Под защитой стены раскинулся чудесный сад, полный великолепных цветов. Стену оплетали роскошные ярко-алые розы, в центре искусно сделанных цветников красовались фонтаны. Для прогулок по саду были устроены аллеи. Северн едва не оглох от веселого щебета птиц.
— В подобном замке может жить только принцесса, — воскликнула Гастингс. — Только взгляни на это чудо.
— Или любовница твоего отца. Приготовься к этому. Он ничего для нее не жалел, именно для нее создал такое необычное убежище.
Они услышали детские голоса. По аллее бежали четыре девочки, которые весело кричали и смеялись, две женщины безуспешно призывали их вести себя потише.
Старшей девочке на вид было лет десять, младшей — года четыре. Увидев незнакомых людей, они застыли от неожиданности.
Внебрачные дети отца? Гастингс вдруг стало неловко, и она засомневалась, стоило ли вообще приезжать. Отец совершенно открыто третировал ее на протяжении многих лет, после смерти жены он сразу поспешил обзавестись любовницей, которая и нарожала ему столько детей.
— Вам нужно спешиться! — крикнула старшая девочка. — Мама очень сердится, когда вытаптывают ее сад. Разве Герген вас не предупредил? Нужно было оставить лошадей во внешнем дворе. Вы огорчите маму, если помнете цветы.
Северн молча соскочил на землю и помог Гастингс.
— Как тебя зовут?
— Марелла.
— Так зовут мою лошадь.
— Чудесная лошадка, — засмеялась девочка. — Мне совсем не обидно, что нас одинаково назвали. Кроме того, так звали лошадь Вильгельма Завоевателя. Говорят, когда она умерла, Вильгельм оплакивал ее целую неделю и велел похоронить под окнами своей опочивальни.
— Правильно, — ответила Гастингс. — У лошади Вильгельма были такие же белые чулки, как у моей Мареллы.
— Да, папа нам рассказывал.
Младшая девочка, белокурая и самая изящная, совсем близко подошла к Серерну. Она ничего не боялась в отличие от присматривавших за детьми женщин.
— А ты кто? — поинтересовался Северн, присев на корточки.
— Я, милорд? Матильда.
— Славное имя.
— Да, — важно подтвердила малышка, вскинув головку. Почему-то этот жест показался Северну знакомым. — Матильдой звали супругу Вильгельма. Она была невелика ростом, может, слегка толстовата, зато очень храбрая и преданная, и вообще лучше всех норманнских женщин. Я — такая же, но родилась в Англии и хотела бы остаться здесь на всю жизнь. Мама говорит, что я тоже буду маленькой. А ты кто, милорд?
— Я — эрл Оксборо. А это моя жена Гастингс.
— Я очень хотела, чтобы меня так называли, — вмешалась девочка, которой на вид было лет семь, — но папа сказал, что это невозможно. Имя Гастингс уже носит другая девочка. Меня зовут Нормандия. Это родина Вильгельма.
— Ты не можешь быть эрлом Оксборо, — воскликнула Марелла, пытаясь оттащить Матильду. — Мой папа — эрл Оксборо. Ты врешь!
— О Господи, — вырвалось у Гастингс.
— Он придет и выгонит тебя, — пригрозила Матильда. — Папа не даст нас в обиду.
— Кто вы такой, сэр? — раздался мелодичный женский голос. — Что вам здесь нужно? И почему мои люди пропустили вас в замок?
Гастингс, не веря своим ушам, обернулась. В потоке солнечных лучей стояла высокая стройная женщина с великолепными каштановыми волосами безо всякого намека на седину. Зеленые глаза — внимательные и живые. Хотя годы наложили отпечаток на ее лицо, она все еще была прекрасна, а зеленое платье из тонкой шерсти подчеркивало изящество фигуры.
Гастингс шагнула навстречу, протянув к ней руки:
— Мама?
Женщина на миг замерла. А потом кинулась к Гастингс и схватила ее руки:
— Неужели это возможно? Гастингс, девочка моя! О Боже, ты здесь?
— Что-то я ничего не понимаю, — заметил подошедший Гвент.
— Я тоже, — отозвалась Марелла.
— Поди сюда, Харлетт, — позвала одна из служанок девочку, которая не могла оторвать глаз от фигуры Гвента.
— Кто такая Харлетт? — поинтересовался тот.
— Так звали матушку Вильгельма, — объяснила малышка. — Она была самой красивой женщиной в Нормандии, еще до Матильды. А кто она такая?
— Она, — произнес Северн, глядя на Гастингс, — моя жена. И графиня Оксборо.
— Но ведь это мама — графиня Оксборо, — возразила Нормандия.
— Я не понимаю, — недоумевала Марелла. — Это разные женщины.
Сходство двух женщин было столь разительным, что никто уже не сомневался: перед ними мать и дочь.
— Но ведь тебя забили до смерти. Отец не желал, чтобы я это видела, и меня увели прочь, но мадам Агнес говорила, что ты умерла. Она утешала меня, когда я плакала, и всю жизнь заботилась обо мне.
— Ах, Агнес, я так по ней скучаю. Да, твой отец избил меня, а когда я потеряла сознание от боли, увез прочь и спрятал в лесу, у Ведуньи. Когда я поправилась, он решил, что мне нельзя возвращаться в Оксборо. Если бы все узнали, что он простил мне измену, то покрыл бы себя несмываемым позором. Но он признался, что не может жить без меня, плакал и умолял о прощении. Однако я сказала, что он хуже любого животного и я никогда его не прощу. Он привез меня в этот маленький замок, который был тогда жалкой грудой камней. Но я посадила здесь сад и назвала это место Розовой гаванью, ибо тут нашла убежище истинная красота. Я покажу тебе мои розы. Один куст я назвала в твою честь. — Мать замолкла, всматриваясь в лицо дочери. — Ты настоящая красавица, Гастингс, и намного прекраснее той розы. В своих дочках я старалась найти сходство с тобою, и каждая из них чем-то напоминала мне тебя. Как же я по тебе скучала, беспокоилась, гадала, думаешь ли ты обо мне, а если думаешь, то что именно? Я молила его разрешить мне взглянуть на тебя, но он не позволял, говорил, что тогда его тайна раскроется.
— Но почему же он ничего не сказал нам даже на смертном одре? — недоумевал Северн.
— Угрызения совести всегда были для моего мужа пустым звуком, — ответила мать Гастингс. — Значит, он умер.
— Да, несколько месяцев назад. Он сделал наследником Северна, мы обручились перед его смертью. Мне очень жаль, мама.
Леди Жанет долго молчала, глядя на молоденькую лиственницу, росшую неподалеку.
— Он был неплохим человеком, любил своих дочерей и позаботился о том, чтобы никто из соседей не зарился на Розовую гавань. Значит, он ничего тебе не сказал. Наверное, не хотел отвечать на твои вопросы, Гастингс. А теперь идемте в замок. Я велю подать сладкое вино и бисквиты.
Зал Розовой гавани не отличался громадными размерами и больше подходил бы для роскошного дворца, нежели для укрепленного замка. Стены, облицованные розовым камнем, были украшены чудесными гобеленами, на полу лежала ароматная солома, в небольшом очаге не видно и следа копоти. Да, в таком замке могли жить лишь принцессы.
