Утро на дворе, роса на траве, птички заливаются — встречают солнышко. В окна врывается свежий ветерок, колышет занавески, зовёт прогуляться. Зика с Барсом вчерашний суп доедают, Шустрик харчит пойманного сверчка, Жорик тоже кого-то заманил в свои ловушки. Я, зажевав ватрушку, иду к деннику. В руке у меня парочка огурцов. Подхожу к клетке, смотрю на зверя, а он, в отличие от реальности, не избегает прямого взгляда, напротив, смотрит пристально. Прямо в душу заглядывает. И сам свою открывает.
И видится в ней не зверь шипастый, а мужчина. Высокий, статный, белокурый. Глаза сияют, сам он улыбается, да так радостно, аж сердце ёкает. Руки тянет, мол, выпусти меня, я не причиню тебе зла.
И я, завороженная его внутренней сутью (точнее своими девичьими фантазиями, ведь это сон, и я какой-то частью мозга это даже осознаю), снимаю заклятие с клетки. Тут же расходятся прутья, делая одну из сторон открытой, мужчина шагает ко мне, краем глаза замечаю, как за его спиной, опаздывая на миллисекунды, движется его шипастая спина и хвост. Нет, он вроде как человек, а на периферии зрения отражается его внешний облик.
Временный.
— Кто ты? — спрашиваю его, но изо рта не вырывается ни звука.
Только губы шевелятся. Раскрываются навстречу его губам…
— Тинька, ну-ка марш домой! — откуда-то издалека раздаётся голос моей сестры Вильсы.
Любит она мной командовать, зараза.
— Нельзя целоваться с кем попало! — вторит ей бас дяди Ортоса куда громче.
— Да отстаньте вы от девочки, пусть поспит уже! — Кто-кто, а тётя Наташа всегда за меня.
Драх, эта голоса так не вовремя! Смотрю я на мужчину, а он снова зверем стал. И вокруг почему-то темно, а я в своей комнате, а не в деннике, лежу на кровати. И тяжело мне так лежать почему-то, грудь сдавливает и жарко, словно печку по-зимнему натопили.
А перед глазами сияющий в сумраке взгляд. Зверя. Не человека, как мне только что привиделось. И это, бляха муха, происходит наяву!
Или всё-таки сон?
Испуг быстро прошёл, потому что агрессии в звере я не почувствовала. Да и не определилась я с восприятием: считать происходящее явью или продолжением странного видения.
Собственно, какая разница?
Он сейчас меня либо примет, либо сожрёт. Последнего, конечно, не хотелось бы, но и бить его магией рука не поднимается. Пришёл ведь, в лицо дышит, а мог бы уже загрызть. Или просто смыться из Заповедника.
— Как ты выбрался из клетки? — хрипловато спросила я.
Сопение мне было ответом.
Влажный нос ткнулся в ухо, немного кольнуло (видимо, он решил попробовать меня на зуб) и отпустило. Что характерно, иглы на спине и копчике втянулись. Сам он переступил с лапы на лапу, пытаясь удержать равновесие на мягкой перине. Зацепился когтём за простынь, рыкнул, когда не смог сразу отцепиться.
— Давай я. — Аккуратно протянула руку, но прикасаться не спешила.
Всё же по лезвию бритвы хожу. Кто его знает, как он на моё своевольство отреагирует?
Зверь продолжил недовольно сопеть и дрыгать лапой. Раздался треск ткани, но, несмотря на порчу простыни, коготь всё равно до конца не отцеплялся.
— Красивые. — Я всё-таки прикоснулась к его лапе, точнее когтю.
Погладила.
Посмотрела в глаза, спрашивая: можно ли? Без слов в этот раз. Похоже, они ему совершенно не нужны. Потому что бесполезны.
Зверь вздохнул.
Аккуратно, стараясь ничего не повредить, я освободила его лапу, тут же получив хвостом по лицу. Это он спрыгнул с кровати от греха подальше.
Быстро двигается, несмотря на свою массивность! Я только и успела, что моргнуть. А потом вздрогнуть, когда он потянулся к кувшину с водой, стоявшему на столе.
Разбился он. Вдребезги.
— Ты пить, наверное, хочешь! — Подскочила с кровати, правда, тут же замерла, ибо он вновь выпустил шипы.
Постоял, посмотрел на меня, понял, что погорячился и втянул обратно.
— Я сейчас, — медленно прошла к двери, открыла её, махнула рукой, мол, пошли со мной.
Зверь оставался неподвижен.
Что ж, значит, сюда принесу, мне нетрудно. Правда, сначала нужно будет ополоснуть тазик после Шустрика с Жоркой — они вчера там славно поплескались.
Пока я возилась с «поилкой», лис всё же соизволил спуститься. Огляделся, презрительно фыркнул на проснувшуюся в кресле-качалке Зику, клацнул зубом на кота. У того аж шерсть дыбом встала от оскорбления.
— Не лезть! — Строго прикрикнула я на всех.
Жорка замер, недоумённо пошевелил листиками и обиженно втянул корешок обратно в горшок.
— Пей, — подтолкнула тазик с водой к лису.
Тот сначала обнюхал его, опустил язык — проверить, что я ему тут подсовываю, и принялся упоённо пить. Бедняга! С другой стороны, он сам все тарелки оторвал, куда мне было ему наливать?
— Интересно, как он выбрался? — пробормотала я. — Неужто артефакты разрядились?
И только Зика собралась мне что-то прошипеть, как её прервали. Пространство над обеденным столом завихрилось, раскололось, и прямо посреди неубранных с вечера тарелок появилась она — Хранительница Циммы.
— Уна?! — воскликнули мы хором со змеёй.
— Девочки? — не менее удивлённо спросила она. — Что вы тут делаете?
— Живём, — растерянно ответила я.
— Так, а где я вообще нахожусь? — Уна огляделась.
Правда, долго любоваться красотами дома не смогла — её взгляд тут же зацепился на мигом ощетинившегося зверя. Она моргнула, явно не веря своим глазам, потом взглянула на артефакт, который держала в руках (судя по виду, это поисковик по крови), снова моргнула.
— Так вот ты где обретаешься! — пробормотала она растерянно. — Но как? Почему ты стал этим… — она не договорила, лишь обвела рукой шипастого лиса. Тот, кстати, недовольно рыкнул, мол, не махай тут руками. — С ума сойти! Ну-ка возвращайся обратно, каким был!
Рычание ей было ответом.
— Хранительница, что случилось? Кто он?
Уна посмотрела на меня сквозь пальцы, которыми прикрыла лицо. И без того бледное, сейчас оно приобрело голубоватый оттенок.
— Илладар.
Я сначала не поняла, что за Илладар, а потом меня осенило.
— Но он же… принц Армарии! — Я вспомнила, как видела его когда-то, кажется, в самый первый приезд к северным варварам.
Высокий, светловолосый, взрослый по сравнению со мной и прочими детьми, с которыми я там общалась. Он тогда почуял Зику, несмотря на то, что она пряталась под моим плащом ото всех (обычная её тактика с незнакомцами), всё сверлил меня взглядом, пытаясь понять, что не так. Потом, когда моя змейка таки явила себя народу, он потерял ко мне интерес, перенеся его на Зику. После мы не виделись — не довелось пересечься в редкие приезды в Армарию.
