Всё это фонтанировало в памяти мага обрывками мыслей, чувств, образов. Опыт позволил отсеять его панику и быстро собрать из кусочков полных сожаления воспоминаний цельную картину.
Значит, всё же цель – дискредитация Аранских.
– Надо было отказаться, – повторила я мысль, чаще всего звучавшую в болезненно пульсирующем сознании мага и вновь хлестнула его Жаждущим крови, позволяя призванному оружию вдоволь напиться, изрезать руки, живот, бёдра.
Приходилось контролировать слепую ярость Жаждущего крови, чтобы не убил. Приходилось следить за обстановкой, ведь сейчас я стояла одна среди преступников. Но никто больше не мог причинить мне вред: второй и, что удивительно, третий маг валялись без сознания, уже хорошо покромсанные уруми. В соседних комнатах тряслись от страха постояльцы. И существо за шторкой из латанных тряпок тоже боялось до смерти.
Я приподняла уруми, он болтался над порезанным животом мага и пытался дотянуться кончиками лезвия до плоти, хлебнуть ещё крови. Мы с магом наблюдали, как лезвия постепенно вытягиваются, я – со странным холодным любопытством, маг – онемев от ужаса.
– Выходи, Щерба, – приказала я.
За шторкой не раздалось ни звука, но я знала, что мальчишку там лихорадит от ужаса. Уруми настороженно приподнял лезвия. Будто принюхался и вновь свесился к магу, наконец попытавшемуся отползти, но я поставила ногу ему на пах и немного надавила, погрозила пальцем.
– Если не выйдешь – ударю магией, – пообещала громко.
Шторка дрогнула, а через мгновение на тусклый свет ламп выбрался побитый мальчишка.
Глава 35
Признать Щербу было сложно – так заплыли глаза, да и зубов передних у него не осталось. Так ему аукнулась доброта-глупость: то, что он не убил Барнаса, оставив нам возможность «увидеть» преступников с помощью менталистов, ведь самый искусный некромант не может поднять мёртвого так, чтобы его воспоминания считали менталисты. Если убитый не знал убийцу прежде, в его описании он был ограничен лишь примитивными словами, и даже если при жизни умел хорошо рисовать, будучи зомби не смог бы в полной мере применить свои таланты.
Так что убить всех свидетелей дела, для расследования которого почти наверняка задействуют менталистов, чего бы там ни болтали о нелюбви к ним главы ИСБ, было крайне, просто жизненно важно.
А Щерба подвёл, хотя прежде хорошо себя показал при ограблении, зарезав какого-то припозднившегося старика.
Но убить того, кто дал ему настоящее имя, а не кличку, и был так добр, Щерба не смог.
Маг заорал – Жаждущий крови дотянулся, врезался ему под кожу, вонзился во внутренности. Я ощущала его экстатическое наслаждение этой пыткой, ощущением, как утекает жизнь подвластного ему существа, как чужая магия с кровью проникает внутрь, накапливается, усиливает…
Позади меня бесшумно поднялся преступник. Я видела ужас в глазах Щербы, ужас и надежду на спасение. Улыбнулась, покрывая чешуёй руку и тело. Приближение врага я ощущала всем телом, и когда он выпрастал руку, метя ножом мне в почку, я развернулась, схватила скрежетнувшее о чешую лезвие и легко переломила. Этот звук утонул в крике мага, а я, выпустив жалкий металл, перехватила преступника за запястье, дёрнула к себе, легко выкручивая ему руку. Кости треснули, пропороли кожу острыми краями.
Крик, ужас, брызги крови… Жаждущий был в восторге, он упивался каждым мгновением. Отшвырнув человека, я дёрнула уруми, вытаскивая лезвия из живота мага.
Мало.
Всего этого было мало для удовлетворения моей ярости.
Всё это такое жалкое: презренные людишки, маги, не способные оказать сопротивление. Они только и могли напасть на простых рабочих, убить безоружных, а так против них хватило бы пары наёмников.
Дракону – только руки марать, это не охота, это… всё равно что насекомых давить.
– Ну что, твари, – я оглядела… арестованных, освещённых слабыми масляными лампами. Семь тел. Двое без сознания, три изображали обморок, два орали от боли. – Сейчас вы все спуститесь вниз. Мне плевать, как вы это сделаете, вы просто должны спуститься и сдаться офицерам ИСБ. Все. За опоздавших и не смогших расплачиваться будут все. Двигайтесь.
Жаждущий крови предвкушающе звенел, вертел лезвиями из стороны в сторону. На него даже изображающие обморок посмотрели. А потом… поползли. Кряхтя, постанывая, оставляя на полу разводы крови. Маг и вовсе кишки придерживал – перестарался Жаждущий, слишком рассёк мышцы. Мужчина со сломанной рукой шипел сквозь зубы.
– Вы никого не забыли? – я поймала испуганные взгляды и кивнула на двух лежащих без сознания.
Самые целые (это если не сравнивать с остальными, а так целыми их не назвал бы даже оптимист: гибкие лезвия раскраивали плоть просто страшно) ухватили этих двоих за шиворот и потащили к двери. Щерба крался вдоль стены и не думал помогать бывшим подельникам, оставившим его без зубов. Ну… я бы тоже не спешила помогать тем, кто за промах обещал меня продать в бордель на потеху извращенцам.
Преступники ползли. Добравшись до двери, один попробовал улизнуть, но я сбила его заклинанием паралича. Падая, мужик расквасил себе нос. Меня это раздражало. Раздражали они все: тем, как медленно ползли, их завывания, их уверенность, что они страдают ни за что. Раздражала грязь, тусклость масляных ламп, то, что в коридоре их почти не было, и потому там царил тошнотворный полумрак, в котором могли прятаться Неспящие.
– Думать надо было, прежде чем лезть в это дело, – прорычала я, пиная арестованных, чтобы ползли быстрее, и они выползали из комнаты, огибая парализованного. – И не убивать беззащитных, потому что у подданных империи, даже если вам кажется, что это простые никчёмные существа, есть защитники, и мы обидчиков можем поймать и выпотрошить.
Взмахом руки я сняла с упавшего паралич и, словно хлыстом, прошлась по его спине Жаждущим крови, срезая кожу, вспарывая мышцы. Вопль затопил всё, перешёл в сдавленные рыдания.
– Ползи, тварь, – процедила я, покачивая уруми, и звон его лезвий вызвал новую волну паники.
Стонали, причитали и бормотали проклятья арестованные на весь коридор. Я шла по мокрому от их крови полу со странным двойственным чувством: сколько раз я видела текущую кровь в кошмарах, но на этом грязном полу из грубоватых досок она меня не пугала. В тусклом свете редких масляных светильников она казалась грязью, холодно блестела. Шагая, я наблюдала, как кровь растекается по щелям между досками… Жаждущий крови злился, приходилось сжимать его рукоять крепко-крепко.
И я злилась: ярость не ушла, этот короткий бой только распалил, мне хотелось двигаться дальше, делать что-то ещё, выплеснуть накопившуюся во мне силу, но здесь её просто некуда деть. Из каждой комнаты, спрятанной за обшарпанной дверью, изливались флюиды ужаса. Панический-истерический страх пронизывал воздух. Никто из жильцов не смел выглянуть, а некоторых переполняло желание сигануть в окно.
