— Ты должен пообещать, что не станешь делать глупости и лезть в это дело.
— Какое дело?
— Халэнн, я не могу об этом рассказать, пока ты не поклянёшься.
— Тогда зачем ты затеял этот разговор? — сцепив пальцы, я мрачно смотрела на него.
— Не хочу, чтобы потом, если всё пойдёт по самому плохому сценарию, твоя реакция стала проблемой.
Мне стало как-то совсем тревожно. О чём он? Обещание на что требует?
— Обещаю не делать глупости, — неохотно ответила я, понимая, что иным способом прямо сейчас правду не узнаю, а любопытство будет мучить.
К тому же фраза «не делать глупости» слишком расплывчата, чтобы считать её серьёзным ограничением для своих действий.
— И не лезть в это дело, — добавил Элор.
Это уже более конкретное ограничение.
— Обещаю не лезть в это дело, если оно не затрагивает мои интересы и интересы моих вассалов.
Элор пристально смотрел на меня, и было в выражении его золотых глаз что-то такое, что меня пугало. «Может, он узнал, кто я?» — предположила я, холодея от страха.
— Дело в вампирах, — произнёс он, и я чуть не выдохнула с облегчением.
Стала ждать разъяснений, не слишком понимая, в чём дело: после снижения магического фона их голод усилился, но, насколько мне известно, эту проблему удалось решить: один из эльфийских наместников принял в своих насыщенных магией лесах младших вампиров. Для многих это внезапная и необъяснимая доброта, но я-то знаю, что он просто отдаёт долг за спасение своей дочери. Тех вампиров, кто не мог обеспечить себя магическими кристаллами, и вовсе засунули в шахты для их добычи. Часть из них отрабатывали виру за убийство Шарля Анларского возле насыщенной магией Белой скалы.
То есть все вампиры кантонов и других стран были пристроены и вроде как проблемы не представляли.
— Неспящие? — мой голос дрогнул.
Элор мотнул головой, и рыжие пряди скользнули по обтянутым чёрным с золотом мундире плечам.
— Нет, дело в простых вампирах. У них есть что-то вроде секретного оружия, но для этого им нужно восемь тысяч жизней здоровых сильных существ, желательно одарённых. И… скажем так, они получили предварительное согласие на такое жертвоприношение в случае военных действий с Нараком. Поэтому все маги-преступники Эёрана сейчас пересчитываются, составляются списки и на фоне подготовки к эвакуации готовят и их переброс в нужное место.
Вроде фразы были понятны, я осознавала их смысл, но… не могла принять его: вампирам собираются скормить других существ? Взять и скормить?
— А если подходящих преступников не хватит? — спросила неожиданно глухим голосом. — Будут хватать прямо на улицах?
Поморщившись, Элор признался:
— Не знаю. Это всё ещё не определено до конца. Преступников пока только считают, составляют реестр. Окончательное разрешение не дано, и если наши враги не выставят против нас что-то действительно грандиозное, никто не позволит вампирам убивать даже преступников. Но эта подготовка ведётся, данные собираются, и я не хотел, чтобы ты узнал об этом случайно. Не хотел, чтобы ты… сделал что-нибудь такое, что снова даст отцу повод отстранить тебя от дел.
Я не питала особой жалости к преступникам — некоторые, положа руку на сердце, достойны такой участи. Но не думаю, что даже во всём Эёране найдётся восемь тысяч преступников магов, которых есть за что уничтожать. Многие из них вполне способны вернуться в общество и жить нормальной жизнью.
Но такой прецедент…
И усиление вампиров…
И то, что этим тварям отдадут живых существ на съедение…
Меня передёрнуло. Терпеть не могу вампиров, они просто созданы для всякой гадости.
— Я понял тебя, — сухо произнесла я. — Спасибо, что предупредил.
Я уткнулась взглядом в бумагу.
— Думал, ты эмоциональнее отреагируешь, — осторожно заметил Элор, кажется, он ждал от меня бурных возражений.
И они были — но глубоко внутри. Потому что я понимала: выражать их бессмысленно. И это просто чувства. Чувства, которые, как меня учили, не должны влиять на дело.
У нас есть враг.
У нас есть способ ударить по нему сильнее, но для этого надо убить восемь тысяч магов.
Удалось даже минимизировать потери среди законопослушного населения, предназначив в жертву преступников.
Это очень логично, разумно, и меня готовили принимать столь же хладнокровные решения. Не настолько масштабные, но не менее жёсткие. А масштаб — это всего лишь масштаб, он не меняет сути, готов ли ты пожертвовать несколькими существами или несколькими тысячами существ.
Я всё прекрасно понимала.
Но я бы предпочла, чтобы убили вампиров.
Внутри всё выворачивало из-за того, что убивать будут для их усиления, что они будут убивать подданных разных стран, и им за это ничего-ничего не будет.
Это отвратительно. И это раздражает.
Хотя разумом я всё прекрасно понимала. И разум предложил задвинуть все эмоции подальше, не думать об этом и сделать всё возможное, чтобы не столкнуться с этими вампирскими тварями, не напоминать себе об этом плане.
Не можешь изменить ситуацию — измени отношение к этому. А если тебя это не касается напрямую, просто забудь. Так меня учили.
— Просто постарайся не посвящать меня в это всё, — попросила я. — Не хочу знать подробностей.
— Подробностей и я не знаю, это не моя юрисдикция, меня просто попросили ускорить передачу дел в суд.
Я молча кивнула.
Элор ещё немного посидел на диване, пристально меня разглядывая, но от созерцания моей персоны его отвлёк самолётик с запиской. Прочитав, он вздохнул и вышел из кабинета.
О вампирах я старалась не думать, чтобы не будить совершенно излишние эмоции, тем более логическая часть меня понимала разумность данного подхода.
Так что внешне я действительно отреагировала не слишком эмоционально. К концу дня мне удалось даже не думать об этом.
Эмоции проявились ночью, в кошмарах — и там действительно было страшно.
* * *
Сказывались выпады Элора или что-то такое крылось в глубинах подсознания само, но мне снилось, что меня тем или иным способом разоблачают. Элор арестовывает меня за обман, подлог документов, укрывание избранной, воздействие на него и шпионаж в интересах менталистов. Суд признаёт меня виновной по всем статьям, и прямо в зале суда меня отдают вампирам, они вгрызаются в мои руки, шею, а Элор и остальные Аранские наблюдают за этим из тёмной ложи.
Этот сюжет в разных вариациях был местами несуразен, но просыпалась я с криками ужаса, меня трясло, лились слёзы, и, в конце концов, я решила потратить время с пользой и потренироваться в зале.
