— Да, милорд, наверное, мне не следовало говорить об атом в первые минуты вашего пребывания здесь, но денег, несомненно, мало. Я мудро распорядился ими, однако нужно гораздо больше, чтобы Лэнгторн приобрел былое величие.
Гастингс, сдерживая гнев, поддела ногой солому на полу.
— Ты прав, сэр Роджер, чтобы вымести грязь и принести чистую солому, нужно целое состояние.
— Здесь мало слуг, да и те лентяи, — снисходительно буркнул сэр Роджер. — Кое-кто сбежал из Лэнгторна, когда он подвергся нашествию мародеров. У меня не хватает ни людей, ни времени. Милая Гленда старается, но ей очень трудно.
— Да, да, милорд, — подхватила та. — Эти слуги — настоящие свиньи.
Такой приятный голосок, белые и ровные зубки. Гленда без стеснения потерлась о руку сэра Роджера, и глаза у того сразу затуманились. Он, оказывается, еще больший дурак.
— Ты ничего не сделал для восстановления стен, — произнес Северн, отодвигая блюдо. — Почему?
— У меня нет людей, милорд.
— Гвент сказал, что у тебя есть девятнадцать человек. Чем они занимаются?
— Охраняют замок и упражняются в ратном деле.
— Завтра ты разделишь их на три группы. Одна группа упражняется, другая охраняет замок, а третья начинает восстанавливать стены.
Сэр Роджер пискнул что-то невразумительное.
— Моих денег было вполне достаточно, чтобы нанять людей в деревне. Что ты сделал с этими деньгами, сэр Роджер?
— Я уже докладывал, милорд, денег едва хватило на еду и одежду.
— Здешние слуги грязные и оборванные, моя собственная мать одета в лохмотья. Если ты тратил деньги на одежду, то кто ее носит?
— Милорд, какой смысл наряжать вашу матушку? Ей все равно, новое на ней платье или старая дерюга.
— А куда делись платья леди Морайны? — вкрадчиво спросила Гастингс. — В ее сундуке я нашла одни лохмотья.
— Кто такая леди Морайна? — услышала Гастингс вопрос Гленды, с которым та обратилась к сэру Роджеру.
— Женщина, к которой ты была столь добра, — ответила за него Гастингс. — Сумасшедшая, за которой ты столь нежно и преданно ухаживала.
— Милорд, Гленда просто не знает имени вашей матушки.
— Где одежда леди Морайны?
— Ax, — произнесла Гастингс елейным голоском, — дозволено ли мне предположить, что все находится в спальне, в одном из огромных сундуков?
— Да, — подтвердила Гленда. — Бедному, лишенному разума существу ни к чему роскошные наряды, вот я и распорядилась хранить их там.
— По-моему, одно из этих платьев на тебе, — заметила Гастингс.
— Ах, нет, ее платья старомодны и уродливы.
— Я желаю просмотреть счета, сэр Роджер.
Немедленно.
— У нас нет управляющего, милорд.
— Тогда покажи хотя бы то, что осталось у тебя.
— Должен признаться, милорд, я истратил не все деньги, — проблеял сэр Роджер, обливаясь потом. — Я их придержал, не тратил без пользы. Я очень предусмотрительный человек.
Северн медленно поднялся, отпихнув назад кресло. Он стоял, высокий и грозный, поигрывая кнутом, и Гастингс могла бы поклясться, что ощущает животный ужас сэра Роджера. Но она молча глядела на мужа.
Тот подошел к сэру Роджеру, схватил за шиворот и, подняв в воздух, спокойно произнес:
— Ты сию же минуту подашь сюда все оставшиеся деньги. Найдешь все счета, какие у тебя имеются. Немедленно принесешь их и предъявишь мне. — Потом он разжал пальцы и тут же обратился к Гленде, которая больше не казалась такой самоуверенной:
— А ты принесешь мне все платья. Прямо сейчас.
Северн не прикоснулся к ней, только смотрел, как она бочком вылезла из-за стола и опрометью кинулась прочь. Обернувшись к жене, он, к ее немалому изумлению, лукаво подмигнул ей:
— Скоро мы разберемся в этой каше.
Гастингс неожиданно вспомнила, как впервые увидела его в Оксборо, и как он напугал ее тогда своей неподвижностью. А теперь он стал ее мужем, ее любовником. Он нагнал страху на парочку негодяев и весело подмигнул ей.
Сердце у нее пело от счастья.
Глава 16
Гленда не была столь глупа, чтобы держать свои платья в спальне. Ведь остальные слуги ее ненавидят и украли бы все, что сумели разыскать. Нет, свои платья она спрятала надежно.
Когда Гленда вошла в зал с целым ворохом одежды, Северн лишь выразительно посмотрел на жену.
— Надеюсь, — сказала Гастингс, — ты принесла все вещи, приобретенные на деньги милорда.
Иначе пеняй на себя.
— Милорд, — прошептала Гленда, умоляюще глядя на хозяина, — может, и осталось несколько старых платьев, не ходить же мне совсем голой. Я могла бы, милорд, доставить вам намного большее удовольствие, чем то, что вы получаете от леди. Она мегера с громким голосом, вы женились на ней только из-за денег ее отца. Всем известно, какую жертву вы принесли. Я могла бы облегчить ваши страдания, милорд.
Северн не успел ответить, поскольку Гастингс уже схватила девушку за волосы и притянула к себе.
— Не смей так говорить с моим мужем. Уж не считаешь ли ты меня тупой коровой, которая будет молча выслушивать оскорбления? Да, я богатая наследница, но не такая, как все. Спроси у милорда. Знаешь ли ты, что я разбираюсь в травах и могу отомстить всякому, кто дерзнет мне перечить? Могу сделать так, чтобы месячные у тебя не прекратились, ты будешь истекать кровью до тех пор, пока не станешь тощей и бледной. Хочешь ли ты этого, Гленда?
Такая угроза оказалась для Северна полной неожиданностью, а девушка побелела от страха.
— Никогда не забывай, что я мегера с громким голосом, и ты первая его услышишь, если посмеешь снова рассердить меня. — Гастингс оттолкнула девушку. — Иди за остальными платьями, иначе я выполню обещание уже сегодня.
Гленда вылетела из зала, как будто за нею гнался сам дьявол. Северн обернулся к жене, и она показалась ему странной. Краска сбежала у нее с лица, а глаза, обычно ярко-зеленые, стали почти черными.
— Что случилось, Гастингс?
— Ничего.
— Скажи мне правду, или я обижусь. — Он крепко прижал ее к себе, нежно гладя по спине.
— Я же поклялась Ведунье не делать таких вещей. Северн глядел на нее, чувствуя себя глупцом.
— Значит, ты грозила мне водянкой не всерьез?
— Я не знаю, как это делается. Нет, даже если бы мне был известен рецепт, я бы все равно так не поступила.
— Сейчас я уже не помню, за что ты мне пригрозила, однако наказания тогда наверняка заслуживала. Хотя я испугался, слишком уж отвратительно превращаться в грязную свинью. Черт побери, за что же мне тогда хотелось тебя придушить?
