто подожду, когда закончится последний отбор последнего наследника Аранских, чтобы без страха за свою жизнь открыть личность. А Элоранарру ещё тяжелее: если он откажется выполнять свои обязанности, это может стоить его семье жизни.
Он не сможет так поступить, поэтому его зависть бессмысленна. Даже усталый, на грани истощения, Элоранарр занимался этим всем не потому, что ему велел отец, а потому, что просто не мог иначе.
