— И в целом я не думаю, что отец разрешит эту операцию, — добавил Элор. — Скорее всего, не разрешит.
— Почему?
— Потому что это опасно для драконов. Потому что это идея Ланабет, и она сама хочет отправиться охотиться за вампирами, а он не позволит своей избранной идти в непризнанный закрытый мир, в котором она была заперта долгие пятнадцать лет. Не даст он ей сражаться с высшими вампирами, разожравшимися на крови и жизнях обычных существ, в выгодной для них обстановке.
— Элор, мы договаривались. Когда я пришёл к тебе на службу, мы договаривались о том, что ты поможешь мне отомстить.
— Но мы не договаривались, что я отправлю тебя в опасный мир для ловли Неспящих. От своего слова я не отказываюсь, я готов выдать тебе на растерзание столько Неспящих, сколько потребуется для твоего успокоения. После того, как их отловят, обезвредят, допросят.
— Мы и правда не обсуждали тогда детали, — я пыталась сохранить спокойствие и благоразумие, хотя всё внутри закипало от злости и обиды, бегало щекотно-колючими волнами по нервам. — Но я полагал само собой разумеющимся, что я буду участвовать в поимке Неспящих, а не становиться палачом для уже пойманных. Хотя от последнего я не отказываюсь, — это я добавила, понимая, что для Жаждущего крови тут практически нет разницы, хотя он тоже предпочитал насыщаться чужой энергией в бою.
Он бы мне просто не простил такого расточительства, как упущенная возможность добраться до Неспящих.
— Надо было точнее обговаривать детали, — отрезал Элор. — Я всё сказал, и это не обсуждается.
В пах я ему всё же заехала, но он был готов.
Глава 56
Драка не получилась: я понимала, что коленоприкладством и мордобоем мнение Элора не изменю, только усугублю впечатление о себе как об импульсивном драконе, а Элор, наоборот, этой драки будто опасался, и едва мы снова оказались в вертикальном положении без захватов, сжал моё запястье и телепортировал во дворец.
Император рычал. Сидел перед дворцом, хлопал лапами по газону и рычал от горя:
— Сокровищница! Мою сокровищницу ограбили! Закопались! Гады!
Он сильнее застучал лапами по земле, и только тогда я обратила внимание, что перед ним, вжавшись лбом в газон, сидят два серых болотных гоблина. Они казались комьями грязи перед огромным золотым драконом.
— Как вы посмели! — он опять забарабанил лапами.
Крохотные серые существа в набедренных повязках что-то бормотали и пищали, но с расстояния невозможно было разобрать их слов.
Меховой шар на башне принца Арендара слушал это всё, навострив уши с золотыми кисточками. В чёрной шерсти поблескивал узкий золотой месяц приоткрытого глаза. Императора соседство этого создания, похоже, ничуть не смущало.
— Я закрыл периметр дворца, — предупредил Элор. — До утра тебе не выйти. Извини, но тебе нужно время, чтобы успокоиться и проанализировать ситуацию. Мы обсудим всё после этого. А мне, похоже, пора взять на себя роль здравого смысла, это ведь не мою сокровищницу расковыряли.
Он несколько самодовольно хмыкнул, хотя целостность его сокровищницы была не его заслугой.
— Я спокоен, — процедила я, сожалея, что при императоре нельзя снова ударить Элора: это других можно убедить, что у нас с Элором плановые тренировки, а император просто взбеленится на такое моё поведение.
Император развернул к нам свою недовольную золотую морду и выпустил из ноздрей струйки дыма.
— Поговорим позже, — серьёзнее попросил Элор. — Иди в башню.
И я пошла. К башне. Но не в неё. Мне даже удалось шагать ровно и размеренно, словно ничего не случилось, хотя хотелось кусать, рвать и метать. Меня отстраняли от дела всей моей жизни. Теперь, когда я наиболее сильна. Когда у меня есть возможность отомстить, завершить всё это, меня хотят просто не допустить до операции! И это обещание отдать мне пойманных Неспящих — да кто их будет ловить? Они слишком опасны, это будет война на уничтожение, ни о каких пленных речи идти не будет! Захватят только тех, кого ранят достаточно сильно, чтобы они не могли сбежать и атаковать, не могли пить чужую кровь и поглощать жизни.
Элор, конечно, может говорить что угодно. Может уверять, что лично доставит мне Неспящих, но… но… это ведь совершенно не то! Я просто не… не так я это представляла! Я хотела сделать то же самое, что сделали Неспящие: напасть, уничтожить, лишить всего. Ворваться в их жилище и устроить там погром, а не добивать остатки этих ублюдков в тюремных камерах!
У меня словно отнимали что-то важное, лишали части жизни, части самосознания. Словно сама земля уходила из-под ног!
Как так-то?
И что мне делать, если Неспящих там в этом Киндеоне вдруг уничтожат без меня?
Хотя последнее маловероятно: в непризнанном мире у них много еды, а в условиях дефицита магии в пространстве вокруг это слишком сильное преимущество перед магами и драконами.
Думая обо всём этом, я не заметила, как дошла до домика Дариона. И лишь увидев перед собой знакомое деревянное строение, остановилась. Тот же дом, тот же прудик рядом, и всё это укрыто в углу дворцовой территории иллюзией. Только в этом месте чары иллюзий могли работать.
Как-то нехорошо стало внутри, натянулось. Новое чувство перемешалось с уже кипевшей злостью, порождая во мне странную потребность закричать. Разнести здесь всё. Заговорить своим настоящим голосом, потребовать…
Я рванулась вперёд, раскидывая руки в стороны, обращаясь к источнику магии, представляя, пытаясь представить, каково это — быть драконессой с серебряными чешуйками, узкими блестящими крыльями, острыми когтями, длинными лапами и гибким хвостом.
С нелепо расставленными руками пробежав по траве, я остановилась. Сердце стучало часто-часто. Какой-то миг во мне жила надежда, что я смогу, что я преодолею всё, но нет.
Приступ ярости и надежды закончился так же быстро, как начался. Ничего я не могла требовать своим настоящим голосом, ничего не могла изменить. И Великий дракон отказал мне в исполнении самого сильного желания, без которого всё остальное не имело смысла, даже уничтожение Неспящих. Но я надеялась, что их уничтожение хоть немного меня утешит.
* * *
Дрёма слетела мгновенно.
Дарион смотрел на меня. Просто стоял и смотрел.
Я открыла глаза и тоже посмотрела на него.
Сумрак гостиной с меховым диваном был лишь слегка разбавлен сиянием магической сферы. Плотно закрытые шторы не пропускали ни лучика света, не пропустили бы ни взгляда.
Дарион возвышался надо мной, я лежала — и это было так интимно!
Его глаза из-за широких радужек казались полностью чёрными, почти как у демонокотов.
Нам многое можно было сказать друг другу.
Мы молчали.
А время шло, ночь неторопливо двигалась к рассвету.
