Ощутив новый приступ тошноты, Гастингс, с недоумением пощупала живот, легонько сжала руками грудь. Больно. И месячные задержались уже не на одну неделю.
Значит, она ждет ребенка. Ребенка от Северна.
А что будет, если вскоре от него забеременеет и Марджори?
Упрямо тряхнув головой, она поспешила в конюшню и велела Тагглу оседлать Мареллу.
Подъезжая к хижине, Гастингс увидела, что знахарка копается в земле, насвистывая за работой, неподалеку растянулся Альфред.
— Гастингс, — окликнула ее Ведунья, — посмотри, это новый сорт маргариток. Я не один год выводила его, зато теперь могу сказать наверняка: если из них приготовить микстуру, она поможет леди Морайне всегда сохранять голову ясной. А еще она сводит бородавки. Я опробовала ее на мальчишках в деревне. От этих цветов бородавки пропадали уже на третий день. Мальчишки расскажут своим матерям и сестрам, а те натащат столько еды, сколько мне и за год не съесть. Мы живем среди чрезвычайно бородавчатого народа. Я — лучшая целительница в Британии. Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, что беременна.
Ведунья обтерла руки о подол и встала. Она внимательно поглядела на Гастингс, пощупала живот, осмотрела язык, поцарапала кожу на Пыльной стороне рук, проверила ногти.
Альфред потянулся, вопросительно мяукнул, собираясь прыгнуть Гастингс на руки.
— Нельзя, — резко приказала Ведунья. кот сердито взглянул на хозяйку. Гастингс никогда не видела, чтобы коты хмурились, но Альфред проделал именно это, недовольно махнул хвостом и направился к ближайшему дубу, моментально скрывшись в его кроне.
— Тебя рвет?
— Иногда подташнивает, — ответила Гастингс, — но не в какое-то определенное время.
— Да, ты носишь его ребенка. Он плодовитый. Многие негодяи бывают плодовиты, и женщинам приходится вынашивать эти плоды, хотят они того или нет. Да, мужчины — настоящая для нас погибель. Если бы я могла перетравить их всех до единого, но, боюсь, такие, как ты, не очень-то обрадуются, если их мужья обратятся в прах.
— А в этом я как раз не уверена, Ведунья.
— Стало быть, он уже растерял весь пыл? — улыбнулась знахарка, показав белоснежные зубы. — Приведи ко мне эту Марджори, хочу на нее поглядеть.
— Она всегда со мною обходительна, — проворчала Гастингс, с досады пнув камень, — невероятно красива, правда, вчера у нее распух и покраснел нос. Я дала ей питье.
— Может, тебе не стоило торопиться, Гастингс. Опухоль прошла бы сама по себе.
— Знаю, но мне стало очень неловко. Только я подмешала ей в питье козьей мочи. И она выпила.
— Хорошо сделала, — засмеялась Ведунья, потрепав ее по щеке. — Ты превратилась в славную женщину, Гастингс. А теперь не хочешь ли послушать, что рассказал монах, который недавно забрел сюда? Если растереть вместе листья водосбора и пестики шафрана, то можно лечить разлитие желчи. Как тебе это нравится?
— Покажи скорей, как ты это делаешь, — обрадовалась Гастингс.
— Если бы ты прожила с мужем больше года и не забеременела, — снова засмеялась Ведунья, — я бы дала тебе настойку из желтофиолей. К несчастью, лорд Северн не отличается от других мужчин, без конца вспахивает твое лоно, и его семя падает на плодородную почву. Какая жалость. Идем со мной, Гастингс, я угощу тебя своей микстурой. Нет, я не открою рецепт. Но тошнота пройдет, и на твоем лице засияет улыбка.
Северн с грохотом распахнул дверь. Все тело у него в напряжении, в паху тяжесть, а жене угодно третий день с ним не разговаривать. Он был в ярости.
Гастингс, смешивая травы, лишь мельком взглянула на него и тут же опустила глаза.
— Я говорила тебе, что перед подачей на стол Макдир посыпает мясо водосбором? По его мнению, кушанье тогда становится более аппетитным. Он предпочитает красный водосбор, в нем есть".
— Мне тошно от этого, Гастингс! Ты снова превратилась в ту женщину, на которой мне пришлось жениться. Ты плохо обращаешься со мной, не замечаешь меня. Наше чудо уничтожено. И сделал это не я. Не знаю, почему ты изменилась, но ты опять стала мегерой. Тем не менее ты обязана заботиться обо мне, удовлетворять мои мужские потребности. И я намерен получить это сию минуту.
— Ты возьмешь меня силой?
— Если потребуется, то да.
— Что-то неладно с Марджори? У нее начались месячные или она устала от тебя? Считает, что ты слишком нерасторопен, раз до сих пор не удалил меня из Оксборо, чтобы взять в жены ее?
— Ты сошла с ума. — Северн разорвал ей платье от шеи до пояса. — Я не могу обладать Марджори, наша судьба решена уже много лет назад. А с тобой я поступлю так, как сочту нужным, Гастингс. — Он бросил ее на кровать и начал расстегивать штаны.
— Не боишься навредить своему ребенку? — испуганно спросила она.
— Ты беременна? Очередная ложь, Гастингс, притом неудачная. Я не прикасался к тебе целую вечность.
— И виновата в этом, конечно, я.
— Я был занят другими вещами, а теперь мое тело требует разрядки.
Гастингс брыкалась, отталкивала изо всех сил, попыталась укусить его, когда он хотел ее поцеловать.
— Скотина! — кричала она, не заботясь о том, что ее могут услышать в коридоре. — Ненавижу тебя! Хоть бы это седло упало тебе на голову! Может, тогда все было бы иначе, может… — А когда Северн облегченно замер, она с ненавистью произнесла:
— Ты настоящая скотина. Ты меня предал. Отныне не смей ко мне прикасаться, возвращайся к своей Марджори.
— Вот именно, — подхватил он, трясясь от ярости, — лучше вернуться к ней. Она-то встречает меня с улыбкой, всегда мне рада. Зачем ты ее унизила?
— О чем ты?
— Об истории с носом!
— Я только вылечила ее божественный носик, вот и все.
— Тебе ничего не стоит солгать. Почему ты не хочешь меня любить? Почему вынуждаешь брать тебя силой? Почему ни разу не улыбнулась? Почему не разрешаешь целовать и ласкать тебя? Почему не хочешь получать со мною удовольствие?
— Я улыбалась тебе непрерывно, пока не объявилась она и не превратила тебя во влюбленного щенка. Тебе безразлично, улыбаюсь я или плачу. Тебе нужно лишь не сводить с нее глаз, разъезжать с ней верхом, усаживать ее в мое кресло.
Северн отпихнул жену и, вскочив с кровати, начал застегивать штаны.
— Я ношу твоего ребенка. И не будь я целительницей, то наверняка постаралась бы от него избавиться, потому что не желаю иметь с тобою ничего общего. Ничего.
— Хватит! — Он схватил ее за горло. — Хватит святотатствовать! Любой суд оправдает мужа, который прикончит жену за то, что она убила их ребенка. Да и ребенка-то у тебя нет, не так ли? Не ври мне больше, Гастингс. Я буду добрым, если ты перестанешь меня злить, и я могу взять тебя в любой момент, когда захочу. Так уж заведено. Лучше улыбайся мне, ласкай, целуй у всех на виду. У тебя нет причин вести себя по-иному.
