Облокотившись на стол, я подпираю щёку ладонью, разглядывая лицо Элора, изящно-хищный изгиб его бровей, тонкую линию губ, подбородок.
Пожалуй, у меня не было ни единого шанса избежать его очарования.
Чужое приближение отвлекает меня от созерцания моего дракона.
Ловкая женская рука опускает между мной и Элором тарелки с тушёными овощами и вкраплениями мяса, кувшин и два глиняных стакана. Ложки глухо ударяются о поверхность стола.
Далёкое от изысканности блюдо не вызывает ни малейшего аппетита, так что мы с Элором к приборам не прикасаемся, продолжая смотреть друг на друга.
Откровенный ностальгический разговор что-то не клеится.
Плеснув себе морса, пробую кислый напиток и отставляю чашку.
— Знаешь, что мне напоминает сегодняшнее дело? — интересуюсь я.
— Не представляю.
— Помнишь, вас хотели подставить? Случай с отравлением, когда пытались показать несостоятельность Аранских и твою неспособность управлять ИСБ?
— Напротив меня сидит самое яркое доказательство этой моей неспособности разыскать нужное существо, — фыркает Элор, тоже наливая морс. — Даже если оно находится под самым носом.
— В тот раз я использовала ментализм. Ходила по тавернам и искала тех, кто должен был запустить волну слухов. Я их остановила.
Пауза и тяжёлый взгляд Элора.
— Спасибо, — произносит он. — И часто ты использовала способности на службе?
— Бывало. Всегда с пользой. И я помнила об обещании не воздействовать на своих… Но меня знаешь, что интересует?
Элор приподнимает бровь, и я поясняю:
— Ты прекрасно понимаешь, что с участием менталистов следствие идёт быстрее, почему ты пользовался такой помощью лишь в самых крайних случаях? Участие менталистов может спасать жизни.
— А может и калечить. Ри, — Элор на мгновение опускает взгляд. — Будем откровенны: менталисты могут очень многое. Если дать вам возможность воздействовать на окружающих, объединиться — со временем вы захватите власть. Так же, как это сделали драконы просто по праву сильного. И если говорить о возможных жертвах: то, что вмешательство менталистов может кого-то спасти, так же может означать, что кто-то может погибнуть. Сойти с ума. Попасть под влияние. Ри, ты, как никто другой, должна понимать, насколько ментализм может быть опасен, если, например, повторить твою сегодняшнюю прогулку с недобрыми целями. Кто знает, может, неприязнь населения к драконам связана с тем, что кто-то так же расхаживает по улицам и убеждает всех в том, что мы очень плохие, и нас надо прогнать.
— Не исключено, — соглашаюсь я, и по спине разливается зябкое ощущение.
Против нас действительно могут работать менталисты, ведь мы не знаем точного состава Неспящих и их союзников.
Под внимательным взглядом Элора обещаю:
— Я буду использовать свои силы только нам во благо.
С внезапно мягкой улыбкой Элор замечает:
— Жаль, не у всех есть такая сильная защита. Но раз мы снова заговорили о пользе ментализма… Ты хочешь обсудить очередное применение своих способностей?
Эх, не расслабляется Элор под действием ностальгии. Может быть потому, что воспоминания о первой встрече напоминают ему о том, как я и Дарион его обманули. Сговорились и обманули. А ведь этот обман даже жизненной необходимостью не обоснуешь: никакой острой потребности, кроме моего желания, идти в секретари к Элору не было.
И всё же мы с Дарионом взяли и обманули его, подсунули ему под нос потенциальную избранную. Должны были предполагать, что это может привести к сексуальному влечению.
Имеет ли смысл оправдываться и говорить, что такого сильного влечения не ожидали, не подумали об этом, слишком положились на алхимию?
Стоит ли за эту причинённую боль извиниться?
Но Элор прав, я действительно хочу обсудить очередное использование ментальных способностей. Поэтому слегка повожу рукой, накрывая нас куполом, отсекающим гомон разговоров и звуки бренчащей посуды, опускающихся на столы кружек и стаканов.
Теперь можно поговорить серьёзно:
— Ирданский герцог предал не только нас, но и людей. Он хочет стать вампиром. Без ограничивающих правил кантонов, Неспящим. Ему нельзя больше доверять, и мы всё равно не позволим ему вернуть власть над герцогством. Наследник у него имеется. Предлагаю дать герцогу подсознательную установку на шпионскую деятельность. Всё равно он попытается связаться с Неспящими и получить своё, так пусть делает это с пользой для нас.
— Глубинное изменение сознания, — задумчиво тянет Элор, недобро на меня глядя.
— Изменение сознания преступника. Человека, не имеющего ничего против питания людьми. Согласного ввергнуть собственную страну в гражданскую войну. И убить нас, хотя мы ничего плохого ему не делали, а получив власть над страной, не ущемили его привилегий, не покусились на его собственность.
Элор пристально-пристально на меня смотрит. Интересуется:
— Как тебе подобные изменения? Тебе нравится такое проворачивать?
Он старается произнести это небрежно, но напряжение и тревожный интерес пробивается в интонациях.
Нравится ли мне?..
Я могу сказать что угодно, но задумываюсь всерьёз, самой вдруг интересно оценить отношение к процессу, который я считаю естественным.
Вспоминаю различные случаи из жизни.
Обучение.
Слова дедушки.
Собственные решения.
— От ситуации зависит, — отвечаю честно. — Иногда я рада, что могу сделать нечто подобное. Вложить мучительную доводящую до самоубийства установку преступнику, которому грозит недостаточно жёсткое наказание за его чудовищное преступление. Рада, что могу делать подобные вещи, если надо превратить преступника в союзника и достать его сообщников. Рада, что могу смягчить чью-нибудь боль.
Элор молчит.
Я же вздёргиваю подбородок:
— Да, я рада, что могу подобное сделать. Но это не так просто, как может показаться со стороны. Иногда вносить изменения — больно. Очень больно и тяжело. Поэтому это не то, чем я согласна заниматься ради развлечения. Только в действительно серьёзных случаях.
Великий дракон! Ну и взгляд у Элора.
— Трудно это принять? — сочувственно интересуюсь я, чтобы не допустить тягучего и разрушительного молчания.
Вздохнув, Элор шарит взглядом по столу, но находит в себе силы посмотреть на меня:
— Честно говоря, да. Эта мощь… просто ужасает. Сила, перед которой ты слаб и беззащитен. Как букашка. Это непривычно, — у него дёргается уголок губ. — И всё это — в самой желанной из драконесс.
— Так ты меня боишься? — вскидываю брови и тут же ловлю себя на нелепости вопроса: я же знаю, что Элор говорит правду.
