— Ты ещё не оправилась.
Он отводит меня в мягкую постель. Укладывается рядом, снова подсовывает руку мне под голову, чтобы прижать к своей груди. Я уточняю:
— Ты уверен, что нам нужно ложиться так? Тебе неудобно будет вскакивать, если я опять скажу что-нибудь не то.
Замерев, Элор оглядывает моё лицо:
— Я постараюсь быть более сдержанным. А ты не переживай, говори всё, что считаешь нужным.
— Слишком откровенное предложение, — усмехаюсь я, — дипломатичнее надо поощрять болтливость для выяснения сведений.
— Ри, мы не враги, чтобы применять политические и военные хитрости. Я призываю тебя обсуждать всё только потому, что надеюсь так пробудить твою память.
— А если этого не произойдёт?
В паузу нескольких секунд я вижу в глазах Элора и бездну отчаяния, и то, как он волевым усилием это отчаяние подавляет.
— В этом случае, — голос его твёрд, — мы построим отношения заново. Непоправима только смерть, а мы оба живы. И я всё равно тебя люблю.
Элор порывисто меня обнимает, вдавливая в свою грудь. Это не очень удобное положение, но… мне в нём хорошо.
Странно: как меняется восприятие в зависимости от того, кто с тобой, и к чьей груди тебя неудобным образом прижимают.
— Я люблю тебя, — повторяет Элор, прежде чем дать мне немного свободы. Вздыхает. — За это время у тебя появились новые воспоминания? Может быть, вопросы?
— Да, я не понимаю, почему ты не использовал родовой артефакт для поиска избранной. Тебе это должно было помочь избавиться от страсти к мужчине. И позволило бы обнаружить, что я… — внезапно меня осеняет. — На твой отбор я не пришла, чтобы не лишиться возможности продолжить род!
— Ты пришла, — грустно отвечает Элор. — И отбор я провёл именно по озвученной тобой причине. Но артефакт был повреждён, поэтому не смог образовать связь.
— Я пришла? — вырвавшись из объятий, сажусь я. — Мне же надо продолжить род…
Через плечо оглядываюсь на Элора. Как так получилось, что я стала его избранной, я же должна…
Грустно улыбнувшись, Элор просит:
— Не смотри на меня с таким ужасом, мы уже всё обговорили. После первенца от меня ты… сможешь продолжить свой род.
Пусть я многое не помню, но грудь стискивает. Такая договорённость необычна, да просто немыслима! Она противоречит драконьим инстинктам, а эмоциональной связи между мной и Элором ещё нет, чтобы я могла продавить его своими чувствами о возрождения рода. О договорённости он мог и не рассказывать…
И всё же рассказал.
— Я понимаю, как для тебя это важно, — но в голосе Элора не понимание, а обречённость.
Одёргиваю себя: мне сейчас не глупые эмоции анализировать надо, а закреплять договор, чтобы сохранить драконов-менталистов.
— Спасибо за то, что ты такой понимающий, — я возвращаюсь под тёплый бок, целую грудь, плечо, шею — эти лёгкие, почти мимолётные прикосновения пробуждают внутри что-то странное, непонятную дрожь. Мне не подчиняется память, теперь и в теле происходит что-то странное, непонятное.
Уловив ответное движение Элора, я отстраняюсь от его шеи и натягиваю на себя мех:
— Что было дальше?
— Хм, — Элор покашливает. — Как я уже сказал, артефакт не сработал, тебе было плохо, я считал тебя мужчиной и… утешался как мог. Ты сделала вид, что женилась. Драконесса из вассального тебе рода, которую ты использовала для прикрытия, родила малыша. И хотя ты держала их в другом мире, ты очень привязалась к мальчику…
В ожидании моей реакции Элор умолкает, поглядывает искоса.
Будто ждёт, что я вспомню, но что-то внутри этому противится. Почему? Пытаюсь понять, докопаться, но натыкаюсь на что-то колючее и тёмное.
Что-то с этой историей не так, в ней… много боли. Эмоций. У меня не должно быть таких эмоций.
— Его зовут Осдар, — словно издалека звучит голос Элора.
Колючки внутри, целая стена из них — они вдруг оказываются ближе, но я в страхе отступаю, сосредотачиваюсь на комнате, на живописном пейзаже с замком на скале:
— Рассказывай дальше.
— Ты не хочешь узнать, как поживает Осдар?
Значит, тёмное и колючее связано не с его смертью.
— Полагаю, я достаточно хорошо о нём позаботилась, чтобы не требовалась дополнительная помощь, — отвечаю в некоторой растерянности от случившегося.
Надо будет в этом разобраться, но не под пристальным взглядом Элора.
Или спросить у него?
Чуть запрокинув голову, осматриваю подбородок Элора, его губы. Красивый… Мой. Спрашиваю:
— Почему мне тяжело о нём вспоминать?
Кажется, Элор искренне растерян, даже переспрашивает не сразу:
— Почему?.. Может быть потому, что тебе пришлось его оставить в другой семье ради его же безопасности.
— Я бы не стала переживать по такому поводу: в семье ему наверняка лучше. Его мать умерла? Я не смогла её защитить?
— Она жива. Ты исправляла её воспоминания. Очень неприятные. Беременна она оказалась не по своей воле.
Похоже, мне лучше пока не трогать то тёмное и колючее:
— Понятно…
— Что именно?
— Чтобы исправить воспоминание, нужно изучить его очень тщательно, прочувствовать, чтобы не ошибиться. Поэтому я не хочу об этом вспоминать.
— Да, пожалуй, лучше не стоит, — Элор поглаживает меня по плечу и продолжает, уводя меня от неприятной темы. — На несколько лет у нас случилось затишье. Я пытался забыться, отвлечься. Тебе приходилось всё чаще делать мне установки голосом. А потом всё как-то очень быстро стало катиться в Бездну. Мой род оказался на грани уничтожения из-за отсутствия избранных, наши враги активизировались, я был смертельно ранен в бою и… м-м… Меня околдовали… Приворотом соединили с девушкой, которая казалась избранной моего младшего брата — наследника престола.
— Ты должен был её уступить. Логичнее всего было уехать.
— Уехать я не мог. И… так получилось, что исцелить меня от смертельной раны могла только избранная. Так что, уступая её брату, я по своим представлениям не просто отказывался от избранной, но так же в ближайшем времени лишался жизни.
— Всё равно ты должен был отказаться, ведь на кону стояло благополучие рода.
Затягивая паузу, Элор елозит, чуть высовывая руку, так что я соскальзываю с его груди. И тогда Элор устраивается рядом, наши лица оказываются друг напротив друга.
— Некоторое время я боролся, — произносит он тихо, — но приворот оказался сильнее. Или я просто слишком слаб. Я украл эту девушку.
— Это… М-м…
— …было глупо, безответственно и безрассудно, — уголок губ Элора знакомо дёргается в подобии грустной улыбки, тон понижается. — Но я её украл. Я готов был убить или умереть быстро и в бою, если для меня нет спасения, нет и не будет пары. Наши враги устроили всё так, чтобы отец не помешал этому поединку.
