Прикрыв глаза, восстанавливаю дыхание.
Пытаюсь восстановить дыхание, ведь дыхательные практики успокаивают. Только не в этот раз.
Отталкиваюсь от колен Элора и, скрестив ноги, хватаюсь за бутылку. Это плохая, очень плохая привычка, но моральных сил разом успокоиться сейчас нет.
Элор обнимает меня со спины, прижимает, увлекая к себе вместе с бутылкой.
— Надо говорить, Ри, — шепчет на ухо, обжигая кожу, тревожа сердце. — Что ещё ты скрываешь? Что ещё беспокоит тебя? О чём ты молчишь? Думаешь ли ты о семье со мной или собиралась сбежать? Ри, я ведь тебя почти не знаю, а ты не даёшь мне ни единого шанса тебя узнать.
Последнее — шёпот на грани слышимости, беспредельная тоска.
— А ты хочешь меня узнать? — в тон ему. — Действительно хочешь? Потому что мне так не кажется…
— Ри, я не могу снять абсолют, мне страшно. Но тебя узнать я хочу. И мы можем узнавать друг друга, как делали это раньше, просто надо хотя бы меньше лгать. Не делать это по пустякам, просто потому, что так удобнее. Ри, у нас общие цели. Общая жизнь. Пожалуйста, давай действовать, как союзники. Если не получается действовать, как избранные.
Он склоняет лоб мне на плечо. Дыхание щекочет кожу над лопаткой.
Мне больно — так всё ломается и рушится внутри.
Хрясь! — бутылка лопается в моих руках, и вино пламенем разливается по пальцам и полу — ярким, но не обжигающим пламенем.
Элор скользит ладонями по моим предплечьям, охватывает пальцы, сбрасывая с них остатки винного огня, и скрещивает на моей груди. Он нависает надо мной, держит, прижимает, дышит в шею… и мне страшно, потому что эмоции сильнее меня, они сводят с ума. Я не умею с ними жить, только подавлять, а они не подавляются.
Сейчас я бессильна и абсолютно ни на что не способна.
Мне не нравится ощущение слабости.
Дёрнувшись вперёд, хватаю бутылку, одновременно выбивая пробку телекинезом, и глотаю горячее, полыхающее вино вместе со слезами. Соль и терпкая сладость смешиваются, текущая в рот жидкость не позволяет разрыдаться, она подавляет слёзы, разливает по телу жар слабости. Но слёзы-то подавляет!
Опустевшую бутылку я роняю на осколки предыдущей и наполовину разворачиваюсь, прижимаюсь к груди Элора, чтобы он не видел моих слёз. Никто не видел. Сама видеть не желаю!
Золотые крылья окутывают меня теплом, пряча от света магических сфер, заглушая звуки.
Элор подтягивает мои колени к себе, помогает устроиться удобнее.
— Ри, у нас всё получится, — он гладит меня по голове, спине. — И с Неспящими мы справимся, и жизнь наладим, и доверять друг другу научимся. Необязательно же всё сразу, нам просто нужно время. Хоть маленькими шажками, но мы друг к другу придём.
Не плакать, не рыдать, дышать ровно!
— Только с Неспящими надо поторопиться, — продолжает увещевать Элор. — А всё остальное можно налаживать неспешно, так, как нам будет удобно. Мы же живы, здоровы, у нас много лет впереди, и если сейчас что-то не получается так, как нам хочется, это же не повод отчаиваться. Совершенно не повод! Так ведь, Ри?
— Не повод, — шепчу я, стараясь сдержать слёзы, сдержать крик.
— Мы много чего хотим друг от друга, а не получая — разочаровываемся. В этом беда. В том, что мы остро воспринимаем эту невозможность сделать так, чтобы хорошо всё было сразу. Нам больно из-за того, что наши представления друг о друге не соответствуют действительности, и с этим можно справиться только одним способом: принять это. Но на это нужно время, просто время. И слова. Откровенные слова. — Элор тяжело вздыхает. Его сердце бьётся очень часто, как и моё. — И говорить откровенно тоже нужна привычка. А привычки формируются со временем. Какой вывод из этого можно сделать?.. Ри?..
— Нам нужно время, — выдавливаю я. — И говорить друг с другом.
— Вот именно. А если получается не сразу, не так, как нам хочется, что надо делать?
Он ждёт ответа. А я невольно шмыгаю носом, после чего пытаюсь поспешностью избавиться от неловкости из-за этого звука:
— Попытаться принять это спокойно.
— Просто не огорчаться слишком сильно. Мы же живые, Ри, для нас нормально чувствовать, а не находиться в постоянном покое. Естественно огорчаться, обижаться, испытывать боль, но не надо на ней концентрироваться, не надо её пестовать, не надо возводить её в абсолют, ведь есть множество других куда более приятных чувств.
Не так, всё должно быть совсем не так! Он говорит ужасные вещи: спокойствие должно быть всегда, нельзя позволять эмоциям брать верх даже самую малость.
Но Элор свободно их переживает.
Дарион свободно их переживал, фонтанировал ими.
И они оба явно переносят всё легче, чем я.
Как так? Почему? Они сильнее?
— Ри, что ты сейчас хочешь? — мягко спрашивает Элор, но в его голосе до сих пор звенят болезненные нотки.
Хочу покоя. Хочу спокойствия. Хочу не ощущать себя настолько никчёмной, а свои дела — настолько бессмысленными. Потому что сейчас, когда прижимаюсь к груди Элора, мне кажется, что всё прежнее было бессмысленным, глупым, каким-то ненастоящим.
Или это вино виновато? Или я невольно проваливаюсь в медитацию?
— Заказать ещё вина? Или вернёмся домой? Или… — наконец, в голосе Элора появляется что-то помимо болезненной грусти. — Ты желаешь немедленного исполнения мной супружеского долга? Если что — я готов. С тобой — всегда готов.
Его рука дёргается, словно Элор собирается поймать мою ладонь и помочь с проверкой готовности, но останавливается.
Чувствуется в его действиях какая-то осторожность на грани нерешительности. Похоже, он и правда совсем не понимает, что от меня ожидать.
— Домой, — шепчу я, потому что здесь делать больше нечего: вино и во дворце найдётся, а ещё там безопаснее.
«И есть столы…», — будто издалека доносится голос Жаждущего, причём на последнем звуке его явно обрывает Многоликая.
Плевать на его колкости. Только бы золотые крылья не раскрывались, нарушая кокон уединения. Но они раскрываются. И Элор, подхватив меня на руки, легко поднимается с подушек. Одним крылом прикрывает, а ведь столкновение с опасностью маловероятно: весёлый квартал хорошо охраняется, наше появление здесь вряд ли афишируется. Спать долго я не могла — вино слишком быстро перерабатывается драконами, чтобы отключиться всерьёз, а я ещё и впадаю в забытьё очень быстро, не успеваю напиться в достаточной мере.
Уверена, мы с Элором пробыли здесь от силы часа три, этого маловато для подготовки атаки Неспящими.
Двери в серо-голубые апартаменты я раскрываю сама телекинезом (пусть привыкает!), Элор шагает в чувственно-красный полумрак коридора.
Там, в конце, приоткрываются двери, и кто-то выходит.
